– Бедняга, сильно его припечатало. Вот уж бедняга. Не повезло человеку.
Мужчину переложили на носилки, он застонал, не отнимая ладоней от лица, пытался согнуть ноги в коленях, но не смог, только застонал ещё громче, охнул от боли, схватился за грудь. Кто-то из зевак наблюдал за мучениями раненого, кто-то следил за действиями Вербицкого и Одинцова.
– Что, взяли? – фельдшер приготовился поднять носилки.
– Вещи пострадавшего ему под голову, – приказал Вербицкий. – Живо.
Одинцов нырнул в салон машины, за длинный ремень вытянул с заднего сиденья небольшую спортивную сумку, с переднего пассажирского сиденья взял черный дипломат с кодовым замком. Пошарив рукой под водительским креслом, бегло осмотрев содержимое бардачка и панель над приборным щитком, Одинцов, пятясь задом, вылез из машины. Подняв голову раненого, он подложил под неё «дипломат», а спортивную сумку пристроил в ногах.
– Теперь взяли, – Вербицкий поднял носилки за задние ручки.
Вкатив носилки, Одинцов забрался в салон «скорой», следом за ним Вербицкий.
– Василич, давай за руль, – крикнул он и опустил за собой заднюю дверь.
Вербицкий расстегнул «молнию» на куртке мужчины, вытащил из брюк рубашку, с силой дернул за её нижние края в разные стороны. Оторвавшиеся пуговицы разлетелись по салону, как сухой горох.
– Нога, нога, – сказал мужчина слабым голосом и застонал.
Только тут Вербицкий заметил, что правая брючина водителя сочится кровью. Вытащив из кармана перочинный нож, Вербицкий распорол брючину снизу до колена.
– Максим, наложи ему жгут, – сказал Вербицкий фельдшеру. – У него открытый перелом обеих костей голени, – Вербицкий стал ощупывать грудь мужчины. – И ещё перелом пятого-седьмого ребер с обеих сторон. Плюс сотрясение мозга, видимо, внутримозговая гематома.
– И ещё шок, – с умным видом добавил Одинцов, закрепляя на бедре пострадавшего резиновый жгут.
– Два шока, – поправил Вербицкий. – Один шок геморрагический, другой травматический, то есть болевой. И ещё анте-ретроградная амнезия.
– Это ещё что за фигня? – Одинцов, покончив со жгутом, стал закреплять капельницу в лапках металлического штатива.
– Ездишь со мной, ездишь, а все такой же серый, как в первый день, – проворчал Вербицкий, прощупывая живот мужчины. – Пострадавший придет в себя и не вспомнит, что с ним произошло за два-три часа до аварии и часа два-три после аварии. Усек? После контузии люди, случается, полностью забывают всю прожитую жизнь.
Услышав, что хлопнула дверца, Вербицкий поднял голову. Нормально, водитель уже на месте.
– Давай, Василич, объедь-ка отсюда метров на тридцать, – сказал Вербицкий. – А то слишком много любопытных глаз. А при оказании помощи пострадавшим посторонние не должны присутствовать. Все по инструкции, – он подмигнул Одинцову.
* * *
Силантьев тронул с места задним ходом, остановился, не выключая двигателя. Вербицкий вынул из-под головы стонущего на носилках мужчины «дипломат», попробовал открыть замки, но они не поддались. Через окошечко он передал дипломат в кабину водителя.
– Что-то не открывается, – сказал Вербицкий – Попробуй ты, Василич. Но замки не ломай. Зацепи крышку дипломата монтировкой с другой стороны там, где петли.
– Понял, Валерий Александрович, – кивнул водитель, принимая из рук Вербицкого дипломат. – Сейчас все сделаем.
Одинцов, закончив возню с капельницей, взял с носилок спортивную сумку, расстегнул «молнию», выудил скомканную рубашку, мятый свитер.
– Тьфу, шмотки какие-то, – он быстро обшарил боковые карманы сумки. – Ничего, черт побери. Пусто. Вот же тварь, – он с ненавистью посмотрел на раненого. – Тварь-то какая.
