У пассажира была небольшая склянка с лекарством, он накапал из нее в стакан сколько-то капель, разболтал, выпил. По запаху лекарства Алибала догадался, что это сердечное. Пассажир вернул стакан, поблагодарил и, глубоко дыша, стал в простенке между двумя окнами.
- Если вам плохо, я вызову врача. Да, может, и среди пассажиров найдется врач.
- Не надо беспокоиться.- Пассажир был растрогал вниманием и заботой проводника.- У меня такое бывает, по ночам; если вовремя приму лекарство, все проходит.
Алибала пододвинул пассажиру раскладную лесенку, на которой сидел до этого:
- Садитесь.
Вчера во время посадки Алибала обратил внимание на этого пассажира, который так резко отличался от остальных; несмотря на бородку и усы, по блеску его больших черных глаз Алибала решил, что он еще молод пожалуй, ему нет и сорока лет. И сейчас, все еще слыша резкий запах валокордина, он подумал о пассажире: "Бедняга, наверное, тяжело болел, едет в Москву к столичным врачам".
За время службы на этой дороге он часто встречал тяжело больных пассажиров; одни, поправившись, возвращались из Москвы обратно, веселые, жизнерадостные, другие, наоборот, ехали подавленные, молчаливые, и было яснее ясного, что никакие врачи и никакие лекарства их уже не могут спасти.
- Вы лечиться едете? - осторожно спросил Алибала, совершенно уверенный, что бородатый ответит ему "да".
Тот отрицательно качнул головой.
Так по какому же делу едет в Москву этот пассажир с больным сердцем? Болеть, ехать в город, где живут прославленные профессора, и не стремиться показаться им?
Бородатый, словно отвечая на недоумение Алибалы, сказал:
- Сердце давно меня беспокоит. И всегда неожиданно и не к месту дает о себе знать. У кого я только не побывал! Кардиологи Баку и Москвы сделали все, что в их силах,- благодаря им и живу до сих пор. Я ведь перенес тяжелый инфаркт, был на краю смерти,- он провел рукой по бородке.- Но, поверите ли, лишний раз заявиться к докторам не могу себя заставить. Сейчас вот еду в Москву, на пленум... пленум Советского комитета защиты мира, я член комитета. Очень важные вопросы будут обсуждаться, иначе я не поехал бы в таком состоянии.
- Правильно делаете, что едете. Сейчас нет дела важнее, чем защита мира и безопасности народов.- Алибала кивнул головой в сторону запада.- Тамошние сукины сыны не дают людям жить спокойно, заниматься своими делами. Сидят на мешках с золотом, и все им мало. Это уж так: сытая лошадь всегда лягается.
Алибала понимал, что не всякого избирают в Советский комитет защиты мира. И вызывают в Москву на такое важное совещание. По виду бородатый не был похож на рабочего или колхозника, скорее всего - интеллигент. "Интересно, чем он занимается?" Алибала набрался смелости и спросил:
- Извините, кто вы по профессии?
Лекарство, принятое пассажиром, видимо, оказало свое действие: боль отпустила, морщины, изрезавшие лицо бородатого, разгладились, дыхание стало ровным. И, ничуть не удивившись вопросу, пассажир спокойно ответил:
- Я историк. Занимаюсь вопросами истории исламской религии. Изучаю ее распространение в Азербайджане.
- Попросту говоря, вы ученый молла? - спросил Алибала и быстро поправился:- Что такое рядовой молла? Я хочу сказать - шейх?
Пассажир улыбнулся:
- Нет, я не шейх. Но занимаюсь научной работой. Изучаю вопросы религии.
"Значит, вы ахунд?" - хотел сказать Алибала, но, подумав, промолчал. Кто же станет теперь заниматься вопросами истории религии, если не люди духовного звания? Конечно, этот человек тоже из духовенства, только стесняется в этом признаться. Сейчас ведь по пальцам можно пересчитать молодых, образованных людей, пополняющих редеющие ряды духовенства.
