Состояние здоровья маленькой Эльзы было удовлетворительным. Температура понизилась, боли в горле уменьшились, и сыпь начала бледнеть.
- Вот как? Уже? - заметил барон фон Малхин.- Да, уже год, как скарлатина носит в этой местности удивительно легкий характер. Уверяю вас, доктор, я ни одной минуты не беспокоился за ребенка.
Это мне было известно. Он не сообщил ничего нового.
Пациенты, сидевшие в моей приемной, встали при нашем появлении. Их было трое - двое мужчин и одна женщина. Барон скользнул по ним взглядом, а затем вошел вместе со мной в кабинет.
- Много работы? - спросил он, усаживаясь в кресло и закуривая сигару.
- Порядочно,- ответил я.- Пока приходят больные только из самой деревни. В окрестностях еще не знают, что здесь снова появился врач.
- Есть интересные случаи?
- Нет, ничего особенного. Обычный набор: простуда, рахитичные дети, проявления старческой слабости. Жене вашего садовника плохо. Резкое воспаление сердечной мышцы. Но вам это уже наверняка известно.
- Да, известно,- сказал барон фон Малхин и погрузился в раздумье.
- А вы, барон? На что вы жалуетесь? - спросил я. Он встрепенулся и посмотрел на меня.
- Я? Ни на что. Я никогда не болею. У меня железный организм.
Он снова замолчал, пуская клубы сигарного дыма.
- Железный организм... - повторил он.- Послушайте, доктор, я довольно хорошо знаю всех обитателей деревни. Не зовут ли одного из тех двух мужчин, что сидят в вашей приемной, Гаузе?
- Да. Если не ошибаюсь, его зовут именно так.
- Бедный парень. Время от времени я даю ему работу -поручаю пахать или молотить. Он у нас нечто вроде деревенского философа. Размышляет о потустороннем мире и божественной справедливости, о первородном грехе и непорочном зачатии. Кстати, все это он отрицает. Он вам не говорил о том, что Христу пришлось умереть из-за того, что в те времена пролетариат был еще плохо организован?
- Нет,- ответил я.- Мы не разговаривали на такие темы. Он посещает меня из-за ревматических болей в суставах.
- Болей в суставах? Так значит, он жалуется на ревматические боли в суставах. И что же вы даете ему против этой болезни?
- Я прописал ему аспирин и горячие ванны.
- Так... Пожалуй, это подходящий человек... - сказал барон и снова погрузился в молчание.
Затем он внезапно поднялся с кресла и принялся взад-вперед прогуливаться по комнате.
- Я не предполагал, что будет так тяжело,- сказал он.- Право, я представлял себе это значительно проще.
- Могу ли я быть вам чем-нибудь полезным, барон? -спросил я.
Он остановился.
- Да, доктор, вы можете оказать мне одну услугу. У меня к вам есть просьба, и от вас зависит, захотите ли вы мне помочь. В сущности, это пустяк. Я, право, даже и не знаю... Ну ладно, в худшем случае вы просто скажете "нет".
Он достал из кармана пиджака тонкую стеклянную трубочку и откупорил ее. В трубочке плескалось несколько капель какой-то бесцветной жидкости. Барон осторожно понюхал ее.
- Отвратительный запах,- констатировал он со смущенной улыбкой.Пронзительный. Так и бьет в нос. Моей ассистентке пока не удалось добиться его устранения.
Он протянул мне трубочку.
- Что это такое? И что мне с этим делать? - спросил я.
- Гаузе как раз тот человек, который мне необходим,- сказал барон.Если вы дадите ему эти капли в стакане воды или, скажем, в чашке чаю...
- Я не совсем понимаю. Это что, какое-нибудь лекарство от болей в суставах? Домашнее средство?
- Да. То есть, строго говоря... Нет, доктор, я не хочу вас обманывать. Это средство не имеет ничего общего с ревматическими болями. Это предпринимаемый мною опыт. Научный эксперимент.
- Но как врач, я не могу предоставить одного из моих пациентов в качестве объекта для ваших опытов! - воскликнул я.
