Некоторые эритроциты здоровой Татьяны, будучи перелитыми больному, с превеликим удовольствием отдохнули бы недельку-другую в каком-нибудь лилипуте на малом артериальном круге.
- Наташу, я вижу, вы предупредили! Она свою кровь сдала! - сучила ногами Татьяна. - А меня почему нет?!
- Алешину? Да она - как мужик! - сказал Реша. - А ты у нас, Танечка, субтильная!
- Не называй меня Танечкой! - нависла она над Решетовым.
Наташе пришла в голову мысль отпустить Реше "леща" за оскорбление, но до морды его лица было не достать - Реша возлежал на подоконнике в противоположном конце комнаты. И тогда Алешина икнула.
- Ик - это заблудившийся пук, - как всегда, пояснил Артамонов.
Не обратив внимания на ремарку и не утруждая себя поиском, Наташа выписала оплеуху кому-нибудь - а именно сидевшему с ней бок о бок Фельдману. Фельдман хотел опешить, но не успел.
Воспользовашись неразберихой, Татьяна с вызовом развернулась и направилась к выходу. Крутанутый каблуком ее сапога-чулка длинный домотканый половик с вихрем свился в архимедову спираль. Татьяна удалилась, хлопнув дверью. Бирюку еще предстояло ответить за то, что она, будучи непроинформированной, не смогла выступить на Дне донора. Провести столь ответственное мероприятие и не задействовать в нем Татьяну - такое Бирюку сойти с рук не могло.
С Нинкиным и Пунктусом после Дня донора стало твориться что-то неладное, словно они сдали кровь не государству, а просто перелили ее друг в друга, обменялись ею. Если встретились они на абитуре примерно одинаковой упитанности молодыми людьми, то теперь их диполь, словно устав держаться на сходстве сторон, перешел к новой форме симбиоза - контрастной. У Нинкина стал появляться пикантный дамский животик, округлились щеки и бедра, но самое страшное - ему перестали идти его всегдашние лыжные палки и противогаз. Пунктус же, наоборот, стал более поджарым и смуглым, его суточный профиль сильно изменился, кисти его рук стали принимать характерное положение руки акушера. К нему отошла вся их суммарная суетливость, а за Нинкиным осталась и вдвое круче закрепилась извечная сонливость и бесстрастный взгляд на жизнь. Втихаря от группы они еще несколько раз ходили сдавать кровь на станцию переливания.
Глава 10
БИБЛИОТЕКА им._ФЕЛЬДМАНА
- Все на выбры! Все на выборы! - разносилось по коридору общежития.
Группа агитаторов из местных шла вдоль комнат, стучала кулаками в двери и подсовывала под них листовки в пользу какого-то значительного кандидата. И если бы на дворе было не пять часов утра, этому рейду никто бы и не удивился. Но расчет оракулов был верен - не разбуди они электорат заранее, он найдет причину и проскользнет мимо урны в "красном уголке" на первом этаже прямо в пивной зал "девятнарика".
К восьми утра все выборщики продрали зенки и начали сползаться вниз. Поднятые в выходной ни свет ни заря, студенты рыскали, на ком бы или на чем бы отыграться. Но их ждал сюрприз - на длинных столах в "красном уголке" лежали бутерброды с икрой - сплошным махровым полотенцем. Завидев бесплатное угощение, пытливые избиратели сразу потянулись за халявой, но дежурные нацеливали всех сначала на урну, в которую требовалось бросить бюллетень, а уж потом допускал к закуске.
Многоопытные студенты умудрились проголосовать по два и по три раза.
Кандидат, которому надлежало быть избранным, нравился всем, тем более что никто о нем ничего не знал и не желал знать.
Парни из 540-й комнаты под вожделенным предводительством Фельдмана спустились вниз и вновь поднялись на свой этаж такое бесконечное количество раз, что выдохлись не на шутку. Теперь они лежали и переваривали добытое своими личными голосами.
- А знаешь, какой первый признак переедания черной икрой? - спросил Фельдмана Мукин.
- Нет, а что? - чесанул живот Фельдман.
- Ломается дикция и густеют брови, - сообщил Мукин.
