Берку в это время вспомнилось, как он шел и смотрел на дом на сваях. А потом сразу вот это. Черт возьми, да это яма какая-то. Я, должно быть, угодил в плен и скоро окажусь в Stalag [1]IV, V или VI, римскими цифрами.
— Что это такое? — спросил он, не думая.
— Вы приходите в себя, — сказал ему кто-то по-английски.
— Да, — сказал Берк.
Он не видел, кто это, потому что женщина снова накладывала ему повязку, и он лежал спиной к говорившему.
— Что это за яма? — спросил он.
— Никто не знает, — ответили ему. — Скорей всего остатки Минойской бани. Французы утверждают, что здесь была гробница Зевса. Но я этому не очень верю.
Берк молчал, пока женщина не кончила перевязывать, потом он перевернулся на спину и сел слишком резким движением.
— Не давите на этот бок.
Теперь Берк увидел человека, который говорил по-английски. Он был еще молод, с окладистой черной бородой, в толстых очках в черной оправе.
— Вы что, врач? — спросил Берк.
— Да.
— Немец?
— Грек.
— Это не немецкая затея?
Врач покачал головой и сказал:
— Нет.
— А что это такое? Где мы, в деревне?
— Нет, — сказал врач.
— Черт подери, — сказал Берк, — что же это такое? И что вообще случилось?
— Вы упали без чувств у деревни Сан-Ксентос. — Он произносил на греческий лад: «Сан-Эксентос». — Слишком большая потеря крови. Там знали про это место, и вас привезли сюда на животном.
— На муле, — сказал Берк и вспомнил чешуйки сланца, и камешки, и черную пыль.
— Да. Я начинаю забывать английский.
— Нет, отчего же, — рассеянно возразил Берк. — Но что же это все-таки?
— Хорошо укрытое место. Но мы здесь не останемся.
— Госпиталь?
— Вроде.
— Для греков?
— Для всех здесь, на Юктас. Железноголовые сейчас действуют в этом районе, и в деревнях для нас опасно.
— Партизаны, значит?
— Нет. — Молодой врач покачал головой. — Партизаны ушли на восток.
— Мне тоже надо выбраться отсюда, — сказал Берк.
— Еще рано. Вам вредно двигаться.
Врач что-то сказал женщине по-гречески и опустился на одно колено. Берк теперь мог разглядеть спокойные глаза за толстыми стеклами и неподвижные губы.
— Что там? — Берк приподнялся на локте и указал на свое бедро.
— Пустяки, — сказал грек. — Заражения нет. Ничего опасного. Чисто внутри. Чисто снаружи. Я наложил швы. В трех местах. Потеря крови, больше ничего. Несколько дней, и все будет в порядке.
— Опасности нет?
— Никакой. Камень был плоский и острый, вошел и вышел.
— Я думал, там парочка пуль застряла.
— Нет. Просто камень, острый как нож.
— А я смогу ходить?
— Завтра сможете. Пойдете и прямо наткнетесь на железноголовых.
— Разве здесь не высоко? Не высоко? — повторил он.
— Высоко. Но железноголовые поднимаются все выше. Зачем вы спускались? Ведь вы спускались?
— Да, — вызывающе сказал Берк.
— Теперь не время для этого. Железноголовые поднимаются все выше.
— Тем более мне надо уходить отсюда.
— Завтра уйдете.
— Что с моим спутником? Вы ничего о нем не знаете?
Доктор покачал головой и снял очки, чтобы протереть их. По его небольшим, спокойным, окруженным мелкими морщинками глазам сразу можно было узнать, что он близорук. Берк подивился, как он работает с такими глазами.
— Вы меня зашили? — спросил он грека.
— Да. Вы не чувствовали, потому что вы спали. Хорошо, что у нас еще было анестезирующее. А вообще медикаменты у нас на исходе, оттого мы и двигаемся.
— А где вы их достаете?
— С большими трудностями достаем. — Врач поднялся на ноги. — Все наши запасы медикаментов захвачены у самих железноголовых.
Берк вежливо поблагодарил его.
— Вы англичанин или австралиец? Эти люди из Сан-Ксентоса говорили —австралос .
— Верно.
— Я прожил год в Манчестере, — сказал грек.
— Изучали медицину? — спросил его Берк.
