Потом он по пожарной лестнице вскарабкался на крышу трехэтажного здания, уселся там и, глядя на неспешный заход солнца, поужинал. На юге, в стороне Лонг‑Бич‑Айленд, тянулись в небо два столба дыма, а когда небо начало темнеть, ему показалось, что он видит у их основания и мерцающие желтые точки далеких пожаров.
Глава 4
Следующее утро выдалось холодным, туман, похожий на изваянный из серого камня призрак, наложил на и без того окутанный дымкой древний пейзаж дополнительный слой, так что дом, в котором Ривас укрылся на ночь, казался в этом сером безмолвии последним шпилем погребенного песками города. Он стоял, поставив ногу на парапет, а восходящее солнце окрашивало туман на востоке в розовый цвет, а потом пробилось сквозь него и начало рассеивать. Ривас изучал открывающиеся взгляду клочки пейзажа и пытался представить себе, где застанет его вечер.
В конце концов он решил, что туман достаточно поредел для того, чтобы двигаться дальше, и повернулся было к пожарной лестнице, но тут заметил краем глаза какое‑то движение вдалеке и вернулся на свой наблюдательный пост.
Далеко справа, то есть к северу от него, медленно двигалась торчащая из тумана вертикальная черточка. Приглядевшись к ней пристальнее, он решил, что это корабельная мачта и что она приближается. Какое мне дело до нее, подумал он и снова двинулся к лестнице, когда его осенило. Как, интересно знать, она передвигается, если на ней нет парусов? Течение в реке так далеко к югу никак не могло сообщить ей такую скорость, и — по крайней мере во время последнего его пребывания в этих краях — морские течения направлялись в противоположную сторону.
Невольно заинтересовавшись этим странным феноменом, он на затекших ногах похромал по крыше к парапету и снова посмотрел на мачту, которая за это время заметно приблизилась — до нее оставалось теперь не больше мили. Она раскачивалась из стороны в сторону, проваливалась и подпрыгивала гораздо чаще, чем делала бы это на морских волнах, и до Риваса наконец дошло, что мачта, должно быть, прикреплена к крыше повозки, которая движется по разбитой дороге вдоль залива.
Он смотрел на нее до тех пор, пока не убедился, что она сейчас проедет мимо. Тогда он скатился по пожарной лестнице на улицу, еще не решив, что делать дальше: напроситься в попутчики, угнать лошадь или просто удовлетворить свое любопытство. Оказавшись на мостовой, он спрятался за кустом бугенвиллеи, не сомневаясь в том, что пышный куст в сочетании с туманом послужат ему надежным укрытием.
Не услышь он цокота копыт, он решил бы, что выбрал неверное место для засады, и спустился бы ближе к берегу. Однако повозка вскоре вынырнула из тумана: вначале неясный, похожий на тень силуэт, который по мере приближения обретал цвет и детали. Как оказалось, четверка лошадей тащила не фургон, а поставленный на колеса небольшой корабль. Широкий корпус выпирал над утонувшими в нишах колесами наподобие раздутой ветром юбки, а шест, торчавший вверх перед подобием рубки, и впрямь оказался мачтой. Из своего убежища Ривас разглядел за ней горизонтальную рею, болтавшуюся над крышей.
Сам корпус был деревянным, крепким, как вербовочные фургоны Соек, и Ривас заподозрил, что знает, каким промыслом заняты эти ранние странники. Подозрение его сменилось уверенностью, когда повозка приблизилась настолько, что стали видны свежие щербины и пробоины в бортах и пара оборванных вант на рее.
Наскоро прикидывая легенду, которая могла бы изобразить его полезным попутчиком, он внимательно изучал ездоков, угнездившихся на высокой кучерской скамейке. Сзади и с боков скамейка прикрывалась алюминиевыми листами, такими щербатыми, как будто по ним долго молотили кувалдами. Оба мужчины производили впечатление не менее бывалых, чем их фургон‑лодка: изрядно поизношенных жизнью, но вполне даже дееспособных. Фургон подъехал уже совсем близко, так что медлить дальше было рискованно.
