— Я имел в виду, что Притчард никому ничего хорошего не принесет: ни вам, ни Бернарду, ни...
— Бернард умер, — сказал Цинтия прежде, чем Том успел произнести «мне». — Хуже уже не будет. — «Благодарю вас», могла бы она добавить.
— Хуже может быть. Я должен вам объяснить, это займет пару минут. Не могли бы мы где-нибудь присесть? Вон там за углом есть паб! — Том старался быть и вежливым, и настойчивым одновременно.
Со вздохом Цинтия согласилась, и они повернули за угол. В небольшом пабе им даже удалось отыскать свободный столик. Тома не заботило, когда подойдет официант, он был уверен, что Цинтию тоже.
— Так что замышляет Притчард? — спросил Том. — Кроме того, что он мошенник, я подозреваю, что он садист по отношению к своей жене.
— По крайней мере, не убийца.
— Да? Я рад это слышать. Вы пишете Дэвиду Притчарду, говорите с ним по телефону?
Цинтия задержала дыхание и моргнула.
— Вы, кажется, что-то сказали о Бернарде.
Цинтия Граднор очень тесно связана с Притчардом, подумал Том, хотя, возможно, она достаточно умна, чтобы ничего не оставлять на бумаге.
— Сказал. Две вещи. Я... Но вначале могу я спросить, почему вы связаны с таким подонком, как Притчард? У него же с головой не в порядке! — Том улыбнулся, обретая уверенность в себе.
Цинтия произнесла медленно:
— Я не собираюсь говорить с вами о Притчарде, с которым я, кстати, не знакома и никогда не встречалась.
— Тогда почему вы знаете его имя? — спросил Том подчеркнуто вежливым тоном.
Снова вздох; она посмотрела на стол, потом за спину Тома. Ее лицо вдруг осунулось и постарело. Сейчас ей около сорока, предположил Том.
— Я не собираюсь отвечать на ваш вопрос, — сказала Цинтия. — Вы можете вернуться к теме нашего разговора? Вы сказали что-то о Бернарде.
— Да. Его работа. Видите ли, я видел Притчарда и его жену, потому что теперь они мои соседи — во Франции. Возможно, вы знаете об этом. Притчард упоминал Мёрчисона — человека, который заподозрил подделки.
— И который таинственно исчез, — сказала Цинтия, теперь слушавшая очень внимательно.
— Да. В Орли.
Она иронично улыбнулась.
— Как только сел в другой самолет? И куда он полетел? Чтобы исчезнуть и никогда больше не дать знать о себе своей жене? — Она остановилась. — Продолжайте, Том. Я знаю, что вы избавились от Мёрчисона. Вы могли привезти в Орли его багаж...
Том оставался спокойным.
— Так спросите мою экономку, которая видела, как мы уезжали из дома в этот день, — она видела Мёрчисона и меня, когда мы собрались ехать в Орли.
Цинтия, возможно, не найдет, что ответить на это, подумал Том.
Он встал.
— Что мне заказать для вас?
— "Дюбонне" с ломтиком лимона, пожалуйста.
Том направился к бару, заказал то, что просила Цинтия, для себя — джин с тоником. Уже через три минуты он расплатился и забрал напитки.
— Вернемся к Орли, — продолжил Том, усевшись на стул. — Я помню, что высадил Мёрчисона на обочине. Я не парковался. Мы не останавливались, чтобы выпить на посошок.
— Я вам не верю.
Но Том верил себе — сейчас, по крайней мере. Он будет верить до тех пор, пока ему не представят какое-нибудь неоспоримое доказательство.
— Откуда вы знаете, какие у него отношения с женой? Откуда я могу это знать?
— Я думаю, миссис Мёрчисон приезжала, чтобы встретиться с вами, — сказала Цинтия приторно-сладким голосом.
— Она приезжала в Вильперс.
— Она приезжала в Вильперс. Мы пили чай у меня в доме.
— И она ничего не говорила о плохих отношениях с мужем?
— Нет, но почему она должна мне говорить об этом? Она приехала встретиться со мной, потому что я оказался последним человеком, которого видели с ее мужем — насколько известно.
— Да, — произнесла чопорно Цинтия, словно у нее имелись неизвестные Тому сведения.
Хорошо, если так, то какие это сведения? Он ждал, но Цинтия не стала продолжать. Том сказал:
— Миссис Мёрчисон, я полагаю, могла бы снова поднять вопрос о подделках. В любое время. Но когда я виделся с ней, она сказала, что не понимает ни причин, побудивших ее мужа считать, что последние работы Дерватта были подделками, ни его теории.
Теперь Цинтия достала пачку сигарет из сумочки и вынула одну осторожно, будто получала их по выдаче.
Том протянул ей зажигалку.
— Вы слышали что-то от миссис Мёрчисон? Из Лонг-Айленда, думаю, она звонила?
— Нет. — Цинтия слегка покачала головой, по-прежнему спокойная и не проявляющая интереса к разговору.
Цинтия не показала виду, что как-то связана с Томом, когда ей позвонили из французской полиции и спросили адрес миссис Мёрчисон. Или Цинтия могла все это хорошо разыграть?
— Я спрашиваю вас об этом, — продолжал Том, — потому что... в том случае, если вы не осознаете... Притчард старается создать неприятности в том, что касается Мёрчисона. Притчард создает неприятности, в особенности для меня. Он совершенно не разбирается в живописи, явно не интересуется искусством — видели бы вы мебель у него в доме и обои на стенах! — Том засмеялся. — Я был там в гостях. Не слишком там дружеская атмосфера.
Цинтия реагировала едва заметной, вежливой улыбкой, как Том и ожидал:
— Почему вас это беспокоит?
Том сохранял на лице любезное выражение.
— Не беспокоит, а досаждает. Он несколько раз сфотографировал мой дом. Вам бы понравилось, если бы какой-то незнакомец фотографировал ваш дом без вашего разрешения? Зачем ему снимки моего дома?
Цинтия промолчала и глотнула «Дюбонне».
— Это вы подстрекаете Притчарда в его игре против меня? — спросил Том.
В этот момент за столом позади Тома раздался взрыв смеха.
Цинтия не дрогнула, как ожидал Том, но провела рукой по волосам, в которых Том сейчас заметил седину. Том попробовал представить ее квартиру — современная, но с домашними вещами ее семьи, возможно, старый книжный шкаф, стеганое одеяло. Одежда у нее добротная и консервативная. Он не отважился бы спросить, счастлива ли она. Висят ли у нее на стенах картины или рисунки Бернарда Тафтса?
Цинтия презрительно усмехнулась и поставила свой стакан.
— Слушайте, Том, неужели вы думаете, я не знаю, что это вы убили Мёрчисона и избавились от него каким-то образом? Что... что Бернард бросился со скалы в Зальцбурге, что это его тело или останки вы представили, как тело Дерватта?
Том хранил молчание, безмолвно встретив ее ярость, по крайней мере в этот момент.
— Бернард умер из-за той отвратительной игры, которую вы затеяли, — продолжала она. — Подделки — это была вашаидея. Вы погубили его жизнь — и почти погубили мою. Но что вам беспокоиться, ведь для вас главное, чтобы продолжали появляться картины, подписанные Дерваттом?
Том закурил сигарету. Какой-то шутник у бара стучал пяткой по латунной перекладине и смеялся.
— Я никогда не заставлял Бернарда писать подделки, — сказал Том тихо, хотя его никто не мог услышать. — Это было бы мне не под силу, никто не смог бы его заставить, вы знаете это. Я почти не знал Бернарда, когда предложил ему этим заняться.