— Я хотела сказать — взрослым.
— А мы, дети, совсем другие?
— Да! Мы, большие, испытываем тревоги, которых детство не знает; ты можешь назвать это страхами.
— А чего боишься ты?
Она объяснила ему, что взрослые боятся самых разных вещей: старости, смерти, боятся понять, что они жили неправильно, боятся болезней, иногда даже детского взгляда; боятся, что их осудят.
— Знаешь, почему мы так хорошо понимаем друг друга, ты и я? Потому что я тебе не вру, потому что я говорю с тобой, как со взрослым, потому что я не боюсь. Взрослые боятся из-за того, что не умеют чувствовать массу вещей. Именно чувствовать я тебя и учу. Вот сейчас нам хорошо, и это «хорошо» состоит из множества частичек: мы оба, наш стол, наш разговор, мои руки, которые ты разглядываешь, запах комнаты, привычная мебель, покой начинающегося дня.
Она встала, собрала чашки и поставила их в эмалированную раковину. Потом провела губкой по столу, смахнула кучку крошек в подставленную лодочкой руку.
Рядом с дверью стояла плетёная корзина с кучей лесок, уже снабжённых крючками. На крышке корзины лежали хлеб, сыр и колбаса, завёрнутые и полотенце. Лили взяла корзину под мышку, Артура за руку.
— Идём, мой дорогой, а то опоздаем.
Они спустились по дорожке, которая вела к маленькой пристани.
— Посмотри на эти разноцветные судёнышки, они похожи на букет морских цветов.
Артур, как обычно, зашёл в воду, отцепил лодку от причального кольца и подтянул к мосткам. Лили положила в неё корзину и забралась сама.
— Ну, греби, мой дорогой.
Когда береговая линия ещё не пропала из вида, Артур вынул весла из уключин и положил на дно лодки. Лили уже вытащила из корзины рыболовные снасти и насадила наживку на крючки. По традиции она готовила для Артура только первую удочку; потом он должен был, преодолевая отвращение, сам насаживать маленького красного червячка. Закрепив пробковую катушку между ногами на дне лодки, Артур обвязал нейлоновую леску вокруг указательного пальца и забросил в воду, вместе с привязанным свинцовым грузилом, которое быстро увлекло за собой приманку. Если место окажется удачным, очень скоро он вытащит рыбину.
Они сидели лицом друг к другу. Несколько минут прошло в молчании. Лили напряжённо разглядывала Артура и вдруг спросила странным голосом:
— Артур, ты знаешь, что я не умею плавать. Что ты будешь делать, если я упаду в воду?
— Я прыгну тебя вылавливать, — ответил ребёнок.
Лили мгновенно пришла в ярость:
— Ты говоришь глупость!
Артур застыл, поражённый резкостью ответа.
— Постараться добраться до берега, вот что ты должен сделать! — Лили сорвалась на крик: — Только твоя жизнь имеет значение, никогда не забывай этого и никогда не оскорбляй судьбу, играя с ней, поклянись!
— Клянусь, — ответил испуганный ребёнок.
— Сам видишь, — смягчившись, сказала она, — ты должен был бы дать мне утонуть.
Тогда маленький Артур расплакался. Лили вытерла его слезы кончиком указательного пальца.
— Иногда мы бессильны перед судьбой, желаниями или порывами, и это мучительно, часто не переносимо. Такое чувство будет преследовать тебя всю жизнь, иногда забываясь, а иногда превращаясь в наваждение. Искусство жить во многом зависит от нашей способности превозмогать собственное бессилие. Это трудно, потому что бессилие часто порождает страх. Оно сводит на нет наши силы, разум, здравый смысл и открывает дорогу слабости.
Ты узнаешь много страхов. Борись с ними, но не подменяй их слишком долгими колебаниями. Подумай, реши и делай! Не поддавайся сомнениям, неспособность отвечать за собственный выбор отравляет жизнь.
Каждый вопрос может превратиться в игру, каждое принятое решение научит тебя лучше узнать и понять самого себя. Заставь мир двигаться, это же твой мир!
