Потом ветер отпал, оставив на лице ожоги снежинок, и Александр, взявшись за кирпичи кладки, высунул голову.
Было высоко. Так, что над крышей дома напротив, всеми окнами глядящего в колодец двора, Александр увидел намного более высокую, но удаленную крышу углового дома между улицей Рубинштейна и Загородным проспектом. Угол этого дома был срезан, и там, внизу, невидимая отсюда, помещалась театральная касса, где можно взять билеты в любой театр Ленинграда. Но вот на что он никогда снизу не обращал внимания -- это на то, что крышу того дома подпирают рельефно-мускулисто оживающие из стен статуи бородатых фавнов с рожками. Они подпирали карниз крыши своими могучими руками, корча самые разнообразные гримасы - то жуткие, то смешные, - никем - из-за тесноты улицы под ними - не видимые. Там, под ними, опустив головы, люди муравьями разбегаются из подворотен в магазины и сбегаются обратно в подворотни, не зная, что над ними гримасничают бородачи.
Только он, Александр, об этом узнал.
От этого он себя почувствовал - не Богом, нет, но что-то переполнило его, ощущение некоей Силы. И он опустил голову, чтобы увидеть свой собственный дворик.
На дне стояли мусорные баки, занесенные снегом, а подальше от баков, прямо под Александром, головами друг к другу сошлись три фигуры. И он их опознал, Александр. Это были нехорошие люди. В сером шерстяном платке была Уполномоченная, в синей ушанке - Участковый, а в черной кожаной - дворник Африкан Африканыч. Постукивая своим скребком, он там, на дне, явно ябедничал Уполномоченной и Участковому на Космополитов. Стучал. Несмотря на свое имя-отчество, Африкан Африканыч был огненно-рыжим. И волосы, и бородища, и даже пестрое веснушчатое лицо. Весь. За исключением зеленых глаз. Поверх овчинного тулупа он надевал белый фартук, а на грудь фартука прицеплял начищенную медную бляху. Бляха эта много власти давала ему над жильцами. Так, когда Африкан Африканыч был не в духе, недопив, он вышибал ногой дверь дворницкой внизу, брался за перила и, задрав свою рыжую бороду кверху, орал в пролет, как в трубу: "КОСМОПОЛИТЫ! ЖИДОВЬЕ ПРОКЛЯТОЕ! ОБРАТНО РАССЕЮ ПОГУБИТЬ ЗАДУМАЛИ? ИШЬ, ЗАТАИЛИСЬ, КАК КЛОПЫ. ИШШО СОРВУТ С ВАС МАСКУ! ИШШО ПОПРУТ ВАС ИЗ ГОРОДА ЛЕНИНА К... МАТЕРИ!" На другой день после этих страшных криков сын его Африкаша обходил сверху донизу все квартиры на лестнице, собирая с жильцов "на лампочку". В квартире Александра "космополитов" не проживало, кроме того, все знали, что и на этот раз Африкан Африканыч пропьет давно обещанную лампочку, поправляя голову, - но все равно давали тоже. Почему? Потому что у дворника есть Домовая Книга, где о каждом все, что тот скрывает, записано., И про дедушку. И про маму - что на Оккупированной Территории была. И поэтому с улыбкой извинения, что больше не может, мама даже не на лампочку, а всякий раз сует Африкан Африканычу в карман фартука рублевую бумажку, а он и "благодарствуйте" не говорит, так, сквозь зубы цедит: "Ладно уж, ж-живи покуда... Когда на чаек-то зайдешь, а? А то, смотри, выкипит чайничек да распаяется..."
Не нужен нам твой чай, Африкан Африканыч. И будем мы жить не "покуда", а вечно. А вот тебе - стоит ли жить? С этой мыслью или, вернее, ощущением Александр вынул из рассохшейся кладки правый кирпич и поставил его на средний. Слева вынул и третьим водрузил. А потом, поднатужившись, вытолкнул из окна всю стопку.
Каждому по кирпичу.
Глянул на хохочущих фавнов, спустился с лесенки и, вытирая ладони, пошел к выходу с чердака - параллельно маме, которая хрустела по ту сторону балки, окликая его.
- Ты где это был? - увидела его мама.
- В песке играл.
Они вышли на лестничную площадку. Мама закрыла дверь, но запереть висячий на ней замок не успела: пролет вдруг наполнился криками и топотом людей.