- Отчего же нет? Мы оба научные работники, и один должен помогать другому.
Я принимаю на себя всю ответственность и гарантирую, что это средство ни в малейшей степени не вредит организму. Оно производит всего лишь психическое воздействие - воздействие проходящего характера, заметьте. Может быть, оно сделает этого человека на короткое время счастливее - вот и все. Почему вы не можете мне в этом помочь?
- Это какой-нибудь препарат опиума?
- Нечто в этом роде. Если опыт удастся, я расскажу вам подробнее... расскажу все. Видите ли, я мог бы просто взять да угостить этого самого Гаузе рюмочкой водки. Но этот дьявольский запах и затхлый вкус сейчас же наведут его на подозрения. А лекарство, прописываемое врачом, может отличаться самым неприятным запахом и вкусом.
Он обернулся и посмотрел на дверь.
- Снаружи не слышно, что мы здесь говорим?
- Нет,- ответил я.- Там ничего не слышно. Но я, право, не знаю...
- Можете ли вы доверять мне? - перебил он меня.- Это верно, вы отдаете себя в мои руки, но разве я, в свою очередь, не полагаюсь на вас? Ведь я имею дело с сыном моего покойного друга. Я работаю на пользу идеи, которой и он очень интересовался. Он помогал мне в моих исследованиях. Я знаю, что в данный момент апеллирую к дорогой для вас тени. Поймите, все, что мы делаем, делается также и для него, в память о нем. Я уверен, что он, не колеблясь, посоветовал бы вам сделать это!
Под влиянием этих слов я утратил всякую способность сопротивления и произнес тихим, подавленным голосом:
- Я сделаю это...
Барон схватил мою руку и крепко сжал ее.
- Благодарю вас! - воскликнул он.- Я вам чрезвычайно обязан. Вы оказываете мне огромную услугу. Дело очень простое: все содержимое этой трубочки - каких-нибудь три или четыре капли - вылить в чашку чая. Да, я попрошу вас еще кое о чем. Скажите этому человеку, что завтра мне необходимо потолковать с ним. Я жду его в десять часов утра... Скажите, ему, пожалуйста!
Затем он ушел, даже не заметив, насколько я раскаивался в том, что дал ему обещание.
Пожалуй, мне все же не хватает всех качеств, необходимых для хорошего врача. Но уж в отсутствии порядочности меня обвинить нельзя. Не успел барон закрыть за собой дверь, как во мне с удесятеренной силой зашевелились сомнения, колебания, угрызения совести. "Как мог я обещать ему это? терзал я себя вопросами.- Как мог барон обратиться ко мне с подобным предложением? Я же врач. Разве я имею право давать пациенту препарат, о составе, дозировке и действии которого ничего не знаю? Не значит ли это злоупотреблять тем слепым доверием, которое он ко мне питает? Нет, я не могу исполнить обещание, которое выманили у меня хитростью. Я не имею на это права..."
Затем во мне снова заговорили трусость и инертность. Неужели я смогу нарушить свое слово и обмануть барона? Ведь этот препарат безвреден для организма. Барон это утверждает категорически и; более того, принимает всю ответственность на себя. Помимо всего прочего, барон ученый, он занимается научными исследованиями и имеет право рассчитывать на мое сочувствие... Понимание...
"Нет! Нет! Нет! Я не имею права этого делать!" -твердил мне внутренний голос.
Чтобы раз и навсегда положить конец своей внутренней раздвоенности, колебаниям и опасениям поддаться соблазну, я в припадке внезапной решимости разбил трубочку и разлил ее содержимое по полу.
В комнате распространился на редкость отвратительный запах. Меня чуть не стошнило.
"Этого мне не следовало делать,- сказал я самому себе,- Но, с другой стороны, я не имел ни малейшего права на этот эксперимент. Я должен был отнести барону его препарат и сказать: возьмите его, я не могу сдержать свое слово. Но уничтожать снадобье тоже было нельзя..." Как же мне теперь быть? Отправиться к барону и сознаться в том, что я натворил? Нет, на это у меня не хватало мужества.
Я нашел выход. Жалкий, ничтожный и лживый выход.