Посмотри на пейзаж, которым тебе дано наслаждаться, посмотри, как вырисовывается вдали берег, будто кружево, как солнце зажигает там тысячу разных огоньков. Каждое дерево, отдаваясь ласкам ветра, колышется в собственном ритме. Ты думаешь, природа из страха придумала все эти мелочи… Но самая прекрасная вещь, которую дала нам земля, то, что превращает нас в человеческие существа, — это счастье делиться с кем-то. Тот, кто не умеет делиться, — калека, инвалид без чувств.
Ты увидишь, Артур, сегодняшнее утро отпечатается в твоей памяти. Потом, когда меня не будет, ты вспомнишь о нём, и это воспоминание будет тёплым, потому что мы разделили этот миг.
Если я упаду в воду, ты не бросишься меня спасать, это было бы глупо. Все, что ты должен был бы сделать — это протянуть руку, чтобы помочь забраться обратно в лодку, но если у тебя не получится и я утону, твоя душа будет спокойна. Ты принял правильное решение не рисковать бессмысленно жизнью, но ты сделал все, чтобы меня спасти.
Артур заработал вёслами. Лили взяла голову мальчика в свои ладони и нежно поцеловала в лоб.
— Я сделала тебе больно?
— Да. Ты никогда не утонешь, если я буду рядом.
И я прыгну в воду, я достаточно сильный, чтобы вытащить тебя.
Лили угасла так же изящно, как жила. В утро смерти своей матери мальчик подошёл к её постели:
— Почему?
Мужчина, стоящий у постели, не сказал ничего, только поднял глаза и посмотрел на ребёнка.
— Мы были так близки, почему она не сказала мне «до свидания»? Я бы никогда так не сделал. Ты ведь большой, ты знаешь — почему? Скажи мне, я должен знать… Все всегда врут детям, взрослые думают, что мы дурачки! Но ты, если ты храбрый, скажи мне правду, почему она ушла вот так, пока я спал?
У детей иногда бывает взгляд, который будит в вас такие воспоминания, что просто невозможно оставить вопрос без ответа.
Энтони положил руки на плечи мальчика.
— Она не могла поступить по-другому, смерть не приглашают, она приходит сама. Твоя мать проснулась посреди ночи, боль была ужасной, Лили ждала восхода солнца, но, несмотря на все её попытки остаться в сознании, она угасла.
— Значит, это я виноват, что спал.
— Нет, конечно нет, ты не должен так думать. Хочешь узнать настоящую причину, почему она ушла, не попрощавшись?
— Да.
— Твоя мама была настоящей леди, а настоящие леди умеют уходить достойно, не беспокоя тех, кого любят.
Во взволнованном взгляде мужчины мальчик прочёл тайный договор, о котором раньше только догадывался. Он смотрел, как скатывается по щеке слеза, пробираясь в проступившей щетине.
Мужчина провёл по векам тыльной стороной руки.
— Видишь, я плачу, — сказал он, — поплачь и ты, слезы уносят печаль…
— Я буду плакать потом, — ответил маленький мужчина, — печаль связывает меня с ней, я не хочу её терять. Она была моей жизнью.
— Нет, милый, твоя жизнь перед тобой, а не в воспоминаниях. В этом все, чему она тебя учила; никогда не забывай, что она говорила тебе ещё вчера: «За мечты надо платить». Её смертью ты платишь за мечты, которые она тебе дала.
— Эти мечты стоят слишком дорого… Энтони, оставь меня одного, — сказал ребёнок.
— Но ты один с нею. Закрой глаза, и ты забудешь о моём присутствии, в этом сила чувств. Ты один с самим собой. Сейчас ты отправляешься в долгий путь.
— Она красивая, правда? Я думал, смерть испугает меня, но она кажется мне красивой.
Артур взял мать за руку; голубые вены, проступавшие на нежной и белой коже, казалось, отражали течение жизни Лили — бурное, переливчатое. Он поднёс руку к своему лицу и медленно погладил себя по щеке, прежде чем поцеловать ладонь.