В старом квартале, в центре города, где до переселения в микрорайон жил Алибала, была мечеть, а напротив нее - баня.
Обе построил ахунд, и в народе их так и называли-"мечеть ахунда", "баня ахунда". Ахунд этот очень смутно вспоминался Алибале. Это был седой старик в черной сутане, в бухарской шапке, которую он никогда, кажется, не снимал. Люди, встречая его, почтительно раскланивались. Говорили, что ахунд получил образование где-то за границей, что он ученый человек, не чета другим ахундам и моллам, во всем хорошо разбирается.
- Уважаемый ахунд-ага...- невольно проговорил Алибала, обращаясь к пассажиру, но тот вежливо его поправил:
- Да не доведется мне перебивать вас на свадьбе, но я не ахунд. Мое имя Мовсум, и я обычный человек.
- А мое имя Алибала, Мовсум-муаллим.
- Очень приятно, вот и познакомились.
Алибала обратил внимание, что обращение "муаллим" - учитель - не вызывает возражений у бородатого, он так и стал обращаться к пассажиру.
- Теперь даже те, кто не знает старого алфавита, уважаемый Мовсум-муаллим, подаются в моллы. Записывают в маленькие книжечки русским алфавитом молитвы и суры Корана... Смысла, может быть, не понимают, но читают на кладбище и на поминках.
- Увы, это так. Издавна многие наши моллы, используя доверие народа, и хорошее и плохое выдавали как слово Корана. Корыстолюбие служителей религии вошло в пословицы. "Увидал молла плов - и забыл о молитве". Известно присловье о молле, который считает, что давать - не его дело... Его дело - брать. Такой у моллы характер, а двух характеров у человека быть не может.
Простота и искренность Мовсум-муаллима нравились Алибале все больше, и он, осмелев, решил вдруг высказать свои взгляды на религию.
- Не хочу врать, Мовсум-муаллим, но лично я не верю ни моллам, ни их словам, а назвать себя неверующим не могу. А вот есть же все-таки какая-то сила, которая управляет наступлением утра и вечера, зимой посылает на землю снег, а летом - теплый дождь, управляет сменой времен года... Есть бог или нет, а ведь все с чего-то началось на свете... Что это такое, бог или природа, не знаю, но перед этой таинственной силой человек склоняет голову...
- Тут вам не хватает знаний,- сказал Мовсум-муаллим, которому понравилась рассудительность Алибалы.- В бога верят чаще по незнанию. Вера в бога - дело личное, зависит от убеждений. Вера, как и безбожие, идет как бы изнутри. В нашей стране людям предоставлена свобода вероисповедания, на убеждения верующего никто не посягает. Нельзя заставить человека верить или не верить. Но развитие науки оставляет для веры в бога' все меньше места... Нельзя верить в то, чего человек не может объяснить разумом.
- А вот арабы силой меча заставили наших предков принять мусульманство.
- Это было тысячу двести лет тому назад. Чтобы укрепить свою власть над народами, арабы заставляли их принимать исламскую веру. Тех, кто ее принимал, они не трогали, а тех, кто отказывался, убивали. Огнем и мечом насаждалась религия. Недаром азербайджанцев называют "гылындж мусульманлар", то есть мусульмане из-под меча...
Алибала, опасаясь потерять нить размышлений, прервал собеседника:
- Не знаю, что хорошего принес людям ислам. Но кто же не видит, что самые отсталые государства в мире - мусульманские... Если появится какой-то имам, то тянет народ назад. А той порой богатства страны грабят и разоряют империалисты. А мусульманское духовенство словно воды в рот набрало. Молчит, и все! А вот христианские священнослужители хоть что-то, а делают. Вот в Сальвадоре архиепископ, вы, наверное, слышали, в прошлые годы о нем много писали в газетах, я не помню его имени...
- Вы говорите об Оскаре Ромеро?
- Да, вот когда этот Ромеро увидел, что продажные реакционеры-военные, захватившие власть, терзают народ, так что кровь течет рекой, он стал протестовать, призывать к прекращению войны.