— И не найдя денег, что они забрали? Подпорченные продукты? Почему они не перерезали вам горло или хотя бы не избили с досады? Зачем грабителям какие-то жалкие морковки?
Минар, который считал, что рассказал весьма убедительную историю, почувствовал, что она не произвела должного впечатления, и покачал головой:
— Откуда мне знать? Может быть, они просто тренировались на мне.
— Тренировались! — Ферран стал трясти своего друга за плечи. — Болван! Им нужны были рукописи. Иначе с какой стати опытные грабители станут нападать на человека, у которого за душой явно меньше, чем у приличного жулика?
Минар оттолкнул Феррана.
— Успокойтесь, пожалуйста, Ферран. — Минар уже почти уверовал в собственную басню, и его даже встревожили предположения Феррана. — Завтра я обязательно найду бумаги.
— Вы никогда их не найдете.
— Во всяком случае, это не имеет значения. Подумаешь — несколько страничек из огромной кипы! Уж не считаете ли вы, что ваш патрон, прежде чем с нами расплатиться, станет пересчитывать страницы? Да он и не заметит.
Ферран мерил шагами комнату; Минар стал подумывать, не съесть ли на десерт грушу.
— Хотел бы я знать, кто их взял, — проговорил Ферран как бы про себя. — И зачем? Сколько же народу охотится за сборником, содержание которого так опасно, что его автор даже отказался дать мне свой адрес?
Ферран пришел в крайнее волнение, и Минар попытался его успокоить:
— Если хотите, я схожу туда сейчас.
Но было уже темно, и Минар знал, что сейчас не время беспокоить Жаклин из-за каких-то страничек, которые у нее можно спокойно забрать завтра.
— Утром все покажется проще, — заверил он своего Друга, нервно кусавшего костяшки пальцев.
В конце концов Минару удалось уговорить Феррана съесть хлеб и одну грушу (сам же он, чтобы показать пример, съел другую), и они легли спать, пожелав друг другу спокойной ночи. Но ночь оказалась совсем не спокойной: Ферран без конца крутился на постели за занавеской, перегораживавшей залитую лунным светом комнату, и будил Минара.
На следующее утро Минар проснулся рано, но увидел, что Ферран уже встал.
— Надо идти на поиски, — сказал Ферран, как только услышал, что Минар зашевелился за занавеской. — Если бумаги действительно валяются на улице, нельзя терять ни минуты.
Минар зевнул, потер подбородок и подумал, что Жаклин беспокоить еще не время. Он увидит ее самое раннее во второй половине дня, и надо как-то дотянуть до тех пор, не дав Феррану совсем заболеть от беспокойства.
— Хорошо. — Минар встал и начал одеваться. — Пойдем вместе. Если потребуется, мы обыщем каждый сантиметр Парижа, но клянусь вам, Ферран, что до заката мы найдем проклятые бумаги.
И они отправились на поиски. В желудках у них было почти пусто — они лишь доели оставшийся с вечера хлеб и по дороге купили молока. Дойдя до площади Бодуайе, они обошли ее по окружности, а затем начали прочесывать одну за другой отходящие от нее улицы. Минар часто зевал и просто тянул время, а Ферран поддевал носком башмака каждую валявшуюся на тротуаре бумажку. Желтую страничку с отвратительными пятнами он разглядывал несколько минут; Минар тем временем озирался по сторонам, опасаясь появления любопытных. Наконец Ферран объявил, что это счет ветеринара за лечение лошади.
Так они проходили все утро, поначалу обследовав район, ближайший к рынку, и постепенно расширяя круг поисков — и неудач, — поскольку самый тщательный осмотр окрестных улочек не принес ни малейших результатов. Наконец Минар, решив, что теперь уже прилично нанести визит Жаклин, предложил продолжать поиски по отдельности.
— Зачем нам ходить вместе? Мы сделаем вдвое больше, если разделим работу.
— Но откуда мне знать, на каких улицах вы были? — спросил Ферран.
Сначала они хотели разбить Париж на две половины по воображаемому меридиану, проходящему через площадь Бодуайе, но это оказалось трудно сделать, не имея карты.