Какой поцелуй мужчины мог бы соперничать с этим?
— Я люблю тебя, — сказал он, — я любил тебя любовью ребёнка, теперь ты останешься в моём сердце мужчины, до последнего дня.
— Артур? — окликнул его Энтони.
— Да?
— Вот письмо, она просила передать его тебе; а сейчас я уйду.
Оказавшись один, Артур понюхал письмо, вдохнул аромат, которым оно было пропитано, и распечатал.
Мой большой Артур!
Когда ты будешь читать это письмо, я знаю, что в глубине души ты будешь очень сердиться на меня за то, что я натворила. Мой Артур, это моё последнее письмо тебе и в то же время моё завещание любви.
Моя душа улетает на волне счастья, которое ты мне дал. Жизнь чудесна, Артур, но замечаешь это, когда она на цыпочках уходит от тебя.
Жизнь иногда заставляет, нас сомневаться во всём. Никогда не опускай руки, сердце моё. С того дня, как ты родился, я видела в твоих глазах свет, отличавший тебя от других. Я видела, как ты. падал и подымался, сжав зубы, когда любой ребёнок расплакался бы. Это мужество — твоя сила, но и твоя слабость. Будь осторожен; чувства созданы для того, чтобы делиться ими, сила и мужество могут обратиться против того, кто использует их не к месту. Мужчины тоже имеют право плакать, Артур, мужчинам тоже знакома печаль.
С этого дня меня не будет рядом с тобой, чтобы отвечать на твои детские вопросы. Пришёл момент, когда ты должен стать маленьким мужчиной.
В долгом плавании, что ждёт тебя, никогда не теряй частицы души ребёнка, никогда не забывай свои мечты, они станут двигателем твоего существования, от них будут зависеть вкус и запах каждого твоего утра. Скоро ты узнаешь другую любовь, отличную от той, которую ты испытываешь ко мне; когда этот день придёт, раздели её с той, кого ты полюбишь, чувства созданы для того, чтобы делиться ими; самые лучшие воспоминания рождаются, из мечты., воплощённой вместе. Одиночество — это сад, где. душа высыхает; цветы, которые там растут, не имеют запаха.
У любви чудесный, вкус; люби. Помни: чтобы получать, надо отдавать; помни, что надо быть самим собой, чтобы уметь любить. Мой большой мальчик, доверься себе, будь верен своей совести и своим чувствам, живи свою жизнь, она у тебя всего одна. Отныне ты несёшь ответственность за себя и за тех, кого ты полюбишь. Не теряй достоинства, сохрани навсегда тот взгляд, который объединял нас, когда мы делили зарю.
Помни о часах, которые мы провели вместе, срезая розы, разглядывая луну, различая запахи цветов, прислушиваясь к звукам дома, чтобы понять их. Это вещи очень простые, иногда они даже кажутся устаревшими, но не позволяй озлобленным людям или скептикам посягать на эти часы, волшебные для тех, кто умеет их проживать. У таких часов и мгновений есть название, Артур, — «очарование». И только от тебя зависит, чтобы в твоей жизни было очарование. И в этом самая большая радость долгого путешествия, которое тебя ждёт.
Мой маленький мужчина, я оставляю тебя. Не отдаляйся от этой земли, она так прекрасна. Я люблю тебя, мой большой, ты был смыслом моей жизни, я знаю, как сильно ты меня любишь, я ухожу со спокойной душой, я горжусь тобой.
Твоя мама
Мальчик сложил письмо и убрал в карман. Поцеловал ледяной лоб матери. Потом прошёл вдоль книжных полок, проводя пальцем по переплётам. «Когда умирает мама, это как пожар в библиотеке», — говорила она.
Он вышел из комнаты твёрдым шагом, как она его учила. «Уходя, мужчина не должен оглядываться».
Артур спустился в сад, от утренней росы исходила мягкая свежесть; ребёнок подошёл к розарию и встал на колени.