- Ну и что? - спросил Фельдман.
- А то, что Мат опять пополз вниз, - пояснил Мукин. - К ночи он совсем не сможет говорить.
- Ничего страшного, - зевнул Фельдман. - Лишь бы у нашего кандидата перебора не было.
- Ну, выборы - это же не игра в очко, - возразил ему Мукин.
- Отчего же? - не согласился Фельдман.- Как раз в очко и есть.
А в 535-ю комнату, которая располагалась напротив, как обычно, без стука, но шумно вошла Татьяна. Она считала себя хозяйкой мужского общежития и свободно мигрировала по этажам с таким грохотом, что дежурной Алисе Ивановне с вахты казалось, будто наверху идут ходовые испытания седельных тягачей.
- Нам тебя просто бог послал! - обрадованно встретил Татьяну Артамонов. - Мы как раз получили новый холодильник, и нам надо сделать небольшую перестановку мебели.
- Мне сейчас не до мебели, - пропустила Татьяна намек мимо ушей. - Я к вам за cвоей книгой.
- Книгу взял почитать Фельдман, - сообщил чистейшую правду Артамонов.
- Тогда идем заберем, - стала давить Татьяна и, взяв Артамонова за руку, как понятого, потащила его с койко-места в комнату напротив.
- Если только он дома, - попытался отвертеться Артамонов.
Фельдман, как мы уже поняли, был дома. Он завершил прения с Мукиным, еще немного перекусил под одеялом принесенным из "красного уголка" и, улегшись поудобнее, весь отдался пищеварению.
- Ты, помнится, брал книгу, - начал наезжать на него Артамонов.
- Какую? - попытал его Фельдман. - У меня тут не регистрационная палата!
- Красная такая, "Анжелика и король" называется, - напомнила Татьяна.
- Что-то я не помню такой, - сморщил лоб Фельдман и перебросил ногу на ногу.
- Да ты что! - набросилась на него Татьяна. - Мне ее с таким треском дали почитать всего на неделю!
- Красная? - переспросил Фельдман. - Да, да, постой-ка, я как раз припоминаю что-то такое. Ее, по-моему, у нас украли. Точно, украли. Я еще пытался вычислить кто.
- Ты в своем уме? Мне ведь больше вообще ничего не дадут! - закудахтала Татьяна.
- А ты скажи им, что книга совершенно неинтересная, - нисколько не сочувствуя, промолвил Фельдман.
- Ты вспомни, кто к вам в последнее время заходил, - уже мягче заговорила Татьяна. - Может, книга и отыщется.
- Я уже вспоминал - бесполезно. Здесь проходной двор, - снял с себя ответственность Фельдман. - Разве уследишь, кто приходит, кто уходит.
- Что же теперь делать? - приуныла Татьяна.
- Ничего. Это уже глухо, - оборвал Фельдман последние надежды на возврат. - В общаге если что уводят, то с концами, - дал он понять, что разговор исчерпан.
- Если вдруг объявится, верни, пожалуйста, - попросил Артамонов.
- Конечно, - обнадежил его Фельдман. - Если объявится.
Артамонов с Татьяной вышли, а сожители Фельдмана прыснули в подушки комедия пришлась как раз на тихий час. В сотый раз Фельдман разыграл перед высоким собранием из Мукина и Мата подобную драму. Реша, как человек зависимый, любил прихватывать из общественных питейных заведений что-нибудь из посуды - бокалы, рюмки, пивные кружки и даже вазы из-под цветов, при условии, если из последних только что пилось спиртное. А Фельдман, будучи человеком тонким, имел пристрастие собирать книги и другие информационные носители - просил почитать и любыми правдами и неправдами не возвращал. В его чемодане под кроватью собралась уже порядочная библиотека. Фельдман ни разу не повторился в причинах пропажи взятых напрокат книг. Они исчезали из комнаты гетерогенными путями - их сбрасывали с подоконника обнаглевшие голуби, Мукин случайно сдавал их в макулатуру, Мат возвращал по ошибке в читальный зал вместо учебников, и вот теперь новость - книгу просто украли. Взяли и самым беспардонным образом стибрили.