Глава 8
Лилия Георгиевна сидела напротив Кати с удивительно прямой спиной и нервно комкала в руках маленький кружевной платочек. Очевидно, она еще не до конца вышла из образа страдающей королевы, которую только что сыграла на репетиции.
- Я стояла с краю, потом Анжела выбежала вперед одна и закричала.
- Сначала она позвала Женю?
- Ну да, - актриса вскинула на Катю удивленные глаза, - да.
- А почему она не позвала всех?
- Она стояла ближе к нему, ну, потом он... - Лилия Георгиевна запнулась, - ну, наверное, самый надежный, что ли, несмотря на свое вечное балагурство. Станислав Робертович - старик, да его и не было. Артур с Рудиком - слишком молоды, чтобы правильно поступить в экстремальной ситуации. Поэтому вполне понятно, что она кинулась к Жене. А что, в этом есть что-то предосудительное? - Лилия Георгиевна неожиданно возвысила голос.
Катя внимательно посмотрела на нее. Несмотря на то, что Гурдина охарактеризовала Лилию Георгиевну как молчаливую и замкнутую женщину, сейчас она выглядела какой-то взвинченной и взволнованной. Изо всех сил Катина собеседница пыталась держать себя в руках, но удавалось ей это плохо.
- Как по-вашему, что случилось с занавесом?
- Обычная накладка, - устало махнула рукой актриса, - бывает.
Почему-то все старались уверить Катю, что это был рядовой случай в театральной жизни. Но, как выяснилось, ЭТО ВООБЩЕ СЛУЧИЛОСЬ ВПЕРВЫЕ! Дисциплина в "Саломее" была железной, театр работал четко, как единый слаженный механизм, и таких проколов у них еще не было. И то, что техническая поломка случилась именно в тот вечер, когда произошло убийство, доказывало только одно - случайным это быть не могло. Кто-то дал пусковой сигнал этому механизму.
- Скажите, а как вообще начинается спектакль?
- Не понимаю, - голос Лилии Георгиевны звучал чуть надменно, - о чем вы спрашиваете?
- Вы отступаете от текста?
- Конечно нет, мы стараемся строго следовать ему.
- И в тот вечер тоже?
Кате показалось, что актриса заколебалась, но это были лишь какие-то секунды.
- Да.
- Лилия Георгиевна, вы не москвичка?
И опять возникло непонятное напряжение, Катя чувствовала его просто физически.
- Нет. Я из Харькова.
- Спасибо. - Катя захлопнула блокнот, ручка вылетела из него и приземлилась на трюмо Лилии Георгиевны. Катя протянула руку, чтобы взять ее, и залюбовалась маленькой шкатулкой: нежно-алая роза с зелеными листочками.
- Какая красота! - невольно вырвалось у Кати.
- Да, - услышала она спокойный голос, - мне ее когда-то подарили.
В холле никого не было. Катя забралась в кресло поближе к окну, и тут в глубине зарослей вдруг обнаружила часы. Эти часы как две капли воды напоминали те, что были в доме Эллы Александровны: сельская идиллия и пастушка с жестким взглядом. Катя вспомнила Генриетту Алексеевну, хозяйку антикварного магазина, она что-то говорила об этих часах, но что - Катя уже не помнила, хотя, ах, да, что эти часы напоминают Гурдиной о детстве. НО О КАКОМ ДЕТСТВЕ? Значит, не было никакого казенного детдомовского детства... Зачем же ей было обманывать?!
Катя как ошпаренная выскочила из холла, едва не опрокинув высокие кадки, и со всех ног помчалась ловить такси, ей надо было еще раз попасть в этот магазин и хорошенько расспросить его хозяйку.
- Я не очень понимаю, чего вы хотите? - Генриетта Алексеевна сидела в малюсенькой подсобной комнатушке и точила карандаш, когда Катя буквально ворвалась к ней.
- ...Эти часы пользуются повышенным спросом и поступают к нам небольшими партиями примерно раз в два-три месяца.
- Откуда? - чуть не кричала Катя.
