Твое сердце… – ее голос оборвался, – Доктор Уилл зайдет попозже поговорить с тобой.
– Я не хочу разговаривать с доктором. Я не хочу больше ни с кем разговаривать, – и я смяла так и не открытый пакетик с печеньем.
– Возьми себя в руки, Бетси, – мама положила свою руку на мою.
– Я не хочу брать себя в руки. – Я высвободила руку и уткнулась лицом в подушку. Она пахла отбеливателем и антисептиком, но ничто не могло перебить запаха ужасных предчувствий, запаха поражения, наполнявшего комнату.
Днем я уже знала всю правду. Я останусь жива, но сердце претерпело необратимые изменения – митральный клапан не способен выполнять свои функции. И если я даже захочу этого, мне уже никогда не пробежаться по баскетбольной площадке с мячом в руке. Итак, я была наказана, но меня это не удовлетворяло. Образование, колледж, юриспруденция – все это казалось мне бессмысленным и абсурдным.
В последующие дни я очень много читала. Я рыдала над «Тэсс» Томаса Харди, и, как и ей, петля на шее представлялась мне избавлением. «Это счастье не
могло продолжаться долго. Это было слишком», – сказала она, прежде чем ее повесили.
Может быть, Молли было лучше, чем мне. По крайней мере, она покоилась с миром, а я была приговорена жить со знанием о ее судьбе, со знанием о том, что доверять слишком сильно и любить слишком свободно – значит погибнуть.
Только «Метаморфозы» Овидия предлагали решение: Дафна, убегая от Аполлона, становится лавровым деревцем; Ио, обиженная могущественным Юпитером, превращается в корову; Сиринкс, хранивший верность Диане, становится свирелью Пана. – Я была высокая, словно деревце, мои растопыренные пальцы напоминали лишенные листвы ветки, но даже это казалось недостаточным, чтобы защитить меня. К тому же сейчас мое сердце сделало меня особенно беспомощной.
К моему возвращению домой мама сшила мне красный шелковый халат по выкройке, которую ей дала миссис Ли. Два кармашка, встреченные в шов, были оторочены золотистой тесьмой и вышиты китайскими иероглифами, которые означали «счастье» и «долголетие».
Но я уже не надеялась ни на то, ни на другое.
Суббота, 24 мая 1947 года
О, дневник!
Можешь себе представить? Мамина затея оставить меня, чтобы сделать карьеру на Уолл-стрит, похоже, будет воплощена в жизнь! Ты знаешь, как я была расстроена, когда представляла маму там, а себя– здесь, слоняющейся но Итаке! Крисси все рассказаламне про Бродвей. Мысль о маме, которая вовсю там развлекается, меня прямо потрясла.
Тут я сразу вспомнила эту ужасную мисс Фрейзер. Я никогда не забуду то время, когда после смерти Майкла она жила с нами. О, дневник, ты можешь себе представить, как это было ужасно, когда эта женщина находилась в доме день и ночь. От нее воняло. И потом, в ванной на головке душа постоянно висела ее клизма. Стояли ее вонючие туфли, туфли старухи. Мне приходилось все время зажимать нос.
Ну, дневник, и сейчас мама собирается ОСТАВИТЬ МЕНЯ ОДНУ с этой страдающей запорами старухой и новым жильцом, который снял свободную комнату.
– Профессор из Массачусетского колледжа, –сказала она.– Это то, что тебе нужно, дорогая Молли.Упего отличные манеры, он говорит с английским акцентом.Может быть, ты научишься говорить со взрослыми более любезно и избавишься от этого жуткого сленга, который приносишь домой из кино! Нет, Молли, ты и вправду должна научиться выражать свои мысли более элегантно. «Это потрясно, сестренка»– как это вульгарно звучит!
Ты знаешь маму, знаешь эту ее манеру резко стряхивать пепел в пепельницу, когда она мною недовольна.
Так что ты понимаешь, что мне противна, просто противна сама мысль о том, что эти двое станут управлять моей жизнью.