— Она ушла, она больше не будет подрезать вам стебли. Если бы вы знали, — сказал он, — если бы только вы могли понять…
Ветер заставил цветы ответить движением лепестков; тогда и только тогда он, окружённый кустами роз, дал волю слезам.
Энтони издали наблюдал за этой сценой.
— Ах, Лили, ты ушла слишком рано для него, — прошептал он, — слишком, слишком рано. Артур теперь один, а кто, кроме тебя, умел входить в его мир? Если там, где ты сейчас, у тебя есть какая-то власть, открой ему двери нашего мира.
День был самым долгим из всех, которые знал Артур; поздно вечером Энтони сидел рядом с ним. И тот и другой молчали. Они прислушивались к звукам ночи, погружаясь в воспоминания.
Долгие минуты Энтони сидел неподвижно — Артур заснул на его плече, и он боялся разбудить мальчика. Только убедившись, что мальчик крепко спит, он поднял Артура на руки и отнёс в дом. Лили ушла всего несколько часов назад, но в атмосфере дома уже ощущалась перемена. Отзвуки, запахи, оттенки словно подёрнулись дымкой, прежде чем совсем исчезнуть.
«Воспоминания должны остаться навечно, такие мгновения должны застыть», — бормотал Энтони, поднимаясь по лестнице. Зайдя в комнату Артура, он положил его на кровать и, не раздевая, прикрыл одеялом. Потом погладил мальчика по голове и вышел на цыпочках.
Через несколько недель после смерти Лили Энтони запер все комнаты, оставив открытыми только две внизу, где собирался прожить остаток дней. Он отвёз Артура на вокзал и посадил в поезд, который отвёз мальчика в закрытую школу-пансион.
Жизнь там была приятной, учителя уважаемы, иногда любимы.
Артур принёс с собой воспоминания, которые оставила ему мать, и заполнил ими свой мир до отказа. Он научился полноценно проживать каждый миг и вёл себя так, как диктовали ему правила, усвоенные от Лили. Артур был спокойным ребёнком; став подростком, он сохранил тот же тип характера. А молодой человек, в которого превратился подросток, казалось, вообще не знал, что такое перепады настроения.
Артур был нормальным учеником, ни гениальным, ни плохим, оценки всегда были чуть выше среднего, — кроме истории, где он блистал. Артур спокойно переходил из класса в класс, и так до выпускного экзамена.
Как-то июньским вечером в конце учёбы Артура вызвала к себе директриса. Миссис Стенард рассказала, как его мать, узнав, что поражена недугом, который неизбежно сводит в могилу, оставляя неясным только одно — какую отсрочку он даст вам, прежде чем унести с собой, — приехала поговорить с ней. Это было за два года до смерти Лили. Она провела здесь долгие часы, вникая во все детали.
Перед отъездом его мать доверила директрисе некоторые вещи, в том числе ключи — от дома в Кармеле, где он вырос, и от маленькой городской квартиры. До последнего времени эту квартиру сдавали внаём, но согласно инструкциям, её освободили ко дню совершеннолетия Артура. Деньги, полученные за аренду, были переведены на его счёт, как и остатки сбережений, завещанных матерью. Сумма позволяет получить высшее образование и даже более того.
Артур взял связку ключей, которую миссис Стенард положила на стол. Брелком служил маленький серебряный шарик с бороздкой посередине и крошечной защёлкой. Артур откинул маленький крючок, и шарик распался на две половины, открыв на каждой из них миниатюрную фотографию. На одной был семилетний Артур, на другой — Лили.
— Какое высшее образование ты собираешься получить? — спросила директриса.
— Я хочу стать архитектором.
— Ты не поедешь в Кармел, чтобы посмотреть дом?
— Нет, пока нет, и ещё не скоро.
— Почему?
— Она знает почему. Это секрет.
Директриса встала, Артур тоже. Когда они подошли к дверям кабинета, она обняла его и крепко прижала к себе. Вложила в руку Артура конверт.
— Это от неё, — прошептала она ему на ухо, — для тебя; она попросила меня передать его тебе именно в этот момент.
