– Антон Георгиевич Дальниев, – отрешенно представился Друг.
Стол был накрыт со скромной роскошью.
– Я слышал о вас не только от Ростислава и косвенно Ургуева, – слегка улыбнулся Дальниев. – Москва потайными слухами кормится.
Антон Георгиевич был немного худощав, строен, чуть постарше Ростислава.
«Вот этот после так называемой смерти, – подумала Лена, – определенно пойдет дорогой Солнца, а не дорогой предков».
Данила же, тихо присмотревшись к Дальниеву, решил: «Более гармоничен, чем наш Славик. И кроме огня мистического бытия есть в нем за этим что‑то огромное, куда еще не заглядывал Ростислав. Да… Мой метафизический нюх обычно меня не обманывает».
Лена опять подробно и с некоторым надрывом обрисовала историю со Станиславом, ничего не тая. Даниил, стараясь быть математически точным, рассказал о мнении Загадочного, о зазоре и о выпадении за пределы Вселенной, в бездну вне Всего…
Дальниев слушал внимательно, иногда закрывая глаза, но прихлебывая чаек. Где‑то из‑за двери мелькнул порозовевший сосунок. Ростислав заметил взгляд Данилы и, наклонившись к нему, шепнул:
– Сейчас я отключился от тела. Ну его… Ушел в неисчезающее бытие… Но сосунок накормлен в последний час перед уходом.
Данила ласково кивнул головой. Глаз сосунка еще раз мелькнул где‑то в щели, и Данила вздохнул про себя: «Антивампиры мои… антивампиры».
Наконец печальная повесть об исчезновении Станислава была рассказана. Филипов погрузился в транс, не любил он мрак. Но после некоторого медитативного молчания Дальниев заговорил. Заговорил вдруг просто и ясно, хотя сам – сознанием своим – находился Бог знает где:
– Начнем с начала. Нил Палыча я, слава Богу, знаю почти с детства. Копуша он в нижних водах<Нижние воды – мир низших духов> . Но многое знает. Насчет патологии в ближнем невидимом мире и ее связи с исчезновением из своей квартиры Станислава – он прав. Но это только один из пластов. Бедный ваш друг действительно влип, по‑серьезному, даже мистически. Второе, история с изменением прошлого – в данном случае блаженны неверующие в это. Маловероятно. Вы же сами, Лена, это чувствуете. Такое возможно, но не для людей. Так бы каждый изменял, и очень веселое тогда бы мироздание получилось. – Дальниев захохотал чуть‑чуть. – Иные бы и конец мира отменили. Впрочем, как единичные случаи, такое нельзя полностью исключить и в мире людей, по их воле. Не исключаю, не исключаю. – Дальниев опять хохотнул. – Но, скорее всего, он попал в лапы людей, исследующих аномальные и необычные состояния сознания. Есть такие, и институты есть, не только официальные, но и закрытые, полуподпольные тоже всякие. Порой там работают тихие такие, проникновенные ребята, чудеса на своем уровне творят. Вот вам второй пласт. Но третий тоже проглядывает – это криминал. История с похожим трупом, документы, морг и так далее. Что за криминал – конкретно пока трудно сказать…
– В общем, этот вариант мы тоже имели в виду, – прервал Данила. – Но вы говорите более определенно, как бы вне сомнений…
Дальниев съел пирожок.
– Самое трудное, – продолжал он, – это распознать сейчас то состояние души Стасика вашего, по причине которого он вылетел не только из своей квартиры, но и из своего прежнего мира вообще. Одной патологией в невидимом – это не объяснить. Очень важный симптом – что экстрасенсы и прочие провидцы, к которым вы обращались, дружно отвечают: ничего не знаем, субъект закрыт, он защищен от ненужных взглядов. Значит, за вашего парня крепко взялись какие‑то силы или сам он окреп. И теперь главное: версия Ургуева.
Если бы такое высказал не Ургуев, а кто‑то другой, я бы хихикнул.
