Они сделали боевой разворот, причем не кругом, а через мертвую петлю, и вышли на нас уже втроем, сомкнутым строем. Тут уж в сторону не отпрыгнешь. Тимоха зачем-то снова сбросил скорость. Он висел над рулем обезьяной, а спина словно бы превратилась в одно огромное ухо. И в какой-то Момент, когда свист реактивных двигателей стал нестерпимым, рванул машину вперед, мгновенно дернул ручник и, выкрутив рулевое колесо резко влево, дал полный газ и тотчас отпустил ручник. "Ровер" развернулся на месте и понесся в обратную сторону -- словно бы нырнул под пушки наших доблестных асов. И уже не одна, а три снарядные борозды пропахали каменистую землю Ак-Су.
Ну, тут они уже просто взбесились. Вот сейчас и будет ковровое бомбометание, понял я. Да и все поняли. Но и Тимоха не позволил себе расслабиться. Пока истребители выстраивались на очередной боевой заход, он неожиданно свернул с довольно ровного плоскогорья и погнал "ровер" к торчавшему метрах в ста в стороне каменному зубу. Ямы по пути были такие, что я ждал: вот-вот разлетится шасси. Но "ровер" был сделан на совесть, недаром генералы его любили. На последней яме мы просто каким-то чудом не перевернулись, метров десять шли на двух колесах, но успели притиснуться к восточной стороне зуба как раз в тот момент, когда из всех трех "Су" посыпались мелкие фугасные бомбы, и от пыли, земли, от поднятых на десятки метров вверх камней стало темно, как во время солнечного затмения. Одна из бомб угодила точно в верхушку зуба, разнесла его в клочья, на полметра бы в сторону -- и уже все проблемы этого генерала-подонка были бы благополучно разрешены, точно бы в "ровер" врезалась. Но и на этот раз нам повезло. На машину обрушилась лавина камней, земляных комьев и щебня; камни падали довольно увесистые, меня неслабо долбануло по темечку, Боцману, как я успел заметить, тоже обломилось булыжиной по плечу.
Эти три "сучки" еще раз прошли над нами, явно оценивая результаты своей работы. Представляю, какой мат стоял в их ларингофонах, когда они увидели, что все их старания дали нуль-эффект. Если бы у них оставались бомбы, они наверняка устроили бы нам еще один ковер. Но это были "Су", а не тяжелые бомбардировщики, бомбовые отсеки у них уже опустели. Можно было, конечно, попытаться достать нас пулеметами, но укрытием от пулеметов нам могла служить каждая яма, а их тут, слава Богу, было навалом. Ракет же на их фюзеляжах не было, не прицепили -- решили, видно, что мы не та цель, на которую стоит тратить эти дорогие игрушки класса "воздух--земля". Так что пришлось им умыться и в таком вот умытом виде возвращаться на базу. Они наверняка сразу же связались со штабом, и следующим номером нашей программы теперь уж наверняка были "Черные акулы". Я будто своими глазами видел, как экипажи "акул", поднятые по боевой тревоге, несутся по аэродромной бетонке, на ходу натягивая шлемы, и как начинают раскручиваться лопасти их тяжелых машин.
Твою мать. Мечты, мечты, где ваша сладость? Ухнули наши мечты отсидеться в какой-нибудь рощице или в складках местности до темноты. Нужно было срочно прорываться к своим. Путь был только один -- через мост. И на все про все нам отпущено не больше сорока минут. А может, и меньше.
Срывая до крови ногти и кожу на ладонях, мы разгребли завалы перед "ровером" и повыкинули камни и землю из кузова. Пока Тимоха выруливал из пересеченки на более-менее ровную гривку вдоль ущелья, очистили от грязи "Калашниковы" -- и наши, и те, что мы забрали у жеребцов генерала Жеребцова. Досадно, конечно, что не успели поднять наверх автоматы бойцов Исы и этих долбаных медиков, но стволов у нас и так хватало. И магазинов к ним тоже. Нам одного только сейчас не хватало -- удачи. Чуть-чуть не хватало, самой малости.