— Знаю! — воскликнул Минар.
— Если название улицы начинается с буквы из первой половины алфавита — она моя, а остальные ваши.
Это предложение, в силу самой своей произвольности, показалось им практичным и справедливым.
— Хорошо, — сказал Ферран и тут же добавил: — А что, если во второй половине будет слишком много улиц? Например, вспомните, сколько улиц названо по имени святых. И все они начинаются на «С».
— Ну хорошо, тогда сделаем наоборот: берите все улицы до буквы «М».
— Нет, я не могу позволить вам взять на себя большую часть работы.
На самом-то деле Минар собирался отправиться домой и хотел избавить Феррана от лишних усилий, а заодно дать себе время побыть с Жаклин.
— Нет, я настаиваю. Все улицы, начинающиеся на «Н» и дальше, — мои.
Ферран покачал головой:
— Нет, надо придумать более справедливое распределение труда, руководствуясь в первую очередь соображениями дружбы. Может быть, разделим названия по букве «К» или даже «И»?
Уставший и раздраженный Минар, которому не терпелось поскорей увидеть свою Жаклин, сказал:
— Ладно, забудем про алфавит. Вы берите себе улицы, названные именами святых, а я — все остальные.
— Нет, так будет несправедливо.
— Полно, Ферран, соглашайтесь.
— Тогда вы берите святых, мой друг, а я возьму все остальные.
— Хорошо, — сказал Минар и повернулся идти.
Но у Феррана еще не иссякли сомнения. Потирая подбородок, он поразмыслил над последним своим предложением и сказал:
— Все-таки это мне тоже не нравится.
— Почему же?
— Потому что улицы, названные в честь святых, будут расположены пучками, а другие разбросаны по большому пространству…
— Господи, Ферран, берите себе что хотите, но хватит стоять здесь и зря убивать время!
И Минар ушел.
— На чем же мы остановились? — раздался вслед ему голос Феррана. — Кому достались святые?
Но Минар, не отзываясь, быстро свернул за угол. Ферран не стал за ним гнаться.
Минар поспешил домой. Взбежав по лестнице, он постучал в дверь Жаклин. Никто не отозвался. Он постучал еще раз, но ответа опять не последовало. В это время из двери на противоположной стороне лестничной площадки вышел старый Бланшо.
— Чего зря барабанить в дверь, если хозяйки нет дома? Минар обернулся к нему:
— Вы ее видели сегодня?
— Мадемуазель? Она, наверное, ушла. Может, подумала переехать в более приличный район.
— Что вы имеете в виду?
Бланшо явно на что-то намекал. Минар вплотную подошел к согбенному старику, который был даже ниже его.
— Я имею в виду, что надо быть разборчивее в своих знакомствах.
— Уж не хотите ли вы сказать, что мадемуазель…
— Боже сохрани! У мадемуазель безупречная репутация. Я так и сказал полицейскому.
Минар вздрогнул:
— Полицейскому? Что тут у вас произошло?
Бланшо, которому явно доставляло удовольствие сообщать скверные новости, объяснил смысл своих слов:
— Он заявился с раннего утра. Я как раз выносил горшок.
— Полицейский? В форме?
Бланшо засмеялся.
— Этого только не хватало! Нет, не в форме, но сразу было видно, что он из полиции. Выглядел весьма респектабельно. Я думал, что он пришел по поводу верхних жильцов, прикармливающих голубей, но он спросил меня, где живет господин Ферран.
Минар вдруг понял, что означает выражение «стынет кровь в жилах».
— И что вы ему сказали?
— Я сказал: «Ферран? Он живет на верхнем этаже вместе с господином Минаром. Их легко различить: Ферран — высокий и худой, а Минар маленький и толстый». Извините, что я о вас так выразился, сударь, но от полиции лучше ничего не утаивать. Советую вам поостеречься, а то попадете в беду.
— Что ему было нужно от Феррана?
— Вообще-то говоря, он больше интересовался вами.
— Но вы же сами сказали, что он спросил Феррана.