Генриетта Алексеевна высоко подняла брови:
- Я уже вам в который раз говорю - из Франции, там когда-то их делали в большом количестве.
- Да? - глупо переспросила Катя.
Она понимала, что сейчас ставит под сомнение наличие у себя каких-либо умственных способностей вообще. "Ну и работа, строишь из себя идиотку, лишь бы разговорить людей, а толку-то", вздохнула она. - Значит, они из Франции? - при этих словах Катя чуть отступила назад, опасаясь, что выведенная из себя Генриетта Алексеевна запустит в нее каким-нибудь тяжелым предметом, находящимся под рукой. Тем более что самым ближайшим к ней орудием возможной экзекуции было массивное пресс-папье. "Таким, точно, насмерть, - лихорадочно вертелось в голове у Кати, - упадешь и не поднимешься".
- У меня, возможно, плохо с русским языком. - Генриетта Алексеевна оставалась по-прежнему невозмутимой. - Позовите переводчика, я буду с вами разговаривать через него, а сейчас, будьте добры, покиньте служебное помещение.
Конечно, выхоленная владелица антикварной лавочки не могла даже подозревать, что Франция путала Кате все карты. Если бы она знала это, то, возможно, была бы к ней более снисходительна.
- Я ухожу. - Катя бочком развернулась к двери. - Скажите, - она почувствовала внезапное вдохновение, - а кто еще в последнее время покупал у вас такие часы? - В ответ Катя ожидала услышать любимую фразу всех конторских работников: "Справок не даем". Но, видно, так велико и по-человечески понятно было страстное желание Генриетты Алексеевны избавиться от улыбающейся идиотки и поскорее заняться своими делами, что та молча выдвинула ящик стола и так же молча протянула Кате бумагу.
- Мне вернуть ее вам? - робко спросила Катя.
В ответ раздалось лаконичное:
- Копия, оставьте себе.
Пятясь и все так же улыбаясь непонятно чему, Катя выплыла из комнаты и распрямилась только тогда, когда уперлась лбом в старинное зеркало, потемневшее по краям. При этом она увидела, как один из продавцов переглянулся с другим и, выразительно кивнув на нее, постучал пальцем по лбу.
Список представлял собой краткий отчет антикварного магазина "Старинный менуэт" о проданном за последний месяц.
Интересующие Катю часы нашлись в самом конце списка. За этот месяц было продано два экземпляра. Один - банку "СибнефтьУренгойкредит", а другой не кому-нибудь, а питейно-увеселительному заведению "Одесса-мама".
***
Задев головой акацию, Катя вошла в зал и направилась прямо к стойке "Дюк Ришелье". Посетителей в зале не было, барменша увлеченно отгадывала кроссворд из журнала "Отдохни". Призом за разгаданный кроссворд была путевка на двоих в Италию, поэтому женщина сосредоточенно мусолила во рту огрызок карандаша и морщила лоб, ничего не замечая вокруг.
- А? - Она уставилась на Катю, как на дружелюбного гуманоида, приветливо и вместе с тем настороженно. - Что хотите? Вот меню. - И барменша снова погрузилась в свое занятие.
- Простите, мне нужен директор.
- Гурий Захарович прямо по коридору, - она кивнула куда-то за собственную спину, - налево, пройдете поварское помещение и несколько метров вперед. На двери табличка: "Директор".
С трудом отыскав дорогу в клубах мутно-белого пара, окутавшего кухню, где что-то шипело, подпрыгивало и булькало, Катя, размягченная от жары, медленно прошествовала по узкому коридорчику и увидела дверь, где было от руки выведено: "Прошу пожаловать". Такое Катя видела впервые, обычно писалось: "Посторонним вход воспрещен" или "Без стука не входить".
Гурий Захарович оказался маленьким человеком с необыкновенно большими печальными глазами.
- Вы с жалобой?
- Нет, я...
- А благодарностей не надо, мы и так стараемся как можем, лучшая благодарность - это вы, наши посетители.
Комната находилась в подвале. В единственном маленьком окне было видно несколько камней и пучки чахлой зеленой травы.
- Я по другому вопросу...
- Слушаю, - мужчина наклонил голову.