– "Ливви и Лизандер" – мы стали довольно известными: сцена, кино, Бродвей, со временем люди узнали о нас, и если мы не попали в высшую лигу, то, по крайней мере, были от нее недалеко. Мы гастролировали по всей стране, а когда миновало уже почти два года, после свадьбы получили прекрасное приглашение поехать в Англию и принять участие в королевской программе. Можно без ложной скромности сказать, что за короткое время мы добились хороших успехов.
Он помолчал.
– Недели за две до того, как нам предстояло лететь в Англию, жена получила письмо, в котором сообщалось о том, что ее мать серьезно больна, и, естественно, Гвен решила немедленно ехать к ней. Родной город Гвен находится на Среднем Западе, далеко от Нью-Йорка, а нам нужно было еще многое сделать, прежде чем отправиться в Лондон. Поэтому мы решили, что она навестит свою мать, а я останусь в Манхэттене и закончу приготовления к отъезду.
Теплый, печальный свет вдруг исчез из его глаз, как будто кто-то неслышно щелкнул выключателем.
– Самолет разбился, – тусклым голосом произнес он, – и Гвен погибла. Грустная ирония еще и в том, что, как я выяснил позже, ее мать скончалась часов за шесть до катастрофы. Без Гвен жизнь для меня потеряла всякий смысл. Я ничем больше не интересовался, покончил с шоу-бизнесом. Я просто ничего не мог делать без Гвен.
Деньги – не проблема, у меня их было предостаточно, поэтому некоторое время я путешествовал. Я отправился на юг: в Майами, Новый Орлеан, через Техас на Западный берег. Здесь мне понравилось, поэтому я осел тут, прижился, почти ничем не занимаюсь.
– Должно быть, это происходило как раз в то время, когда ловили Священника Джоунза, – сказал я просто ради того, чтобы не молчать.
– Да, наверное. – Поп кивнул. – Я подыскивал жилье в округе и увидел этот дом. Кто-то сказал мне, что он принадлежит какому-то преступнику и сейчас продается по очень низкой цене. Это был огромный дом – вы и сами видите, насколько он огромен, – и, понятно, никак не подходил для меня одного. Тогда у меня родилась любопытная идея, как можно использовать столь необычное сооружение. На следующий день я купил его и через три недели переехал. Я решил, что сделаю его чем-то вроде приюта для людей шоу-бизнеса, для тех, кто на протяжении всех лет был добр к нам.
Они могли пользоваться домом по своему усмотрению, приезжать и уезжать, когда им угодно. Здесь они могли лечиться, если заболевали, использовать его для репетиций, если получали ангажемент, или просто жить, отдыхать, если их постигла неудача.
Поп замолчал и застенчиво посмотрел на меня.
– Я решил для себя, что посвящаю свою затею памяти Гвен Лизандер. Я знал, что Гвен сочла бы мое решение грандиозной идеей, да и мне это тоже казалось лучшим выходом. Да, я понимал, что никогда больше не появлюсь на публике, но это уже совсем другой разговор. Я по-прежнему ощущал себя человеком сцены, шоу-бизнеса. Хорошая терапия, лейтенант. И, мне кажется, идея сработала.
У меня всегда обретается какой-то процент неудачников и "бывших людей", оставшихся за бортом, что в конечном итоге помогает разнообразить жизнь и делать ее интересней. Как вам известно, в настоящее время со мной живут четверо. Ничего не могу сказать с уверенностью об остальных, но Селест, убежден, станет величайшей танцовщицей, стоит ей только бросить свои каждодневные утомительные акробатические упражнения.
– У меня такое чувство, что это может произойти раньше, чем вы думаете, – самодовольно заявил я.
– Что касается остальных, – продолжал он, будто не слышал меня, – полагаю, они останутся со мной навсегда. Я рад этому, потому что, не будь их, я чувствовал бы себя одиноким старцем. А не будь меня, как бы они могли существовать? Вы можете себе представить? Антония, к примеру. – Он сожалеюще покачал головой.