Удачей нас сегодня Бог не обидел, грех жаловаться.
И боевиков Исы Мадуева взяли чисто, и с Жеребцовым разобрались, и от "Су" увернулись. Но осталась ли еще хоть крошка от лимита удачи -- хоть пара капель на донышке? Так вот иногда в горячем деле мучительно соображаешь: хоть пара-тройка патронов в магазине твоего "калаша" еще есть или все, финиш? И ведь пока не выстрелишь, не узнаешь.
Но лимит вроде мы еще не весь выбрали -- к мосту мы подъехали довольно быстро и остались при этом незамеченными. Патруль у моста был небольшой -человек пять. Они сидели у небольшого костерчика и курили, отложив в сторону свои автоматы. Правда, въезд на мост преграждал поставленный поперек грузовик. Это было хуже, с ходу не прорвешься. Но и обратного пути у нас не было -- вот-вот должны появиться "акулы".
Тимоха оглянулся на меня. Я кивнул: начинаем. Никаких приказов мне отдавать не пришлось, все и без меня знали, что делать. На широкое переднее сиденье втиснулись Муха и Боцман, пристроились поудобнее, положив стволы на нижнюю рамку лобового стекла. Благо, самого стекла не было -- его разбило камнями. Мы с Доком скорчились по правому борту, а Артист и Трубач -- на левом. Артист был левшой, ему это было в масть, а Трубачу без разницы -- он и с левой, и с правой руки навскидку жало у осы отстреливает.
Тимоха газанул, "ровер" рванулся к мосту. Те, у костра, услышали нас метров за сто. Повернули головы и начали вглядываться, недоумевая, что бы это могло быть. С тыла они опасности не ожидали. Когда мы были уже метрах в пятидесяти, они начали медленно подниматься, в тридцати -- суматошно похватали свои автоматы. Но было уже поздно. Двумя короткими очередями Муха и Боцман уложили всех пятерых вокруг костра. "Ровер" резко затормозил перед грузовиком, Тимоха соскочил с водительского сиденья и залег с "Калашниковым", страхуя нас, а мы вшестером навалились на "зилок", пытаясь откатить его в сторону. Хрена с два -- ни с места. Муха метнулся в кабину, снял "зилок" со скорости и с ручника. Теперь он легко пошел, но секунды четыре мы потеряли. Я обложил себя предпоследними словами, но что толку? Удача -- барышня капризная, небрежности она не прощает. И точно: только мы собрались попрыгать в "ровер", как из блокпоста, стоявшего метрах в тридцати от моста, высыпало не меньше двух десятков "духов", и такая пальба пошла, что нечего было и думать уходить на "ровере". У них тоже стрелки были не из последних, а битком набитый открытый джип -- лучше цели и не бывает. Так что пришлось нам распластаться под прикрытием грузовика и железных мостовых ферм и уйти в глухую оборону. Под нашим огнем они тоже залегли и начали короткими перебежками брать мост в полукольцо.
Худо дело. Продержаться мы могли столько, на сколько хватит патронов. А этого добра у них было намного больше. Прорваться к ним в тыл -- нечего было и думать, с блокпоста подвалило еще человек десять. Скатиться в ущелье Ак-Су -- тоже не выход. Пока мы будем пластаться по крутым откосам, они с моста выбьют нас поодиночке, как на учебных стрельбах.
Был только один выход. Плохой, но другого не было.
Тимоха оглянулся, крикнул мне:
-- Валите по одному! Я прикрою. Потом прикроете меня.
Это и был тот самый единственный выход. Я приказал:
-- Док, пойдешь первым! Пленки береги! Артист -- за ним! Потом Муха, Боцман, Трубач!.. Начали!
Огнем из шести стволов мы заставили всех "духов" воткнуться носами в землю. Док двигался грамотно, от одной несущей двутавровой стойки к другой. Когда он оказался на той стороне моста, мы дали "духам" возможность поднять головы и немного пострелять, а потом повторили. Артист нормально ушел, Боцман тоже. Муху, по-моему, зацепило--в ногу, к последней ферме он уже перебегал, прихрамывая. Но все же перебежал.