— Да. Но я стал забывать английский.
— Через сколько времени я могу выйти отсюда? Когда мне можно будет ходить?
— Вам еще надо бы полежать несколько дней. Но придется уйти завтра. Это необходимо. Железноголовые поднимаются очень быстро. Скоро они займут весь Юктас. Оттого и партизаны ушли на восток. Завтра вы встанете.
— И вы тоже уходите? — спросил его Берк.
— Да.
— А как остальные?
— Эти все уже поправляются. Лишь вон тот, у огня, скоро умрет. Его повесили, но неудачно, и родные потом вынули его из петли. Но только ему не выжить. Еще есть один, которого нам придется оставить железноголовым, может быть, они поместят его в настоящий госпиталь. Может быть, и не поместят, но у нас он все равно умрет. У него в одном легком два осколка. Это очень трудно, я здесь не могу сделать такую операцию.
Подошла гречанка и убрала возле Берка. Берк подивился, откуда она, но не спросил. Он чувствовал усталость, и во рту по-прежнему было сухо.
— Мне пить хочется, — сказал он врачу.
— Сейчас. — Врач сказал что-то женщине.
— У вас тут не найдется для меня пары штанов?
— Нужно поискать, — сказал врач. — Посмотрю рано утром. Я к утру вернусь.
— Спасибо, — сказал ему Берк.
— Адио , — попрощался доктор.
— Адио , — сказал Берк.
Женщина принесла флягу с водой, которая на вкус была, как кипяченая, и Берк выпил и почувствовал себя лучше, только бедро было точно отсыревшее полено. Но что бы там ни было, он отсюда завтра выберется. Чудной народ эти чертовы греки. Госпиталь в гробнице Зевса, и, видно, все знают о нем, кроме немцев, а бедняга Рид не попал сюда. Бедняга фермер Рид. Славный малый, дурная голова.
Он заснул под колеблющимся брезентом, от которого в ночной полутьме перемещались свет и тень. И когда проснулся, свет и тени перемещались все так же, но это были свет и тени раннего утра. Он ожидал, что услышит шум и движение вокруг, но все было, как и вчера. Только немного спустя, когда бородатый доктор по плоским ступенькам спустился в яму, Берк почувствовал спешку, потому что доктор подошел прямо к нему. В руках у него были греческие солдатские штаны, которые он положил возле Берка.
— Ну, как вы? Это чистое, — сказал он о штанах.
— А где мои башмаки?
— Там, у входа. Вот рубашки, к сожалению, не нашлось.
Берк не слышал. Он лежал на спине, упираясь плечами, и натягивал грубые штаны. Повязка не давала застегнуть верхние четыре пуговицы, и он оставил их незастегнутыми. Глубоко переводя дух, как делаешь всегда, начиная что-нибудь сызнова, он встал на ноги. Доктор не помогал ему. Приятно было босыми ногами почувствовать землю.
— Первое время старайтесь ступать осторожно, — сказал доктор. — Я выйду вместе с вами. Ваши башмаки там, наверху. Вы увидите.
Ходить Берк мог, только нога не сгибалась, и в голове сильно стучало, но он не шатался, и повязка, туго перехватывавшая ногу, придавала крепость мышцам. И так он поднялся по ступенькам, стараясь не задеть хлопающий брезентовый навес.
Солнце уже встало, но еще не вышло из-за гор, и он увидел внизу отроги Юктас, тянущиеся над долиной к югу, и ему даже показалось, что он видит море, но он Не был уверен. Все равно теперь придется подниматься вверх, даже если немцы идут сюда. У него нет выбора. С такой ногой ему только и дороги, что вверх.
Он нашел башмаки и стал зашнуровывать их. Они были корявые и затвердели, и он подумал, уж не вымыли ли их тут. Подошел доктор.
— С вами вместе пойдут двое греков, — сказал доктор. — Они идут в деревню Юктас, где есть еще одинавстралос . Нам это известно, потому что отсюда уже ходил туда человек и видел его.
— Спасибо. Мы сейчас и выйдем? А вы куда направляетесь?
— К востоку.
— И вы будете продолжать это дело? Вот так, как сейчас?
Доктор только пожал плечами.
— А что же еще делать?
— Где сейчас немцы?
— Не знаю.