– У тебя что, Василич? – Вербицкий посмотрел через окошко на водителя.
– Погоди немного, Валерий Александрович, – положив дипломат на колени, Силантьев шумно пыхтел носом, налегая на монтировку. – Сейчас, один момент. Прочно сработали.
Он навалился на монтировку корпусом.
– А мы так торопились, мчались, как на пожар, – встав на колени, Одинцов сосредоточено обыскивал карманы пострадавшего и, наконец, вытащил тощий, потертый на углах бумажник. – Кредитные карточки. Две кредитки.
– Их не трогай, – велел Вербицкий. – Пусть там и остаются.
– А денег тут кот наплакал, – Одинцов вытащил из бумажника несколько купюр, протянул их Вербицкому, но тот покачал головой.
– Оставь мелочь в бумажнике.
Силантьев на водительском месте громко крякнул. Из днища дипломата выскочили хромированные заклепки, петли разошлись в стороны. Сняв крышку, Силантьев начал методично перебирать содержимое чемоданчика.
– Валерий Александрович, – он повернулся к Вербицкому печальное лицо. – Одни документы в этом чемодане проклятом. Бумажки одни.
Одинцов, не поднимаясь с колен, успел снять с шеи мужчины золотую цепочку с крестиком и теперь с усилием стягивал с безымянного пальца правой руки перстень с печаткой. Силантьев осторожно, чтобы не рассыпать бумаги, передал Вербицкому развороченный дипломат. Сняв крышку, Вербицкий ещё раз просмотрел его содержимое. Поднял голову пострадавшего, положил под неё бесполезный чемоданчик.
– Недоразумение одно, – Одинцов, закончив осмотр одежды, не скрывал разочарования.
– Ну-ка, глянь, что у него на поясе, – Вербицкий, заметив на ремне мужчины пухлую поясную сумочку, указал на неё пальцем. – Поскорее только.
– Валерий Александрович, – дернулся Силантьев, – милиция приехала.
– Что за милиция?
– Патруль ГАИ, – голос Силантьева сделался напряженным. – Выходят из машины. Один старшина, другой лейтенант.
– Есть контакт, – Одинцов вытащил из сумки и потряс в воздухе толстой пачкой сто долларовых купюр, перехваченной посередине резинкой. – Есть контакт, мама дорогая.
– Гаишники сюда идут, – сказал Силантьев. – Ближе подходят.
Вербицкий взял пачку денег из рук Одинцова, передал её Силантьеву.
– Убери, Висилич, подальше.
Пробравшись в заднюю часть салона и подняв дверь, Вербицкий соскочил на асфальт и, поскользнувшись на льду, с трудом сохранил равновесие, взмахнув руками. Вербицкий подошел к лейтенанту милиции, не дожидаясь вопросов, кивнул на толпу зевак.
– Там женщина, насмерть, – сказал он. – У нас в машине мужчина, водитель.
– Живой? – только и спросил старшина.
– Живой, – подтвердил Вербицкий.
Старшина повернулся к сержанту.
– Свяжись с дежурным по ГАИ, – приказал он – Скажи, есть труп. Пусть вызывают офицера из городского управления, – сержант обернулся к Вербицкому – Минут через пять к вам подойду. Время терпит?
– Терпит, – кивнул Вербицкий. – Пять минут терпит.
Вернувшись в «рафик», он сел на переднее сиденье рядом с Силантьевым, достал из кармана сигареты и зажигалку.
– Сейчас поедем, – сказал Вербицкий, прикурив. – Давай сюда водительское удостоверение этого мужика.
– Значит, все в порядке? – спросил Одинцов.
– В порядке, – Вербицкий глубоко затянулся. – Милиции не до нас, у них бумажной работы много. Надо на месте написать направление в морг, составить постановление о проведении судебно-медицинского вскрытия, по начальству доложиться. Им не до нас. А ты что, опять хлебнул? – он обернулся к Одинцову.
– Ну, чуть-чуть, – фельдшер, успевший приложиться к фляжке со спиртом, пребывал в самом благодушном настроении. – Только самую малость. А вообще, как гласит русская народная мудрость: сделал дело, пей в три горла.