Мату, как самому надежному в дружине, райотдел в будничные дни доверял даже надзор за несовершеннолетними в соседних с общежитием кварталах. Так уж получалось по жизни, что, какую бы телку он ни заснял, при ближайшем рассмотрении она всегда оказывалась учащейся ПТУ. И в последний раз Мату по его же просьбе достался самый трудный надел. Охраняя и воспитывая его до самоистязания, Мат влюбился в малолетку с противозачаточными зубами, которая в свое время провела хорошо продуманное ограбление пункта приема стеклотары, а наутро притащила посуду обратно, чтобы сдать. Ее взяли с поличным. После этого случая несовершеннолетнюю поставили на учет в детскую комнату милиции. Находясь на посту, Мат проявил слабость и попытался пробить ее на причастность к организованным бандформированиям. Иными словами, попытался склонить свою подопечную сначала к дружбе, а потом к сожительству. Но то ли его речи, обретавшие смысл только в контексте узкого круга самых близких друзей, то ли просто серьезные несмыкания конституций сделали свое дело, но в любом случае при попытке взять малолетку в руки он ощутил себя на лестнице. Вслед летела просьба: "Передайте в детскую комнату милиции, что я завязываю с хулиганством и легким поведением вообще исключительно потому, чтобы мне в надзиратели не присылали таких!.." Каких, Мат не расслышал, дверь захлопнулась.
Обыкновенно при знакомствах с девушками Мат представлялся водителем ассенизационной машины. Он считал, что на антитезе "говночист, а какой умный!" прохилять гораздо легче. И действительно, у Мата при таком обороте дела почти всегда срасталось. Девушки на него липли, как мухи на висячую ленту-липучку. А тут сдуру взял да и честно представился юной нарушительнице правопорядка студентом третьего курса - и вот результат - выгнала!
Рассказывая о малолетке друзьям, Мат опускал завершающий акт несовершеннолетней. Тем не менее его поступок был обсужден в узком кругу экспертов и осужден, после чего благонадежность добровольца народной дружины Мата резко упала. Чтобы повысить ее, Мат переключился на следовательницу из линейного отдела, засидевшуюся допоздна на служебной лестнице.
А сейчас, под всю эту дискотечную какофонию, Мат сидел бок о бок со скучающей Алешиной и в сотый раз объяснял ей, что значит для него вот эта красная повязка для проформы на первый взгляд. А Наташе были по фигу все страдания этого толстого Вертера, у нее своих проблем хватало - среди гостей было столько подходящего материала, что разбегались глаза.
Реша накачивал кого-то рядом насчет того, что, дескать, люди перехитрили время - эту самую беспрерывную и безызъянную категорию жизни. Чтобы разомкнуть ее, говорил Реша, надо быть, по крайней мере, светом. А тут простой человеческий выход - Новый год. Единственная точка, где время спотыкается, как порой и мы сами на скрытой ковром ступеньке. Давайте все поголовно выпьем за время и за нас, людей!
- Давайте! - взвизгивала его визави с густым монохроматическим взглядом. - Жаль, что у нас в пединституте этот предмет не проходят...
- Его нигде не проходят, - говорил Реша, - на нем останавливаются. - Он осаживал педагогичку, устремлявшуюся в круг танцевать, и продолжал: - Так вот, чтобы качка не перевернула нефтеналивное судно, его разбивают на танки. Точно так же люди когда-то поступили со временем. Они разбили его на сезоны, периоды, семестры и путины. Все измельченное не так всесильно. Толченым можно есть даже стекло. Возьмите тот же май - День солидарности, День печати, День радио, День Победы, День пионэрии, - Решетов намеренно произнес слово через "э", как Раневская, - День пограничника. И не успеешь похмелиться после мая - сразу День защиты детей. Вот.
И теперь все мы живем от праздника к празднику, от случая к случаю, время от времени. Давайте выпьем за это!
- Давайте! - звонко соглашалась собеседница и делала очередную попытку переключиться с глобального на конкретное - пойдет Решетов танцевать или нет.
Артамонов открыто сочувствовал всем. На балах и дискотеках он занимался только одним - следил за зарождением пар. Следил, как они поэтапно вытанцовываются для последующей росписи и "отбраковывания". Его с детства интересовал процесс упорядочения досознательной толпы в эти компактные двухполюсные образования. И всматривался он в хаос не праздно, а затем, чтобы ответить на вопрос, почему для одних познакомиться и раззнакомиться сущий пустяк, а для других - почти невыполнимая затея. Артамонов всегда взирал на любовную суету других с высоты своего юмора, смеялся навзрыд над удачами и неудачами друзей, ставил ни во что женский вопрос, а сам втайне мечтал подружиться с какой-нибудь начитанной девушкой. Он хотел простого советского человека женского пола без чудес и завихрений. Но поскольку с этим всегда была проблема, он забил на нее и на себя и сидел гадал, какая из пар, отлитых сегодняшним вечером, будет иметь место в будущем. И приходил к выводу, что дискотека может оказаться пустоцветной. Разве что у Забелина выгорит с этой биологичкой Леной. Да у этих лилипутов - Усова с Катей. И то вряд ли. Больно уж у этой связистки Кэт слабая хватка. Да еще эта ее тюбетейка вместо берета. Поэтому в основном соединения выйдут летучими, мыслил Артамонов образами Виткевича, который сильно доставал его на химии как одного из первых по списку.
- Если при каждой стыковке с пединститутом будут вытанцовываться по две пары, то совет да любовь наступят в группе через пятнадцать сближений, подсчитал Артамонов вслух.
- В пединституте групп не хватит, - заметил Нинкин.
- Действительно, - поддакнул Пунктус.
- В запасе камвольный комбинат, - расширил горизонты подвернувшийся под руку Усов. - Там столько бесхозного бригадного подряда! Просто страшно становится!
- Это какой еще у вас тут подряд! - как из-под земли выросла дюймовочка. - Я тебе дам подряд!
- Подряд - это хорошо, - не возникал по пустякам Усов, - только вот интересно, сколько раз, - юморил он на грани фола и согбенно тащился в центр танцевального пятачка, чтобы укрыться от преследования дюймовочки в общедоступном диско-танце.
Потом кто-то провокационно предложил крутануть бутылочку. Что тут началось! Все встали в кружок и затаили дыхание. Конечно же, первой выпало Татьяне, ей пришлось целоваться с Наташей, а потом еще и с двумя-тремя гостьями. Нинкину то и дело выпадал Пунктус, а Пунктусу, наоборот, Нинкин. Реша отчаялся дожидаться своей очереди, но в конце игры ему выпал Мат, а Рудику Мурат. Выяснилось, что если бы бутылка была полной, а не пустой, тогда бы она показала всю правду. Так и сделали - закрутили полную бутылку шампанского, и дела пошли куда лучше. Длилось, правда, это недолго разогретое и взболтавшееся содержимое не выдержало использования не по назначению и вышибло пробку вместе с проволокой. Хватило на всех. Это навело народ на мысль, что целоваться нужно срочно и со всеми подряд! Эта процедура высосала из участников почти всю энергию. В заключение Татьяне бутылка указала на висящий на стене вымпел, который институт получил в честь победы в социалистическом соревновании. Татьяна ринулась на стену.
Дискотека перевалила через свой апогей, и быстрые танцы стали все чаще прореживаться медляками. Через некоторое время народ начал потихоньку выползать на улицу.
Как праведник, без всяких зазрений валил снег, переходящий в овации.