– Все они – гадкие утята, за исключением Селест.
– Что ж, отличная идея, Поп, – искренне восхитился я. – Сколько лет вы здесь живете?
– Тридцать. – Он спокойно улыбнулся. – Половина моей жизни и больше, чем вся жизнь Гвен.
– Тридцать лет, – задумчиво повторил я. – Поп, откуда вы брали деньги все это время?
– Что? – Поп непонимающе уставился на меня.
– Деньги. На что вы жили все эти годы?
– Деньги – не проблема, – отмахнулся он. – Я вам говорил, что после смерти Гвен у меня было достаточно средств.
– Но ведь она умерла тридцать лет назад, – напомнил я.
– Ну, – в его голосе послышалось раздражение, – я сделал несколько удачных капиталовложений, а многие из моих гостей вполне обеспечены. Даже сейчас из четверых у меня всего лишь один не зарабатывает себе на жизнь. Знаете, лейтенант, главное – чтобы тебе сопутствовала удача, и тогда для жизни много денег не потребуется.
– Я то же самое каждый год слышу от окружного шерифа, – проворчал я. – Огромное спасибо за то, что рассказали мне о себе, Поп. Это одна из самых замечательных историй, что мне приходилось слышать в своей жизни.
– Лучше идите и приготовьте себе что-нибудь выпить, лейтенант, – добродушно предложил он. – Должно быть, у вас в горле пересохло, пока слушали мою болтовню. А вообще, я все это придумал, в любом случае, ради вашего же блага.
– Мои родители как-то раз видели вас на Востоке, – сказал я. – Они рассказывали, что смотрели великое представление – "Ливви и Лизандер". Название мне запомнилось.
– Хорошо придумано, лейтенант, – отозвался он, скептически улыбаясь.
– О да, – уверял я его. – Они действительно видели вас. Там еще была песня. Я помню, они мне с восторгом рассказывали. Стоило только кому-то первым спеть эту песню, и она стала бы хитом. Именно вы спели ее первыми. "Никогда не смейся над любовью" – вот как называлась песня.
Он долго смотрел на меня, потом пару раз моргнул.
– Да, лейтенант, – тихо сказал он, – была такая песня. Спасибо. Извините, что усомнился в вас.
Он повернулся ко мне спиной и пошел по коридору, тихонько насвистывая мелодию. Печальная пауза продержалась в комнате еще несколько секунд и тут же безболезненно улетучилась, когда Себастьян у меня под ногами возобновил свою тренировку в меткой стрельбе, громыхая очередями и удивляя скорострельностью.
Глава 6
На первый взгляд казалось, что стены и потолок в подвале были выложены из пустых гильз и не рассыпались лишь благодаря кусочкам штукатурки между ними.
Повсюду валялись консервные банки – на столах, на скамейках, под ногами. Оружейная стойка в дальнем конце подвала изобиловала поразительным разнообразием стрелкового оружия.
Сам Себастьян больше не был Таинственным Человеком, теперь он превратился в Воинствующего Человека, одетого в брюки из рубчатой ткани, сапоги для верховой езды и белую рубашку, расстегнутую на груди. Лишившись белого галстука, фрака и мантильи с огненно-красной отделкой, он несколько изменил свой облик, но эффект оставался все тем же и напоминал эру Великого Гэтсби.
Очутившись в подвале, я первые минуты столь сосредоточенно пытался определить, насколько образ Себастьяна соответствует описанию Джекила и Хайда, что не слышал ни одного из произнесенных им слов. Теперь, когда я все прикинул и понял, что Хайд Меткий Стрелок не опасен, я мог с облегчением вздохнуть.
– Поэтому всю свою жизнь я ищу совершенства, лейтенант, – завершил Себастьян с торжественным видом. – И теперь, когда я объяснил вам свои побудительные мотивы, я надеюсь, вы понимаете мои чувства?
– Прекрасно понимаю! – Я церемонно поджал губы и медленно кивнул в знак полного одобрения.
– Вот почему я никогда не исполняю трюков на публике, – продолжал он.