Бросил без всякого кодирования и лекарственных препаратов. Из чего я сделала вывод, что его запои носили несколько иной характер, нежели у обычных алкоголиков. Это не было проявлением слабости или болезни с его стороны, это была своеобразная акция протеста, направленная, разумеется, в твой адрес. Потом что-то произошло. Уж не знаю, с тобой ли, с ним, но он бросил пить и через месяц устроился работать. Как думаешь, кем?
– Киллером, – думая о чем-то о своем, брякнула Эльмира и, тут же прикусив язык, поправилась: – Откуда мне знать?
– Ты почти угадала, дорогая. – Елизавета скрестила длинные ноги и сцепила на коленях пальцы рук. – Ночной клуб «Мериталь». Знакомое название?
– Еще бы! Там сейчас делами «дядя Гена» заправляет. Давний друг и соратник моего покойного папочки. Вечно стонущий, вечно жалующийся на нехватку средств. И тут же то яхту себе покупает, то клуб ночной. Глядишь, скоро полгорода под себя подомнет.
– Если уже не подмял… Так вот, твой Данила сначала был у него кем-то вроде секьюрити-вышибалы. Но в последнее время наш уважаемый «дядя Гена» сильно приблизил его к себе. Никуда без него не выезжает, даже в сауну твой благоверный его сопровождает.
– Но он почти все вечера дома проводит, – возразила Эмма, сильно сомневаясь в истинности своих слов. В конце концов, узкая полоска света, выбивающаяся из-под двери соседней комнаты, еще не свидетельствует о присутствии там кого-либо.
– Может, проводит, а может, и нет. Этот твой «дядя» тоже не очень любит погулять. У него жена молодая. Старую отправил к матери. А молодая очень даже преинтересная особа. Он и не очень стремится ее в свете показывать. Сиднем сидит дома. А там своя охрана…
– Ладно, господь с ним, с этим псом шелудивым. Ты мне лучше про Данилу поподробнее расскажи. Чего это его так приблизили, за какие такие заслуги?
– Вот о его боевых заслугах ничего не знаю! Но говорят, что он при этом бизнесмене человек по особым поручениям. Надеюсь, о характере поручений ты догадываешься…
Лиза еще что-то долго и нудно говорила. Открывала ей тайну первоисточника, словно это для Эммы в настоящий момент имело значение. Нет. На все на это ей было ровным счетом плевать. Ее сейчас донимали другие мысли. Терзали, изводили, снова и снова заставляя чувствовать себя виновницей всего, что происходило и происходит.
Ей было трудно, почти невозможно поверить, что Данила вновь взялся за старое. Что он, твердо обещавший ей никогда не возвращаться в прошлое, опять взялся за оружие. Что это – жажда крови или жажда мести? А если месть, то кому?..
– Лиза, ты уйди сейчас, – попросила она вдруг, когда у подруги поиссякло красноречие. – Не нужно за меня волноваться. Со мной все будет хорошо.
Если подруга и обиделась, то ловко это сумела скрыть. Пощебетав еще минут пять о ее красоте, которую даже последствия нервных припадков (!) не способны испортить, она облобызала Эмму в обе щеки и ушла. Ушла, оставив после себя стойкий запах французской косметики и ощущение надвигающихся глобальных перемен.
То, что они длятся вот уже полгода, Эльмира признавать не хотела. Она все еще искала возможные пути оправдания и своей холодности, и своей неприязни. Она все еще силилась убедить себя в том, что все ее тревоги напрасны, что в новом назначении Данилы нет ничего таящего в себе опасность. Она истязала себя подобными мыслями вплоть до следующего утра, но так и не смогла найти никакого решения. Выхода не было. Выхода из того тупика, в который она сама себя добровольно загнала, по наивности полагая, что это самый лучший жизненный расклад, не было и быть не могло.
– Три кровавых рубца… – шептала она, стоя в ванной перед большим зеркалом и разглядывая свою девственно чистую кожу в области левой груди. – Что это может означать?..