Ривас сделал глубокий вдох, скрестил пальцы и выступил из‑за своего куста.
Ривас сделал глубокий вдох, скрестил пальцы и выступил из‑за своего куста.
— Доброе утро, — весело произнес он.
Кучер натянул вожжи, повернул рычаг тормоза, и повозка с печальным скрипом остановилась, качнув напоследок мачтой.
— Что нужно? — поинтересовался второй ездок, глядя на Риваса без особого энтузиазма. — Попутчиков не берем. — Голову его украшал котелок, водруженный поверх окровавленной повязки. Загорелое лицо под ним казалось столь худым, словно он в жизни не ел досыта, да и улыбаться даже не пытался.
— Рисковое это дело, — согласился возница, седой старик в бейсболке и спортивной майке. Как и его спутник, он был перевязан в нескольких местах.
Ривас улыбнулся в ответ.
— Я только хотел спросить, не на ту же ли шайку Соек вы напоролись, что напала на меня вчера вечером. Мне‑то удалось улизнуть, но мой фургон они захапали — со всем... ну, товаром.
Старик посмотрел на него с интересом.
— С товаром? — задумчиво переспросил он.
— А вы, джентльмены, чем вы промышляете? — поинтересовался Ривас.
Прежде чем ответить, старик с опаской огляделся по сторонам.
— Мы, сынок, избавильщики.
Его спутник с отсутствующим видом кивнул. Знаю я, что вы за избавильщики, подумал Ривас.
— Ясно, — произнес он вслух. — Что ж, почтенное занятие. Я и сам, скажем так... аптекарь.
— Ты торгуешь Кровью, — сказал старик.
— А вы сутенеры, — с улыбкой кивнул Ривас. Старик снова помедлил, потом кивнул.
— Угадал, сынок. И — да, была там шайка Соек. Чертовы пастыри, не желавшие поделиться с нами парой пташек из своей стаи. Так ты говоришь, они заграбастали всю твою Кровь?
— Все, что у меня было с собой. И фургон с лошадью. Мне еще повезло, что головы не лишился.
— Ага. Жаль, жаль. Нет лучше Крови успокаивать их, как они цыплячиться начинают.
— Тоже верно. — Ага, заглотил наживку, подумал Ривас. — Знакомы с Ретти Фрейзи?
— Ясное дело, — ответил худой. — Слыхал, его нет в живых?
— Слухи доходили. А что случилось?
— Да на одного чертова избавильщика напоролся.
— На одного из этих, наемных, — уточнил старик. — Говорят, это был Грег Ривас, тырил какую‑то девку обратно к родителям. Так ты был знаком с Фрейзи?
Ривас пожал плечами.
— Провернул с ним пару делишек.
Двое мужчин на козлах, похоже, немного успокоились. Худой снял свой котелок и заглянул в него.
— Ну и куда ты дальше за новой Кровью? — спросил он, явно обращаясь к своей шляпе.
— Да есть у меня еще запасец, припрятал в канализации у Ханнингтен‑тауна, — Ривас предполагал, что внутри фургона заперты по меньшей мере две девушки — иначе с какой стати Сойкам было бы так яростно обстреливать повозку, а то, что эти двое остались живы, говорило о том, что пастыри Соек их все‑таки упустили. Похищенных у Соек девиц почти всегда привозили в Ханнингтен‑таун, откуда морем переправляли в Венецию, ибо уж там‑то умиротворяющей Крови было в достатке. Возможно, главной проблемой у сутенеров было то, что продвинутые женского пола — в отличие от менее популярных у клиентов мужчин — никогда не доходили до отрешенного от всего состояния вещателей, так что использовать их можно было, только постоянно успокаивая дозами Крови.
Худой напялил свой котелок обратно на повязку.
— Ханнингтен нам по пути.
— Угу, можем подвезти, коли хочешь, — сказал старик.
— Спасибо, — улыбнулся Ривас, забираясь на колесо и стараясь при этом не задеть свой больной палец, — Я расплачусь, когда мы приедем туда.