. - в отчаянии воскликнул тот. - Я пропадаю. Фил! Конец! Крышка!
- Да что такое?
- Я погиб. - Голос Гордона дрожал. Голубые глаза Дина оглядели его на этот раз более внимательно, оценивающе.
- А ты и вправду неважно выглядишь.
- Еще бы! У меня вся жизнь исковеркана. - Гордон помолчал. - Лучше уж рассказать все, как есть... Впрочем, может, тебе неинтересно?
- Ничего подобного, валяй рассказывай. - Однако предложение звучало не слишком настойчиво. Поездка в Нью-Йорк была задумана Дином с целью
поразвлечься, и вдруг тут этот Гордон Стеррет со своими неурядицами... Это было досадно.
- Валяй! - повторил, однако. Дин. И прибавил вполголоса:
- Выкладывай уж, что у тебя там.
- Так вот, - неуверенно начал Гордон. - В феврале я возвратился из Франции, месяц провел дома, в Гаррисберге, а затем приехал сюда, в Нью-
Йорк, чтобы поступить на работу. Устроился в одну экспортную фирму. А вчера получил расчет.
- Расчет?
- Сейчас я тебе объясню. Фил. Я хочу рассказать все начистоту. Ты, пожалуй, единственный человек, к которому я могу обратиться в такую
минуту. Лучше уж я расскажу тебе все, верно, Фил?
Дин насторожился еще больше и словно в рассеянности забарабанил пальцами по колену. У него появилось смутное ощущение, что на него ни за что
ни про что хотят взвалить какую-то ответственность. А что ему за дело до всего этого? В студенческие годы Гордон Стеррет нередко попадал во
всякие истории, но в нынешнем бедственном положении приятеля ему чудилось что-то отталкивающее, и хотелось отгородиться от этого, хотя слова
Стеррета и возбудили его любопытство.
- Продолжай.
- Тут замешана девушка.
Дин хмыкнул. Он уже решил про себя, что не позволит никому испортить ему эту поездку. Если Гордон будет слишком ему докучать, он от него
отделается.
- Ее зовут Джул Хадсон, - продолжал доноситься с постели невеселый голос. - Год назад она, по-видимому, была еще “порядочной”. Уроженка
Нью-Йорка, из бедной семьи. Родители умерли, она живет со старухой теткой. Я встретился с ней, видишь ли, как раз в то время, когда ребята один
за другим начали возвращаться из Франции, и я только и делал, что кого-то встречал и угощал. Вот с этого все и началось, Фил, - я был рад снова
увидеть их, и они были рады встрече со мной.
- Надо было иметь голову на плечах.
- Я знаю. - Гордон умолк, потом продолжал упавшим голосом:
- Я теперь сам себе хозяин, понимаешь, Фил, и просто не в состоянии мириться с нищетой. А тут еще эта проклятая девчонка. Она, по-видимому,
была влюблена в меня на первых порах - куда бы я ни пошел, везде натыкался на нее, - но у меня и в мыслях не было так связать себя по рукам и
ногам. Ты представляешь, как замечательно я работал в этой экспортной фирме... Конечно, мне всегда хотелось заняться рисованием. Иллюстрировать
какой-нибудь журнал, например. Там можно заработать кучу денег.
- В чем же дело? Если ты хотел чего-то добиться, надо было засучить рукава, - холодно констатировал Дин.
- Я пробовал, но у меня нет выучки. У меня есть талант. Фил, я могу рисовать, а вот уменья нет. Надо бы поступить в художественное училище,
да где взять средства? В общем, примерно неделю назад все полетело к черту.
Как раз когда у меня уже не было ни гроша в кармане, эта девчонка
начала осаждать меня. Ей нужны деньги. Грозится сделать мне кучу неприятностей, если я не дам ей денег.
- А она может?
- Боюсь, что может. Отчасти из-за нее я и потерял работу: она целыми днями звонила в контору, и это, как видно, и было той каплей, которая
переполнила чашу. У нее уже заготовлено послание к моим родителям. Словом, я у нее в руках. Нужно достать для нее денег во что бы то ни стало.
Наступило неловкое молчание. Гордон лежал очень тихо, вытянув сжатые в кулаки руки.
- Я пропадаю, - заговорил он снова; голос его дрожал. - Я просто с ума схожу, Фил. Если бы я не услышал, что ты приезжаешь в Нью-Йорк, я бы,
верно, покончил с собой. Я прошу тебя - одолжи мне триста долларов.
Дин сразу перестал похлопывать себя по голой щиколотке, и тон их разговора, до сих пор какой-то неуверенный, стал ощутимо напряженным.
Секунду помолчав. Гордон прибавил:
- Я уже столько выкачал из родителей, что мне совестно попросить еще хоть цент.
Но Дин и на этот раз ничего не ответил.
- Джул говорит, что ей нужно двести долларов.
- Пошли ее к черту.
- Легко сказать! У нее есть мои письма, которые я написал спьяну. К сожалению, она вовсе не такая овечка, как ты думаешь.
Дин брезгливо фыркнул.
- Не выношу женщин такого сорта. Тебе бы следовало держаться от нее подальше.
- Знаю, - устало произнес Гордон.
- Надо смотреть на вещи здраво. Раз у тебя нет денег, значит, надо работать и держаться подальше от женщин.
- Да, тебе легко говорить, - повторил Гордон, и глаза его сузились. - У тебя-то денег хоть отбавляй.
- Ничего подобного. Мои родители требуют у меня самого строгого отчета в деньгах, черт побери. Именно потому, что они дают мне несколько
больше, чем принято, я должен быть очень осмотрителен и не злоупотреблять этим.
Дин подтянул штору повыше, и поток солнечных лучей проник глубже в комнату.
- Я не ханжа, черт побери, - неторопливо продолжал он. - Я не прочь поразвлечься.., а на каникулах, как сейчас, например, я очень и очень
люблю поразвлечься. Но ты.., ты в каком-то ужасном состоянии. Я никогда ничего подобного от тебя не слышал. У тебя такой вид, словно ты потерпел
крах.., не только в денежном, но и в моральном отношении.
- Разве это обычно не вытекает одно из другого?
Дин нетерпеливо тряхнул головой.
- В тебе есть что-то странное, не пойму что. Что-то темное, гнетущее.
- Результат нищеты, тревоги и бессонных ночей. - несколько вызывающе отвечал Гордон.
- Может быть.
- О, я понимаю, что это действует угнетающе. На меня самого тоже. Но, черт побери. Фил, мне ведь нужно только недельку отдохнуть, купить
новый костюм да иметь хоть несколько долларов в кармане, и я опять стану.., ну такой же, как прежде. Фил, ты же знаешь, я неплохо рисую. Но у
меня почти никогда не было денег, чтобы купить хорошей бумаги и карандашей... Да и какое тут рисование, когда ты измучен, пал духом и совершенно
выбит из колеи. Вот если бы у меня было хоть немного денег, я бы отдохнул и с новыми силами принялся за дело.
- Откуда я знаю, что ты не потратишь их еще на какую-нибудь бабу?
- К чему долбить одно и то же? - тихо спросил Гордон.