Оно то приближается к ним почти вплотную, то удаляется.
– Алле! – командует Вася.
Теперь они смотрят только друг на друга.
– Ап! – кричит Федя.
Вася отрывается от трапеции, делает два с половиной сальто-мортале, и Федя ловит его за ноги.
– Может быть не стоит, Васька? – задыхаясь от напряжения, шепчет Федя. – Может, потерпим, а?
– Швунгуй меня на курбет! Я тебя плохо слышу, – вися вниз головой, хрипит Вася.
На каче вперед Федя резко перебрасывает Васю и ловит его за кисти рук. Теперь их лица почти рядом.
Качается под ними арена...
Качаются под ними зрители...
Тревожно смотрит на них невеселый, измотанный «рыжий».
– Возьми себя в руки! – говорит Вася. – Алле!
И перелетает на трапецию, а с трапеции на мостик.
– Да, не могут у нас так, не могут! Не дано нашему мужику такое. Не дано! – сокрушенно говорит приличный господин своему соседу – пьяноватому офицеру.
Офицер осоловело смотрит наверх, поднимает воображаемое ружье и целится в раскачивающегося Васю.
– Жаканом его... Влет... И – нету.
Приличный господин добродушно замечает:
– Ну кто же влет бьет жаканом? Бекасинчиком. От силы четвертым-пятым номером. И кучность хорошая, а по такому расстоянию и сила убойная достаточная... А вы – «жаканом»!
– Внимание! – провозгласил хозяин цирка и поправил бутоньерку в петлице.
Цирк замер. Оркестрик смолк.
– Атансион! – повторил хозяин специально для «Жоржа» и «Антуана».
Вася поклонился. Дескать – «понял вас».
– Рекордное достижение! Гранд-пассаж из-под купола цирка! Единственные исполнители в мире Жорж и Антуан!
По тросам, удерживающим мостик, Вася забрался на «штамберт» – металлическую перекладину под самым куполом.
– Тишина! – крикнул хозяин цирка и повторил для «французов». – Сильянс!
Тихой тревожной дробью раскатился в оркестре барабан.
И тогда Вася, стоя под самым куполом, вдруг произнес:
– Господа!
У хозяина цирка от удивления сам по себе открылся рот.
Испуганно уставились вверх униформисты.
Прекратила жевать шоколадные конфеты одна из дам нашего знакомого. А другая удивленно посмотрела на своего обожателя.
– Господа! – повторил Вася.
Цирк был поражен.
«Рыжий» вскочил с барьера.
На какую-то секунду в оркестре сбился барабан, начал дробь снова и все никак не мог от волнения войти в нужный ритм.
Под его захлебывающиеся нервные удары Вася сказал:
– Господа! Вот уже полтора месяца мы работаем в этом цирке, а хозяин до сих пор не выплатил нам ни копейки...
«Рыжий» ахнул и вдруг одиноко зааплодировал. На мгновение занавес за ним распахнулся и четыре громадные руки втянули «рыжего» за кулисы.
– Мы голодаем. Мы работаем из последних сил. Я не знаю, слышат ли меня первые ряды и ложи – мы слишком далеки друг от друга...
Вася улыбнулся первым рядам и даже слегка поклонился. Потом посмотрел на галерку и последние ряды и продолжил:
– ... но вы, сидящие почти на одном уровне со мной, должны меня слышать!
Последние ряды и галерка были забиты мастеровыми, прислугой, солдатами и рыбаками.
– Я прошу хозяина здесь, в вашем присутствии, выплатить заработанные нами деньги, – обратился Вася к галерке.
Галерка закричала, затопала и засвистела:
– Деньги!
– Плати людям!
– Несите деньги!
– Заплатит французам!
– Давай расчет!
Его превосходительство господин полицмейстер уже отдавал какие-то распоряжения, а его превосходительство городской голова стучал кулачком по барьеру ложи и что-то кричал.
Капризная дамочка обиженно сказала своему кавалеру:
– Вы могли бы сегодня меня ему представить – он очень недурно говорит по-русски. Вы злой и нехороший ревнивец, вы это знали и поэтому...
– Ничего я не знал! Я его вообще не знаю! – истерически рявкнул ее кавалер и испуганно покосился на пробегающего мимо него городового.