Можешь себе представить, как мы станем обедать каждый вечер, как мисс Фрейзер будет ходить на кухню и обратно, и чулки ее будут болтаться вокруг лодыжек. А во главе стола, где обычно сидел мой покойный папочка, будет восседать профессор Генри Хиггинс и учить меня этикету и искусству речи. Она со своими кишками, он со своими гласными. Просто потрясное лето. Да, мамочка, именно потрясное.
Но теперь, представь себе, старушка взбунтовалась и направляется жить к своей сестре. Более того, доктор Ричард Ричард выглядит совершенно как Олан Лэдд! Курчавые каштановые волосы. Темные задумчивые глаза. И его пиджак пахнет лосьоном после бритья! Он воспитывался в Париже, потому что его отец был послом во Франции, так что он превосходно говорит по-французски (там же, кстати, он и приобрел английский акцент– впансионе!). У меня прямо голова закружилась.
Я видела, как он смотрел на меня, когда мама представляла меня ему. Ты знаешь, как она всегда старается меня принизить, если поблизости симпатичный мужчина. Ну, а это был один из последних ужасно жарких дней, я каталась на качелях у крыльца, пила лимонад и читала журнал, когда он пришел. Я опустила свои солнечные очки и уставилась на него, а он– наменя. Как будто я горячее сливочное мороженое! Я оттолкнулась ногами, чтобы качели качались быстрее, и он все пялился на мои ноги. По спине у меня пробежал весьма приятный холодок, я совершенно забыла, что было ужасно жарко.
О, будет здорово интересно! Если только мама все не испортит. Она передумала ехать в Нью-Йорк– наверное, из-за брокера.
Вторник, 10 июня 1947 года Дику тридцать пять лет. Я его спросила об этом вчера за завтраком.
Я принесла ему чай и тост с мармеладом– и уставилась на него. Он определенно по мне с ума сходит. Если бы мама узнала, она пришла бы в ярость. Она просто тает с тех пор, как он явился!
Когда закончится летний семестр в Корнуэлле, он собирается поехать куда-то собирать материал для своей новой книги «Охота в очарованном лесу». Я бы все отдала, чтобы поехать вместе с ним! С настоящим АВТОРОМ!
Крисси говорит, что мужчины постарше– самые лучшие поклонники.
– Заставь его тобой заинтересоваться,– посоветовала она.– Найди предлог сесть к нему поближе. И поцелуй его, ради Бога, поцелуй его так, как я тебя учила!
Крисси едет этим летом в лагерь. Не думаю, что она пережила бы, что меня оставляют здесь, если бы не Дик.
Мама па меня все время шипит, когда я пытаюсь посмотреть, что Дик читает.
– Не донимай нашего гостя, Молли,– говорит она по утрам, вручая мне стопку тарелок.– Вряд ли ему покажутся забавными выходки школьницы.
Если бы она только знала, как он касается моей ноги, когда мы сидим па крыльце! Словно перышком. У меня прямо мурашки бегут по коже.
Пожалуй, стоит задевать его по ноге носочками или краем полотенца; это привлечет его внимание. К тому ж это очень весело, а маму просто приведет в ярость.
Пятница, 20 июня 1947 года
О дневник, ты никогда не поверишь, что случилось! Я провела утро в раю, а потом меня вышвырнули вон!
Мама нарушила свое обещание и не поехала сегодня на пикник– просто потому, что Шарон, дочка миссис Харви, больна. Вообще-то Шарон вовсе не больна, просто она сказала,чтоее мать думает о нас: мне и маме, считает она, неприлично жить в одном доме с неженатым постояльцем– скандал! И к тому же он пишет романы! Люди начинают сплетничать, сказала она.
Опять начинается!
Но они все ошибаются, потому что Дику-то нравлюсь Я!
Никто из нас троих не поехал на пикник, и мама вместо этого отправилась покупать себе платье. Она уверена, что доктор Ричард пригласит ее в городской сад ua бал «Лунный свет и розы», который давал ректор, и она просто не может пойти в чем-то самодельном.
– Твое поведение возмутительно,– сказала она мне, уходя.