Не было никого, кто бы мог
ее куда-нибудь повести, кто хотел бы провести с ней вечер. Мартина медленно снимала украшения. Что же, она воспользуется свободным временем,
чтобы отдохнуть. Даниель уехал, никогда еще это не вызывало такой мучительной боли. Чем ей занять весь день, всю свою жизнь?
Лежа на эластичном пружинном матрасе в комнате с опущенными шторами, Мартина думала о своей жизни. Как это случилось, что все вдруг пошло
прахом? И почему?.. Весна, лето... И весна и лето—все проходит мимо нее. Она совершенно обессилела. Может быть, ей просто надо отдохнуть? Не
поехать ли в отпуск, как это делают все люди? Да, правильно, она возьмет отпуск. Сколько лет уже она не выезжала из Парижа, работала, не зная
отдыха...
XXV
Яма.
Хоть разорвись! Все было занято — нигде не приткнешься. Другие позаботились снять жилье заблаговременно. Наконец она нашла себе комнату в
Антибе. Но и тут, как в Париже, ее не покидало ощущение, что жизнь проходит где-то рядом, мимо нее.
Казалось, на пляже все люди знакомы, чем-то связаны между собой, они купались, играли, спорили, ходили парочками или группами... А она
сидела на песке, как на мели, красивая и одинокая. Какие-то молодые люди пробовали было пошутить с ней, но она промолчала, как дура, и они
отступились, напуганные собственной смелостью. Однажды, когда она пила фруктовый сок и смотрела с террасы кафе на вечно запруженную ревущими
машинами площадь и сутолоку на тротуарах, с ней заговорил человек, сидевший за соседним столиком. Он приехал из Алжира по делам и, прежде чем
отплыть через Марсель обратно в Алжир, решил поразвлечься. Она приняла его приглашение пообедать вместе.
Было еще рано, и они немного побродили по улицам и крепостной стене над морем. Ее знакомый был недурен собой, загорелый, вокруг глаз у
него мелкие морщинки от солнца. Он заговорил о войне, как бы между прочим упомянул, что, может быть, за время его отсутствия уже взорвали его
дом.
— В конечном счете Алжир останется французским,— сказал он, глядя куда-то вдаль, — но если так будет продолжаться, ни один француз там не
уцелеет. Эти звери истребят нас, всех до единого, с женами и детьми! А правительство умывает руки! Но дальше так не может продолжаться, вот
увидите.
Мартина слушала его рассеянно. Алжир — это так далеко, где-то там, за морем, за линией горизонта. Даниель говорил, что молодежь, которая
покорно соглашается отправляться туда, подобна скоту, который гонят на убой, и что в конце концов все там обернется совсем по-иному, чем кое-кто
думает, так он обычно говорил, читая газету и словно размышляя вслух. Между тем ее знакомый уже перешел на другую тему, как ему казалось, более
доступную для женщин. Море здесь подходило совсем близко к крепостной стене, под ногами у Мартины одна за другой катились волны. Ее собеседник
становился навязчивым и банальным. Такая красивая женщина! И одна! Если бы он был ее мужем... Мартина глядела на море, завораживающее, как
взгляд змеи. Собеседник не столь решительно повторил свое приглашение пообедать с ним. И все-таки она согласилась.
У него была машина, он повез Мартину в маленькое бистро, славившееся супом буйабес. Теснота там была страшнейшая. Загорелые дочерна
мужчины и женщины в шортах и шерстяных свитерах орали и вели себя более чем свободно. Стоял такой шум, что не слышно было собственного голоса.
— Вы не чувствуете себя одинокой в постели, мадам? — кричал спутник Мартины, прижимая свои колени к ее коленям, лицо у него, несмотря на
загар, побагровело.
— Нет, — отрезала Мартина, но тут же спохватилась и, сделав над собой усилие, добавила игриво, что если днем она иногда и чувствует себя
одинокой, то ночью, в постели, ей и одной тесно.
— Значит, вы холодная женщина?
— Что вы! — ответила Мартина с кокетливым смущением. — Мне попросту жарко.
— Может быть, вы еще не нашли свое счастье — я хочу сказать, счастье физической любви... Это не так просто, есть женщины, которым вовсе не
удается его испытать, если они остаются верны своим мужьям.
— Вы против верности? — Мартину явно интересовал этот вопрос.
— Когда речь идет о моей жене, я — за, когда о чужих женах —против!
Мартина притворно засмеялась, колени собеседника вели себя все нахальнее.
— Эй, — крикнул один из полуодетых бронзово-загорелых мужчин. — Красотка с хахалем, пойдем с нами в «Ла Гранд Бле», чем больше
сумасбродов, тем веселее!
— Хотите? — спросил ее спутник, считавший, что с Мартиной дело у него подвигается неважно, а время терять зря он не мог, ведь завтра ему
уезжать и, таким образом, деньги, потраченные на обед, окажутся выброшенными на ветер. А тут рядом были неплохие девчонки.
— Почему бы и нет?..
В «Ла Гранд Бле» все было мерзко. Компания там подобралась, мягко говоря, смешанная. Девушки больше местные, с побережья, горняшки — как
пренебрежительно решила Мартина, — а две или три просто походили на проституток, подобранных на улице. Бесстыдные, пьяные, потные, они и не
думали сопротивляться мужчинам, которые к ним так и липли. Мартину мутило от буйабеса и плохого шампанского, вот-вот вырвет. Ее знакомый,
увлеченный одной из девиц, по-видимому, совершенно о ней позабыл, и Мартина недоумевала, как же она вернется в отель... Она встала, голова у нее
кружилась... Воздуха!..
Наружная лестница вела прямо на пляж. Мартина спустилась по ней, наткнулась на человека, которого рвало, отскочила и едва не упала на
парочку, лежащую на песке... Господи, какое безобразие, черт знает, что это за люди, поскорее бы выбраться отсюда и попасть домой... Но как
доберешься сейчас, ночью. Мартина сняла туфли и пошла босиком по затвердевшей кромке песка. Ей стало легче. Перед ней расстилалось море, почти
неподвижное. Гигантская чаша чистой воды. Со стороны Ниццы ее края были обведены светящимся пунктиром. Мартина глубоко дышала, стараясь побороть
дурноту.
— С вами то же, что и со мной, мадам... Мартина вздрогнула. Это еще кто такой? Во тьме вырисовывался силуэт человека в плавках, с
полотенцем через плечо.
— Вы собираетесь купаться? — спросила она устало.
— Да... если хотите...
Мартина не переодевалась к обеду, под платьем у нее был купальный костюм. Она расстегнула платье, сняла его.
— Не оставляйте меня одну, — сказала она незнакомцу, — я слишком много съела и выпила и не знаю, что со мной будет, когда я войду в
воду.