Пьяный офицер говорил своему соседу – приличному господину:
– Жаканом его... Из обоих стволов. Бац! И нету.
Хозяин цирка метался по арене, стараясь успокоить публику.
– Господа! Милостивые государи! Я прошу господина Жоржа спуститься на арену и получить жалованье!
Телохранители хозяина вышли из-за кулис и в ожидании остановились за униформистами.
– Пусть господин Жорж спустится! – еще раз крикнул хозяин и цирк затих.
– Подать лестницы! – негромко приказал хозяин.
Усатая морда и морда без усов мигом взлетели на второй этаж, отвязали лестницы и спустились с ними на арену.
Наверху, под куполом, Вася и Федя, как по команде, сняли лестницы с крючков.
– Ап! – сказал Федя и лестницы полетели вниз на головы громил.
– Мне не хотелось бы прерывать номер, – сказал Вася.
Он вынул моточек шпагата из-за выреза трико и спустил один конец на арену.
– Привяжите деньги, и я подниму их. Так спокойнее...
Хозяин насмешливо посмотрел на валяющиеся веревочные лестницы и, улыбаясь публике, негромко сказал усатой морде:
– Полные идиоты! Теперь они никуда не денутся.
Он был очень умен и находчив – этот хозяин цирка. Он сделал вид, что ему нравится шутка. Он вынул из кармана деньги, отсчитал нужную сумму и почти весело привязал деньги к шпагату. Он улыбнулся и поклонился публике:
– Вуаля!
А усатой морде тихо сказал:
– За кулисы. Ждать!
Вася поднял деньги наверх, отвязал их и пересчитал:
– Не хватает пятнадцати рублей, – сказал он и спрятал деньги за пазуху.
Цирк зашумел было, но хозяин поднял руку.
– Господа! У нас тоже существует система штрафов.
Чей-то одинокий девичий голос с галерки охнул и сказал на весь притихший цирк:
– Ну то же самое! Что у них, то у нас!
И цирк захохотал.
Верхние ряды и галерка хохотали и аплодировали этой девчонке, а внизу стояла гробовая тишина. Но галерке было на это наплевать. Цирк круглый, и верхние ряды амфитеатра всегда вмещают гораздо больше народа, чем нижние. Не говоря уже о галерке.
– Итак, – сказал Вася, – как объявил господин директор цирка: гранд-пассаж.
Барабанщик в оркестре, наконец, справился с ритмом.
Все сильнее и сильнее раскачивался в ловиторке Федя.
Из всех четырех проходов смотрели наверх артисты программы: в гриме, в халатах, в костюмах с блестками.
– Внимание! – строго сказал Вася.
– Есть внимание! – ответил ему Федя.
Барабанная дробь слилась в единый тревожный гул.
– Алле!
– Ап!
Оттолкнувшись ногами от штамберта, Вася прыгнул вперед вниз и полетел навстречу Фединым рукам.
– Есть! – крикнул Федя и поймал партнера.
Оркестр гремел марш, а цирк вопил от восхищения.
– Заплатил, сволочь! – счастливо хохотал Вася.
– Тише ты, социалист хренов! – прохрипел Федя. – Уроню ведь...
– Ни в коем случае! Швунгуй меня сильней и сам за мной!
– Понял! Пошел!
На каче вперед Федя выпустил Васю, и тот перелетел прямо к открытому в куполе слуховому окну. Федя мгновенно сел, затем вспрыгнул ногами на ловиторку и на следующем каче тоже перепрыгнул в проем окна.
И тут хозяин цирка, уже не заботясь о впечатлении, которое он произведет на почтеннейшую публику, завизжал от злости на весь манеж.
– Ушли! Упустили! Упустили!!!
* * *
За цирком был темный пустырь.
На этом пустыре по кругу испанским шагом ходила цирковая лошадь, с нерасседланным панно и султаном на голове. Через шею лошади были перекинуты свертки с вещами Васи и Феди, а на ее широченной спине сидел мальчишка и, видимо, уже в сотый раз говорил:
– Ты что, сдурела, животина проклятая? Шоб ты сказилась! Шоб у тебя повылазило! Нашла время для танцев... А ну, кому я говорю! Шансонетка чертова, певичка!
Мальчишка ругал лошадь и с тоской вглядывался в темный купол цирка.