Она
просто посмеется надо мной. Допустим, я пригрожу ей, что все расскажу Бернстайну? С этого я не поимею ничего, кроме долгого тюремного срока,
даже если Бет тоже посадят. Впрочем, с ее деньгами и таким адвокатом, как Бернстайн, угроза наказания за убийство казалась не слишком серьезной.
На суде будут рассматриваться мои показания против ее показаний, и придется признать, что замысел принадлежал мне и убил Маршалла фактически
тоже я. Бет сможет присягнуть, что знать ничего не знала, и у меня не найдется никаких доказательств обратного.
В ходе дальнейших размышлений я пришел к выводу, что попытка взять Бет на испуг не принесет мне ничего, кроме неприятностей. Мне нужно
найти какой-то способ отобрать у нее свои деньги, и я обязательно его найду.
Затем я вспомнил слова Марио: “Заместитель шерифа в Викстеде. Бет сходила по нему с ума и, наверное, до сих пор сходит. Вы бы видели их
вместе, это было что-то. Бет с него глаз не сводила, не могла оторваться от него. Бет у него на крючке, и, поверьте мне, с этого крючка ей не
сорваться”.
Если это правда, - а я скоро выясню, правда ли это, - тогда благодаря Россу я и получу деньги от Бет.
Вопрос ставится так: что для нее дороже - жизнь Росса или пятьсот тысяч долларов? Если доллары, то мне придется придумать что-то еще, но
если Росс все-таки дорог ей, то деньги, можно считать, у меня в кармане.
Я оставался в номере до темноты, а потом сходил в кафе и съел хот-дог с кофе. Народу там было немного, и никто не обратил на меня внимания.
Садовая авеню спускалась с одного из холмов на юго-западе города. Я разыскал ее не без труда, пару раз пришлось даже останавливаться и
спрашивать дорогу. Обнаружив указатель с нужным названием, я тут же припарковался, вылез из “фольксвагена” и двинулся вдоль длинной улицы с
деревянными домами типа бунгало по обеим сторонам. У каждого дома было свое название, но я не смог найти “Яблони”. Улица имела в длину ярдов
двести, поэтому я перешел ее и стал просматривать другую сторону.
На полпути я увидел толстую женщину, которая вышла подышать ночным воздухом и курила сигарету, прислонясь к своей калитке. Когда я проходил
мимо, она сказала:
- Что-то ищете, мистер? Я вижу, что вы ищете. Освещение на улице было никудышным, но я смог различить ее круглое добродушное лицо. На
женщине было бесформенное платье, и она казалась одинокой. Я встал спиной к свету, чтобы ей труднее было меня разглядеть.
- Добрый вечер, - сказал я. - Да, я ищу один дом.
Она кивнула:
- Я так и поняла. Идиотизм какой-то - эти дома с именами. Почему бы просто не повесить номера? Может быть, я смогу вам помочь.
Ум мой работал быстро. Не опасно ли это? Она может оказаться подругой Бет, но, взглянув на нее, я в этом усомнился.
- “Яблони”, - сказал я. - Я слышал, что этот дом сдается. Мне нужно где-то поселиться с женой и детьми.
Она затянулась, закашлялась и постучала себя по плоской груди:
- Не надо бы мне курить, но не могу бросить - не хватает силы воли. - Бросив окурок на траву, толстуха растоптала его подошвой. - “Яблони”?
- Она фыркнула. - Ни за что их не найдете, если вам не скажут. В конце улицы узкий проход между двумя домами, “Яблони” - в самом его конце, но
не тратьте зря время, мистер.
Этот дом не сдается. Она вернулась туда пару дней назад.
По тому, как толстуха сказала “она”, мне кое-что стало ясно. В этом слове прозвучало явное неодобрение.
- Ох уж эти мне агенты по недвижимости! - недовольно пробурчал я. - Мне сказали, что дом сдается.
- Она его никогда не сдавала. - Толстуха покачала головой. - Он пустовал три года, это верно. А потом она неожиданно заявилась туда со
своим хахалем.., пару дней назад. Мое сердце пропустило один удар. Стараясь сохранить ровный тон голоса, я сказал:
- Может быть, она готовит дом к сдаче внаем.
- За это я бы не стала ручаться. - Толстуха закурила еще одну сигарету. - У нас тут респектабельный район, мистер. Никому из нас, жителей,
не по душе парочка, которая так нахально сожительствует. Это же позор!
- Значит, в конце улицы? Когда буду проходить там, спрошу у самой хозяйки. Может быть, она подумывает о сдаче дома.
- У вас есть дети, мистер?
- Двое, мальчик и девочка, - солгал я.
- Тогда сходите и спросите у нее. Несколько детей на улице нам не помешают. У нас тут все старики.., никому не нужные. Пусть уж лучше здесь
живут дети, чем эта со своим хахалем.
- Я ведь могу просто спросить. Спасибо вам за помощь.
- Желаю удачи. Как вы говорите, вас зовут?
- Лукас... Гарри Лукас.
- А меня - Эмма Броуди. Если устроитесь здесь, скажите своей жене, чтобы заглянула ко мне в гости. - И кивнув мне, она потащилась домой.
Я выждал, пока она не закрыла за собой дверь, и отправился в конец улицы. Как и сказала толстуха, меж двух домов пролегала тропа. Ее ширины
едва хватало, чтобы по ней, не задевая домов, могла проехать машина. Некоторое время я колебался. Если я пойду по тропе, а в это время Бет или
Росс поедут по ней, то окажусь в ловушке. Но раздумывал я недолго и почти бегом устремился по дорожке. Уличных фонарей здесь не было, зато ярко
светила луна. Дорога неожиданно свернула, и я увидел бунгало с небольшим садиком и освещенным знаком на калитке: “Яблони”.
За красными занавесками горел свет, и оттуда доносился шум телевизора. На участке имелось место для стоянки машины, там я увидел
двухместный драндулет с откидным верхом.
Я встал у ворот и присмотрелся к бунгало. В плане оно имело форму буквы “Г”. Видимо, три спальни и большая гостиная. Внезапно на занавеску
упала тень. Этот стройный силуэт я бы узнал везде.., это Бет!
Я приподнял щеколду и, толкнув калитку, подошел по траве к дому. Окна были открыты, за ними надрывался какой-то поп-музыкант.
Я встал около окна и ждал.
Вопли певца продолжались минут десять, потом кто-то неожиданно выключил телевизор.
- Если я еще несколько минут послушаю этого придурка, то с ума сойду!
Раздраженный голос Росса заставил меня оцепенеть.
- Переключись на другой канал, дорогой, - сказала Бет. Меня она никогда так не звала. - Твои соревнования начнутся только через полчаса.
- Да какого черта, кому они нужны, эти соревнования! - заорал Росс. - Черт! Меня тошнит от жизни в этой дыре! Все эти старые перечницы
следят за нами, а потом сплетничают. Я хочу уехать!
- Но мы должны подождать, дорогой. Я тебе уже говорила.