У него было очень недовольное выражение лица, как если бы возложенное на него поручение было ему чрезвычайно неприятно. Однако он уже неоднократно под разными предлогами заходил в мою палату. Очевидно, его тянуло ко мне - он хотел удостовериться в том, что я его не узнал. При этом он всячески избегал подходить ко мне слишком близко и лишь украдкой, в те мгновения, когда ему казалось, что я не смотрю на него, наблюдал за мною. Впрочем, могло быть и так, что я абсолютно неверно истолковывал его поведение. Может быть, в нем говорили вовсе не недоверчивость и страх? Может быть, он искал удобного случая поговорить со мной тайком? Если ему нужно было мне что-нибудь сказать, то теперь для этого представлялся подходящий момент.
Он склонился надо мною, намылил мне щеки и начал брить. К моему изумлению, он очень ловко справлялся с делом. Должно быть, он научился этому уже здесь, в больнице, подумал я. В Морведе его каждый вечер брил перед ужином один из камердинеров.
Закончив свою работу, он поднес к моим глазам небольшое ручное зеркальце. За все это время он не произнес ни слова. Но теперь уже я хотел поговорить с ним. Мне изрядно поднадоела вся эта игра, и я не мог допустить, чтобы он ушел, не дав мне ответа на все терзавшие меня вопросы. Я должен был наконец узнать, где находится Бибиш, что произошло с бароном фон Малхиным и Федерико. Ему это было наверняка известно, и он должен был все рассказать мне.
- Как вы попали сюда? - спросил я тихо. Он сделал вид, будто я говорил не с ним.
- Как случилось, что вы оказались здесь? - продолжал я допрашивать его.
Он пожал плечами и сказал своим мягким певучим голосом:
- Вы, кажется, выразили желание побриться. Вот доктор и послал меня.
Я потерял всякое терпение.
- Неужели вы до сих пор думаете, что я вас не узнал? -спросил я резким тоном, но все же достаточно тихо, чтобы сестра милосердия не могла услыхать моих слов.
Он сразу забеспокоился и стал упорно прятать от меня глаза.
- Узнали меня? - пробормотал он угрюмо.- Что ж, пусть так. Да вот только я-то вас не знаю. Ну вот, я вас побрил... Нужен ли я вам еще? Видите ли, мне необходимо побрить еще несколько человек.
- Аркадий Федорович! - произнес я тихо.- Когда я видел вас в последний раз, вы несли в руках красное знамя и распевали "Интернационал".
- Что, вы говорите, я нес? - спросил он.
- Красное знамя.
Тут он не на шутку перепугался. Лицо его сначача залилось краской, а потом побледнело.
- Никому не может быть никакого дела до того, что я делаю в свободное от работы время,- сказал он громко, так что сестра милосердия подняла голову и стала прислушиваться.-Я исполняю свои обязанности не хуже остальных.
Он злобно посмотрел на меня, быстро уложил свои вещи и, выходя из комнаты, буркнул на прощание:
- И вообще все это никого не касается!
Затем он вышел, громко хлопнув дверью.
Немного погодя в палату вошел доктор Фрибе. Он присел на край моей постели и принялся болтать о разных вещах. Вдруг он сказал:
- Послушай, ты, кажется, крепко повздорил с нашим больничным служителем? Бедняга совсем растерялся. Пришел ко мне и стал жаловаться на тебя. Якобы ты упрекал его за политические убеждения. Господи, да тут у нас каждая собака знает, что он носит Красное знамя во время коммунистических демонстраций! Он состоит в партии. Нельзя, конечно, сказать, чтобы это был светоч ума, но он хорошо справляется с возложенными на него обязанностями и вообще совершенно безобидный человек.
- Я так не считаю,- сказал я.- Этот человек притворяется. Он разыгрывает из себя идиота, неизвестно ради какой цели.
- Не может быть! - воскликнул доктор Фрибе.- Неужели, правда? Откуда ты его, собственно говоря, знаешь?
- Я встречал его в деревне, в которой исполнял обязанности врача.
- Вот как? А как называется эта деревня?
- Морведе.
