И мне кажется, что лично я должен остаться и помочь им. Что касается вас, то вы сделаете свой выбор».
Мари молчала секунд тридцать, погрузившись в размышления. Когда она заговорила снова, то, похоже, сменила тему.
– Почему Берт лгал мне? Ничего из того, что ты рассказал - а все это, по-моему, имеет смысл, - не объясняет его лжи.
Джои пожал плечами.
«Не имею понятия. Не забывай, он и мне не сказал, что ты здесь, и вообще о тебе не упоминал. Не знаю, что было у него на уме».
Как Джои, так и Мари перевели взгляд на меня. Посмотрев на меня в течение нескольких секунд, девушка заявила:
– Ладно, ты знаешь. Давай, выкладывай.
Я забрал блокнот, который мне протягивал Джои, и выразился кратко:
«Он лгал тебе по той же причине, что и я. Ему было безразлично, что ты доложишь Совету, но он не хотел, чтобы ты когда-нибудь узнала, что Джои жив. Он хотел, чтобы ты отправилась на поверхность, полагая, что Джои для тебя - только воспоминание; и он хотел вернуться вместе с тобой. Я бы сделал то же самое».
Джои взял блокнот после того, как Мари прочитала запись, стер страницу и написал: «Спасибо, приятель». Он показал эти слова только мне так, чтобы их не видела Мари, и сразу же стер. Если Мари это и заметила, она ничего не сказала. Может быть, она отвлеклась, потому что мои слова определенно ее поразили.
– Понятно, - сказала она не менее чем через две минуты молчания. - Это проливает новый свет на вещи. Он не так откровенен, как некоторые, я должна это признать. - Она помолчала еще несколько секунд. - Джои, я понимаю, что это твое личное дело, но не мог бы ты честно и откровенно сказать мне, почему ты решил остаться здесь?
Он ответил отрицательным движением головы.
– Или как долго ты собираешься оставаться здесь? Опять отрицательный ответ.
– Считаешь ли ты себя до сих пор сотрудником Совета? Он снова отказался отвечать на вопрос. Я был совершенно уверен, что Джои безразлично, будет ли Мари знать ответы на эти вопросы, особенно на первый; но именно на первый вопрос ему не хотелось отвечать самому. Насколько это было возможно для него, он и так попытался дать ей понять, что желает, чтобы она исчезла из его жизни. А Мари, как я уже неоднократно повторял, умнее меня, если только не считать одной загвоздки.
Она задумчиво смотрела на него после трех неудачных попыток вызвать его на откровенность; затем внезапно повернулась ко мне.
– А ты остаешься?
Естественно, я этого не знал. Единственное, что я мог сделать, это обратить вопрос обратно к ней: может быть, она обращалась со мной резче, чем обращался с ней Джои, но я был к этому готов - по крайней мере, я на это надеялся.
«А ты?» - написал я.
Нас всех окатила звуковая волна, хотя и не слишком болезненная; не знаю, стукнула ли она по чему-то кулаком или топнула ногой.
– Ты в состоянии сам принять решение, хотя бы на этот раз?
Это было нечестно, разумеется. Я вполне способен принимать решения, и Мари это знает. Она даже сама это признала. Я просто не люблю их принимать, не обладая нужной информацией. Она прекрасно понимала, какая информация мне нужна и зачем - и по той же причине она пыталась вытянуть сходную информацию из Джои.
Я честно сделал попытку принять решение, которое никак не было бы связано с Мари, но не смог.
Глава 25
На поверхности есть звуки и солнечный свет. До недавних пор я по-настоящему не ценил ни то, ни другое. Солнечный свет, изливающийся на деревья и озера, синее небо, красные и оранжевые закаты. Девичьи голоса, дождевые капли, смех и шутки.
Здесь - стук сердец, гул машин, звуки разнообразной деятельности, но кроме этого - тишина, ни музыки, ни голосов, ни даже звука поцелуя или щелканья пальцами.
На поверхности есть ограничения.
Каждое действие рассматривается в соответствии с тем, какой расход энергии он может вызвать; ведь энергия есть жизнь. Если кто-то случайно замкнет батарею или вызовет возгорание, он чувствует себя не менее виноватым, чем викторианская девица, допустившая вольность со своим приятелем. Если вы воспользуетесь автомобилем, работающим от какого-либо источника энергии, то оправданием вашего поступка может служить только тот факт, что ваша жена умирает в больнице в пяти милях от вас. Воздушные или космические полеты допускаются только в непосредственной связи с добычей энергии или исследовательскими проектами.
Здесь, внизу, где количество энергии на человека лишь слегка больше, чем наверху, отношение совершенно другое, и это составляет всю разницу во взгляде на окружающий мир. Никто не обеспокоится и не обидится, если сосед потратил энергии больше, чем ему положено. Я не переставал дергаться всякий раз, когда в библиотеке читатель уходил на время, оставив гореть лампу на столе или не выключив проектор для чтения, - но никого вокруг это не волновало; никто этого даже и не замечал.
А почему здесь не может быть музыки? Правда, я здесь ее не слышал; пение тут явно было невозможным. Но струнные инструменты могли бы действовать. Их можно было бы модифицировать, и онисмогли быслужить своему назначению. Электрические, конечно, были бы возможны. Если их нет, я смог бы их сконструировать.
И хотя здесь не было девичьих голосов, все равно были девушки. Всего в нескольких футах от меня находилась одна очень миловидная особа, и она смотрела на нас, будто бы зная, о чем идет речь.
Но здесь все было по-другому. Даже без ограничений в расходе энергии, заходящих так далеко, что это начинает волновать соседей, смог бы я спокойно прожить всю жизнь в таких условиях? Не слишком ли меня будет тревожить мысль о черном, бушующем океане между мною и всем тем, с чем я родился и жил наверху? Или, если я здесь не останусь, не слишком ли часто между мной и моей спокойной жизнью будет втираться мысль о том, чего я мог бы достичь здесь, внизу?
Я не мог найти ответы на эти вопросы. Даже если я пытался отвлечься от всех личностных факторов - не только тех, что были связаны с Мари, но также всех, которые хоть в какой-то мере можно назвать корыстными, - я все равно не мог.
Наверху у меня была постоянная работа в Совете. Эта работа была полезной и даже важной, и мне она нравилась. Хотя я мог бы заниматься полезной работой и здесь, и она наверняка мне понравилась бы. Вознаграждение, если снова посмотреть с точки зрения корысти, мало что значило и там, и здесь. С тех пор как было введено рационирование энергии, богатство как таковое стало бессмысленным, и здесь я не замечал признаков плутократии. Хотя, возможно, я их просто не заметил; я так мало знаю об этом месте.
Конечно, я мог бы узнать больше. Ни одно из решений не является необратимым. Единственная вещь, которую нельзя переиграть обратно, уже была со мной произведена - мой кашлятельный рефлекс отсутствовал, и мне всю жизнь теперь придется есть с осторожностью, независимо от того, где я буду жить - там или здесь.
Может быть, мне следует остаться, побольше узнать о здешней жизни, а там уж и думать о возвращении. В конце концов, нет никаких причин, по которым нельзя было бы поддерживать связь с поверхностью. Я поднял глаза и собирался было написать ответ Мари, но меня снова стали обуревать мысли.
Возможна ли какая-либо связь вообще? Джои указал на серьезные причины, почему Совет не хочет, чтобы сведения о станции распространились на суше, хотя он и выразился несколько по-другому.
Колония была местом, где рационирование энергии, каким бы реальным оно ни было математически, просто не являлось сознательным фактором жизни.