- Что там случилось? - перегнулась мама над. перилами, а он, Александр, взялся за прутья и тоже стал смотреть вниз.
Оттуда к ним, с ужасом на них снизу глядя, взбегали по лестнице люди, а впереди всех Участковый с наганом наготове, дворник Африкан Африканыч со скребком наперевес и Уполномоченная, которая, запрокидывая белое лицо, кричала, как ворон:
- Терракт! ТЕРРАКТ!..
Живые и невредимые. А за ними хлопали двери, кричали жильцы, оповещая тех, кто еще не понял, что на чердаке укрылся Террорист, - и все бежали следом, раскачивая перила и грохоча так, что еще немного, и все мы рухнем в пролет.
Участковый взбежал первый, задыхаясь, скомандовал: "В сторонку, гражданка!.." - и - наганом к двери - распластался по стене. Он стоял как распятый и переводил дыхание, а люди, набившиеся на последний марш, смотрели на него. Потом Участковый ткнул пистолетом в проем двери:
- А ну выходи!
Все молчали, слушая, как на чердаке хлопает белье.
- Есть там кто? - крикнул Участковый.
- Никого там, - ответила мама. - А что?
- Только что, - взглянул он недобро на маму, - кто там был?
- Никого, кроме нас с ребенком. А что, собственно, произошло?
Участковый - наганом вперед - переступил порог, похрустел там минут пять, вышел, всунул наган в кобуру и утер лоб. Потом повернулся к маме:
- Кирпичи кто кидал?
Мама перехватила пустой таз.
- Какие кирпичи?
- Такие, - сказал Участковый. - Которыми нас чуть не пришибло.
- А это знаете, гражданка, как классифицируется? - закричала Уполномоченная. - Как покушение на представителей Советской власти! При исполнении служебных обязанностей!.. Субъекты твои, Африкан?
Зелеными глазами рыжий дворник взглянул на Александра.
- Мои.
- Будешь понятым! - назначила его Уполномоченная.
Таз вырвался у мамы из рук и загрохотал вниз по ступенькам, отжимая жильцов к стене. Никто его не осмелился подобрать, когда таз утих.
- Я ничего не знаю, - сказала мама. - Я белье вешала...
- В другом месте, - прервала ее Уполномоченная, - будете объясняться! Ну и что с того, что "вдова"? Что с того, что "посмертно"? - обрушилась она на дворника, пытавшегося ей что-то нашептать. - Закон для всех един! Как в Древнем Риме говорили, суров закон - но Закон. Товарищ старший лейтенант Мышкин, прошу оформить протокол!
При слове "протокол" жильцы утратили любопытство и стали удаляться, обходя или осторожно переступая оцинкованный таз.
- Оформить-то недолго, - сказал Участковый по фамилии Мышкин и снова ушел на чердак.
Дворник за ним.
А мама потупилась под свинцовыми глазами Уполномоченной.
- "Посмертно"! - не выдержала Уполномоченная. - Моего, может быть, тоже посмертно!.. Но его дети у меня кирпичи на головы представителей не бросают!
- Так это ты?! - вскричала мама, нависая над Александром. - Ты меня под монастырь подвел?
- Ничего себе "монастырь"! - сказала Уполномоченная. - Тут тюрьмой пахнет!..
- Слышишь?
Она наступала с искаженным лицом, а он пятился назад - пока решетка перил не остановила. Тогда он повернулся боком, пролез туда...
- А-ах! - нуло всё.
...и остановился на- выступе, взявшись за прутья. Над пролетом в семь этажей.
- Сашенька... - Там, за прутьями, мама села на корточки. - Иди сюда.
Он покачал головой.
Уполномоченная смотрела на него сквозь прутья, открыв рот, полный золотых зубов.
С чердака на площадку вышли Участковый Мышкин и дворник Африкан Африканыч.
- Ветрище там будь здоров! - сказал Участковый Мышкин и увидел Александра.
Дворник тоже увидел и аж крякнул...
- Вот я и говорю, - нарушил паузу Участковый, - что кирпичи те, видимо, сквозняком и выдуло.
- Это точно! - поддержал дворник. - Кладочка-то, считай, столетняя.
Уполномоченная ничего не сказала. Повернулась и пошла вниз, разгоняя своим видом последних любопытных жильцов.
- Ну? - подзывала мама из-за прутьев. - Иди, сынуля...