Если бы такое высказал не Ургуев, а кто‑то другой, я бы хихикнул. Невероятно, что можно так влипнуть. Шанс‑то слишком мал, куда меньше, чем одна миллиардная. Такой же, как ни с того ни с сего, например, умереть от поцелуя родной матери.
– Значит, вы убеждены, что такие случаи выпадения из Всего все‑таки бывают? – не удержалась Лена.
– Бывают, но редко, – скромно пояснил Дальниев. – Короче, виденью Загадочного примерно на девяносто процентов можно доверять даже в таком кошмаре. Хотя подобное выпадение после смерти, происходящее в какие‑то роковые моменты космологической драмы, обычно не предчувствуется существом. Существо не в состоянии предвидеть такое. Но здесь, видимо, нечто иное: Стасик, конечно, не сознает всей ситуации, что происходит, однако на уровне видений души в целом, в том числе и скрытой ее части, разверзается неповторимая драма. Или просто его душа захвачена вихрем, потоком той силы, которая ведет его к выпадению. Скорее всего, так – или и то и другое вместе. Он не осознает, куда его несет, но факты Ужаса и Забвения налицо.
– Патология в ближнем невидимом мире, опыты в Институте по исследованию необычных состояний сознания, криминал, не исключено далее изменение прошлого, то есть один раз Стасик уже умер, и плюс ко всему грядущее выпадение из мироздания, а сейчас непонятные явления в психике в связи с этим – не слишком ли много для всего лишь одного существа, как вы выразились? – спросила Лена.
Дальниев отмахнулся:
– Хорошего никогда не бывает много… Оглядел присутствующих и добавил:
– Но самое главное: я абсолютно не доверяю словам Загадочного, что из полного выпадения из мироздания нет выхода. Вот уж это – невозможно. Если есть вход, значит, есть и выход. «Оставь надежду всяк сюда входящий» – эти слова Данте относятся только к такому эфемерному чувству, как надежда. Надежды, может быть, и нет, а выход есть. Конечно, мы не знаем какой. Но, наверное, очень убедительный и вне нашего ума. Да и сама идея о выпадении, о бездне вне Всего известна пусть хоть из многоуважаемых источников, но все‑таки теоретично. У нас нет свидетелей этого тотального падения и возврата – естественно, и не может быть. Мы – не те.
Лена остановила взгляд на мелькнувшей тени сосунка, словно эта тень хотела познать тайну исчезновения.
– Антон Георгиевич, – резко начала Лена. – Все это – объяснения, расклад, гипотезы… Для нас главное – найти Станислава.
– Вот в этом плане мы и возьмем быка за рога, – громогласно ответил Дальниев. – Здесь я могу обещать: я найду путь к нему. Не через экстрасенсов, конечно. У меня есть иной вариант. Какой – я умолчу пока, вы будете судить по результату. Человеку надо помочь, это наш гуманный долг.
– Все смеетесь, – упрекнула Лена.
– Но чуть‑чуть юмора просто полезно даже в самом потустороннем лесу, – удивился Антон Георгиевич и развел руками.
– Угощайтесь, угощайтесь, – пробормотал вдруг Ростислав сквозь транс, и все повернули к нему голову. – Главное, угощайтесь собой, пейте из себя воду близости к себе… Беспредельную воду… Торжествуйте. Вы – есть.
Дальниев уверенно кивнул головой и захохотал. Но смешок быстро оборвался, а в глазах загорелось и одобрение тайного смысла этой речи, и его отрицание одновременно. И Даниил и Лена мгновенно, точно пронзенные невидимой иглой, почувствовали это.
«Велик Дальниев, ох велик, – поспешно подумала Лена. – Ишь, чего хочет… Бытия ему мало… А я сейчас не хочу никаких верхних Бездн, никаких входов в Божественное Ничто – только Бытие, Бытие, хоть здесь в форме жизни, хоть где угодно, лишь бы быть – и осознавать свое Я.