Глава 3
– Говоришь, кровь была? – Старая цыганистого вида женщина в яркой цветастой шали пощелкала языком и обреченно покачала головой. – Кровь во сне – это всегда к родне… Ножь – враги. А рубцы на сердце… Плохо дело, девонька. Плохо. Кабы раз тебе такой сон приснился, а то ведь много уже… Ну-ка расскажи мне еще раз…
Эльмира минут десять стояла в подземном переходе и пять из них жалела о том, что сдуру обратилась к гадалке, сидящей на складном стуле перед большим плакатом с надписью:
«Предсказываю будущее. Гадаю по картам. Отвожу порчу. Снимаю заговор. Расшифровываю сны».
Последняя фраза, выписанная в самом низу и от того более мелко, была ею увидена не сразу. Но стоило ей впериться глазами в эти скачущие по фанерному полю буквы, как ноги сами собой понесли ее туда.
Эльмира безропотно сунула две десятки в заскорузлую ладонь гадалки и долго и подробно рассказывала ей о преследующем ее сновидении. Вопреки ожиданиям, дешифратором женщина оказалась никудышным. Так, размытые фразы. Что-то о родне, неприятелях и грозящей ей опасности. Такого можно наговорить кому угодно и в контексте любого сна.
– Вы мне конкретно что-нибудь можете сказать? – начала она уже терять терпение.
– Могу… – Тетка пожевала сухими губами, поправила шаль и выразительно шевельнула большим и указательным пальцами. – Еще двадцатка.
Нужно было повернуться и уйти, но из какого-то непонятного упрямства Эльмира снова достала кошелек.
– Значит, слушай. Два рубца, что зажили, – это наверняка покойники. Были у тебя покойники? Двое должно было быть и непременно родня. Так были? Чего с лица спала?
– Были… – одними губами прошептала Эмма, вспоминая погибших родителей. – А третий? Тот, что кровоточил? Это к чему?
– А третий?.. Это значит, кто-то из родни скоро умрет. Жди и готовься.
– Но у меня больше никого нет. В смысле родни, – попыталась она застраховать себя от неприятностей перед бессердечной гадалкой. – Я осталась одна.
– А кольцо на пальце? Совсем очумела! Муж-то разве не родня?! Совсем очумела… А ты чего, касаточка, хотела узнать?! – заверещала она визгливо в сторону вновь подошедшей к ее плакату молоденькой девчонки. – Чего такие глазки грустные? Иди-ка сюда поближе, все расскажу…
Эльмира еле выбралась из гулкой духоты подземного перехода. Выбралась и почти тут же, как подкошенная, упала на первую попавшуюся скамейку.
«Скоро умрет… Муж… Жди и готовься…»
Слова этой неопрятной пожилой женщины могли бы показаться ей глупыми, пустыми, никчемными, если бы они не обрели вдруг истинный смысл. Эльмира и в соннике нашла нечто подобное. Но быстро пробежав глазами жутковатые строки о грядущем несчастье, перевернула страницу, чтобы побыстрее забыть. Сейчас же ей все это озвучили, чтобы она не смогла откреститься. Не сумела спрятать голову в песок, чтобы туда ушли все ее печали.
«Муж… Скоро умрет…»
– Господи… Что мне делать?!
– Девушка, вам плохо? – Кто-то тронул ее за плечо и участливо повторил: – Вы что-то шепчете и плачете минут десять. Может, вам помочь?
Она даже не увидела, кто к ней обращается. Лишь отрицательно покачала головой и, собравшись с силами, пошла куда-то. Она шла, не разбирая дороги. Шла, совсем забыв, в какой стороне оставила машину. Шла, не соображая, куда она вообще сейчас бредет. Натыкалась на спешащих людей, что шли навстречу. Натыкалась на их локти, плечи, животы. Слышала бранные слова в свой адрес и как бы не слышала их.
«Муж… Умрет…»
Нет. Ей нужно было срочно с кем-нибудь об этом поговорить. Иначе голова ее просто-напросто разорвется, как огромный воздушный шар, лопнет с гулким хлопком.
Будка таксофона на ближайшем углу зияла выбитыми стеклами.