Миссис Стенард распахнула тяжёлые створки дверей, Артур вышел и не оборачиваясь зашагал по коридору, сжимая в одной руке тяжёлую связку ключей, а в другой — письмо.
ГЛАВА 11
Машина преодолевала последние минуты длинной ночи; фары высвечивали оранжевые и белые полосы, которые поочерёдно отмечали то поворот, вырубленный в скалах, то прямую линию в обрамлении болота и пустынного пляжа. Лорэн задремала, Пол, сосредоточившись на дороге, молча вёл машину, поглощённый мыслями. Артур воспользовался затишьем и незаметно вытащил из кармана письмо, которое положил туда, когда доставал из секретера связку ключей.
Он распечатал конверт, и оттуда вырвался запах, неся с собой воспоминания — сочетание двух эссенций, которые мать смешивала в большом флаконе жёлтого хрусталя с серебряной матовой крышкой. Аромат, исходящий от бумаги, высвободил воспоминания о Лили.
Артур вытащил письмо из конверта и осторожно развернул его.
Мой большой Артур!
Если ты читаешь эти строки, значит, ты принял решение и едешь в Кармел. Мне так любопытно узнать, сколько тебе сейчас лет.
В руках у тебя ключи от дома, где мы вместе провели столько прекрасных лет. Я знала, что ты не поедешь туда сразу, а будешь ждать, пока почувствуешь себя готовым разбудить дом.
Скоро ты войдёшь в дверь, звук которой мне так хорошо знаком… Пройдёшь по комнатам, наполненным — ностальгией, откроешь ставни, впуская солнечный свет, которого мне будет так не хватать.
Ты должен зайти в розарий. За столько времени розы, конечно, стали дикими.
Ты войдёшь в мой кабинет. В шкафу ты найдёшь чёрный чемоданчик, открой его, если хочешь. Там лежат тетради; на их страницах я писала тебе каждый день.
Жизнь лежит перед тобой; ты единственный её хозяин. Будь достоин всего, что я любила.
Я люблю тебя и на небе, я берегу тебя.
Твоя мама Кили
Когда они приехали, заря уже занималась. Небо превращалось в бледно-розовый шёлк, струящийся длинными волнистыми лентами, которые, казалось, иногда касались горизонта. Артур показывал дорогу. Прошли годы, однако он узнавал каждый километр, каждую ограду; все, что бы они ни проезжали, напоминало о детстве. Он сделал знак рукой, когда следовало съехать с автострады. За очередным поворотом уже угадывался край имения. Пол следовал его указаниям; они выехали на грунтовую дорогу, размытую зимними дождями и высушенную летней жарой, и наконец оказались перед зелёным портиком из кованого железа.
— Приехали, — сказал Артур.
— Ключи у тебя есть?
— Я открою ворота, подъезжай к дому и подожди меня. Я хочу спуститься к дому пешком, — сказал Артур.
— Она пойдёт с тобой или останется в машине?
— Спроси у неё сам!
— Нет уж, обойдусь!
— Побудь один, сейчас так будет лучше, — обратилась Лорэн к Артуру.
Тот улыбнулся и сказал Полу:
— Она остаётся с тобой, везунчик!
Оставшись в одиночестве, Артур огляделся. Широкие полосы красноватой земли, засаженные серебряными соснами, секвойями, гранатовыми деревьями и цератониями, плавно спускались к самому океану. Земля была усеяна порыжевшими на солнце иголками. Он ступил на маленькую каменную лестницу, идущую вдоль дороги. На полпути он скорее угадал, чем увидел остатки розария справа. Сад был заброшен, множество сливающихся запахов вызывали хоровод воспоминаний.
Когда он проходил мимо, цикады на мгновение смолкали, чтобы ещё громче запеть за его спиной. Высокие деревья склонялись под лёгким утренним ветром. Океан разбивал редкие волны о скалы. Прямо перед собой он увидел заснувший дом — таким, каким оставил в своих мечтах.