И ты тоже потеряешь их.
Она стала снова собирать малину. Я ждал. В ее лице жизни было не больше, чем в маске.
Через несколько минут я спросил:
- Ты о чем-то думаешь. Бет?
- Да. - Она повернулась ко мне, прижимая миску с ягодами к груди. - Ты абсолютно уверен, что его планы приведут его к разорению?
- Абсолютно.
- И ты не сможешь переубедить его?
- У меня нет ни малейшего шанса. Она кивнула и стала опять собирать малину. Я снова подождал несколько минут и спросил:
- О чем ты сейчас думала, Бет? Не глядя на меня и продолжая собирать ягоды, Бет сказала:
- Я думала - какая жалость, что он жив.
По спине моей скользнул холодный палец мертвеца. Вот оно, подумал я, и на этот раз она сама сказала: “Сделай одолжение.., сдохни”.
Она сказала это.
Когда он умрет, она получит его деньги, а я получу ее, но время убегает стремительно. Едва Фрэнк получит деньги, он потеряет их в этой
афере.
- Бет, никаких денег не будет, если только он не умрет.
С одеревеневшим лицом она перешла к следующему ряду кустов малины.
- Бет!
- Не сейчас.., ночью.
Мы глядели друг на друга. В ее черных глазах сквозило отчуждение.
- Ладно. Ты придешь ко мне?
Бет кивнула.
Я встал и пошел по саду в сторону дома. Через открытое окно отчетливо был слышен голос Маршалла. Он говорил по телефону.
- ..проверьте контракт, - донеслось до меня. - Я смогу купить акции через пару недель. Я хочу приобрести большой пакет. Да.., выполните
свою часть работы. Я буду готов дней через пятнадцать.
Не уверен, что будете, мистер Маршалл, думал я, тихо поднимаясь по лестнице. За эти пятнадцать дней вы окажетесь в гробу.
***
Остаток дня я провел, лежа на кровати и напряженно размышляя. От моих мыслей меня не мог отвлечь даже грохочущий голос Маршалла, непрерывно
говорившего по телефону.
Я курил сигарету за сигаретой, повторяя себе, что это будет вторая моя попытка стать очень богатым. Первая с треском провалилась, и я
очутился в тюрьме, но на этот раз все выйдет иначе. Вместо того, чтобы рисковать на бирже чужими деньгами, я собираюсь отнять человеческую
жизнь. Я без всяких угрызений совести готов был покончить с этим жирным наглым пьяницей, болтавшим внизу по телефону. У меня уже начала
оформляться идея, как разделаться с ним, ничем не рискуя. Это должно выглядеть как несчастный случай, и тогда я смогу получить Бет и деньги.
Чем больше я раздумывал над этой идеей, тем больше она мне нравилась, и в конце концов я убедил себя, что осуществить этот план можно легко
и безопасно; а убедив себя, мне оставалось только убедить Бет. Судя по ее словам: “я думала - какая жалость, что он жив”, вряд ли ее придется
долго уговаривать.
Часы внизу пробили семь, и я встал с кровати. Я прошел в ванную, побрился и осмотрел себя в зеркале над раковиной. Выглядел я так же как
всегда, но я знал, что глядящее на меня из зеркала лицо стало теперь лицом того, кем я никогда не собирался становиться, - лицом убийцы.
До меня донесся запах жареного лука. Я спустился по лестнице в кухню.
Бет стояла около плиты, мясо жарилось на гриле, а лук шипел в
сковородке с маслом.
- Пахнет аппетитно, - сказал я, останавливаясь в дверях.
Она кивнула, но лицо ее осталось безжизненной маской. Я заметил, что на решетке жарятся только два бифштекса.
Понизив голос, я спросил:
- Где он?
- В комнате.., погиб для общества.
- Может быть, уложить его в кровать?
- Оставь его там, где он есть.., может быть, попозже. - Бет отвернулась к плите.
Оставив Бет на кухне, я тихонько прошел в гостиную. Он сидел за столом с раскиданными бумагами, широко раскрытые глаза смотрели неподвижно,
дыхание было тяжелым и замедленным.
- Мистер Маршалл?
Я подошел ближе и дотронулся до него. Никакой реакции. Я провел рукой перед его раскрытыми глазами - в них ничто не шевельнулось; Бет
сказала точно: “погиб для общества”. Бутылка виски, уже пустая, стояла на столе.
Держась позади Маршалла на тот случай, если он вдруг очнется, я заглянул в лежащие на столе бумаги. Это были документы на недвижимое
имущество, на дом под названием “Белые дубы” в Кармеле, а также множество пометок, чисел и имен, которые мне ни о чем не говорили.
Бет тихо вошла в комнату.
- Давай поужинаем, - сказала она. Я еще раз коснулся Маршалла и, опять не добившись реакции, пошел с Бет на кухню. Мы сели напротив друг
друга.
- Бет, надо бы вызвать врача, чтобы посмотрел на него, - сказал я, разрезая бифштекс. - А вдруг это серьезно?
Она глянула на меня и кивнула:
- Подождем с полчаса, а потом, если не очнется, я позвоню доктору Сандерсу.
- Местный доктор? Он хороший врач?
- Он практикует здесь уже лет сорок, всего лишь сельский лекарь.
Мы посмотрели друг на друга, и на этот раз кивнул я. Мы доели бифштексы и перешли к малине со сливками. Потом пили кофе. Ни один из нас не
произносил ни слова. Нам было нечего сказать. Я всецело предался размышлениям, а по сквозившей во взгляде Бет отчужденности я мог судить, что и
она занята своими мыслями. Мы ужинали и вполуха прислушивались к тяжелому дыханию Маршалла, доносившемуся из гостиной. Я надеялся, что оно вдруг
прервется. Уверен, что и Бет тоже надеялась на это; но друг другу мы не признавались.
После ужина я вернулся в гостиную и на этот раз взял Маршалла за плечо и сильно встряхнул. Он завалился вперед и чуть было не упал на пол,
я едва успел его подхватить.
Бет стояла в дверях и смотрела на нас.
- Зови своего эскулапа, - сказал я.
Бет пошла в холл, и я услышал, как она набирает номер.
Поудобнее ухватившись за Маршалла, я вскинул его себе на плечо. Он застонал, попытался проснуться, потом громко захрапел. Совершенно
запыхавшись, я приволок эту тушу наверх по лестнице в его спальню и скинул на кровать. Я ослабил ему воротничок, снял пиджак и ботинки.
В дверях появилась Бет:
- Доктор едет.
Стоя над этой жирной тушей, мы прислушивались к шумному, тяжелому дыханию. Мы переглянулись. Так легко было бы прижать подушку и задушить
Маршалла, но риск слишком велик. Я набросил на него одеяло, и мы спустились на первый этаж.