- Морведе,- задумчиво повторил он,- Да, в этой местности действительно имеется поселение с таким названием. Однажды у нас в больнице был пациент из Морведе, он служил там на сахарном заводе.
- В Морведе нет никакого сахарного завода,- возразил я.
- Ты ошибаешься, там должен быть сахарный завод. Итак, ты встретил нашего больничного служителя в Морведе? Это любопытно. Что же он там делал?
- Он служил управляющим в барском поместье.
- Брось! - сказал доктор Фрибе.- Этот человек столько же понимает в сельском хозяйстве, сколько я в охоте на кенгуру. В лучшем случае он сможет отличить быка от коровы, да и то с трудом. Как же он мог быть управляющим имения?
- Ты мне не веришь,- безнадежно вздохнул я,- Нет смысла дальше распространяться на эту тему. Может быть, ты не поверишь и в то, что... Скажи-ка, ты еще помнишь ту студентку-гречанку, которая работала с нами в бактериологическом институте? Ее звали Каллисто Тсанарис.
- Конечно,- ответил он.- Я ее отлично помню.
- С нею я тоже встречался в Морведе.
- Вот как! - недоверчиво хмыкнул он.- Дело в том, что она замужем здесь, в Оснабрюке. Ты уверен, что говоришь именно о ней? Ты точно разговаривал с нею в Морведе?
Я не смог удержаться от смеха.
- Разговаривал? - воскликнул я.- Да она была моей любовницей.
Конечно, я сейчас же пожалел о том, что у меня вырвались эти слова. Я был страшно зол на себя. Я позволил ему выпытать мою тайну, отдал и Бибиш, и самого себя в его руки.
- Естественно, ты будешь молчать об этом! - накинулся я на него.- Я задушу тебя, если ты кому-нибудь хоть слово скажешь об этом.
Он улыбнулся и сделал успокоительный жест.
- Успокойся! - сказал он.- Само собою разумеется, что я не стану выдавать твоих секретов. Итак, она была твоей любовницей?
- Увы, всего лишь одну ночь. Может быть, ты и тут мне не веришь?
- Ну что ты! - ответил он очень серьезным тоном.- Разумеется, верю. Да и почему бы мне не верить тебе? Ты очень хотел, чтобы она стала твоей любовницей, значит, она должна была стать ею в твоем представлении. Ты добился невозможного - но лишь во сне, Амберг! В лихорадочном бреду, посещавшем тебя, когда ты лежал и бредил вот на этой самой больничной койке.
Ледяной озноб пополз по моему телу. У меня было такое ощущение, словно холодная рука пробирается к моему сердцу и хочет его остановить. Мне хотелось крикнуть, но я был не в состоянии произнести ни звука. Я уставился на человека, сидевшего на краю моей постели... Судя по его виду, он говорил правду. "Нет, нет и нет! - возмутилось все мое существо.- Он лжет, не слушай его! Он хочет украсть у тебя Бибиш! Он хочет украсть у тебя все. Пусть он уйдет! Я не хочу его больше видеть!" Затем я совсем ослаб. Я едва мог дышать - до того утомленным я чувствовал себя. Мною овладело безграничное малодушие и безнадежность. Я понял, что он говорит правду, -Бибиш никогда не была моей возлюбленной.
- Не гляди на меня так растерянно, Амберг,- сказал доктор Фрибе.- И не относись ко всему происшедшему чересчур трагично. Сон щедрой рукой расточает нам все то, чего мы лишены в нашей скудной реальной жизни. Подумай, во что со временем превращается так называемая "действительность" и что нам от нее остается? То, что мы пережили, постепенно бледнеет, становится призрачным и когда-нибудь окончательно рассеется, подобно сну.
- Уходи! - сказал я и закрыл глаза. Мне хотелось остаться одному. Каждое произносимое им слово причиняло мне боль.
Он поднялся на ноги.
- Ты справишься с этим,- сказал он, уходя.- Когда-нибудь тебе все равно пришлось бы узнать истину. Завтра ты уже совсем иначе будешь относиться ко всему этому.
Только теперь, когда я остался в одиночестве, я начал сознавать, что со мною произошло. Только теперь мною овладело истинное отчаяние.
- К чему жить дальше? - стенало и жаловалось все мое существо.