Но Аким Шевалье? Способен ли он нанять лихих парней с автоматами? Как все это странно!
Нет, похоже, что свою бывшую жену убил не Аким Шевалье. Глазов вздохнул. Неужели он ошибся? Значит, писатель мертв? А кто же тогда этот Андре Никольски?
Дмитрий не заметил, как время, отпущенное ему, пролетело. Ключ в замке повернулся, вошел улыбающийся Мельников:
— Давай-ка я, старик, на свое место. А ты на стульчик, во избежание. Ну, что скажешь? — спросил он, удобно расположившись за столом.
Глазов зевнул. Подарить ему Акима Шевалье? Ну уж дудки! Со вздохом сказал:
— Знаешь, Мельник, я думаю, тут не в бабе дело. Кто-то хочет, чтобы ты думал, что убила женщина. Сколько, говоришь, было у него любовниц?
— А черт их знает! Подружка у него постоянная имелась, это точно. Эх и деваха! Я с ней три часа недавно беседовал. В этом кабинете. Жаль, что только беседовал, но такие девочки даром не дают. А кто-то же с ними спит, а? Все врет, конечно. Но хороша! Одно слово: блондинка.
— Блондинок, значит, любишь?
— А кто ж их не любит? Жениться надо на красивых, чтобы потом обидно не было. А то попадется какая-нибудь стерва, и не будет тебе ни жизни, ни удовольствия… И кто же, по-твоему, шлепнул парнишку?
— Парнишку! Он мой ровесник, между прочим! Погоди немного. Возможно, это дело за собой другие потянет.
— Да ты что?! Серийный убийца?! Нет, не похоже. Типичная бытовуха.
— Типичная бытовуха — это когда зять тешу сковородкой по голове треснет. А если тщательно подготовились и дождались, пока свидетелей не будет, значит, за этим может стоять все, что угодно. Ты это запомни, прежде чем типичные случаи коллекционировать. Ладно, спасибо за помощь. Я пошел.
— Темнишь ты, Дима. Я, значит, тебе помог, а ты… Обманул, выходит?
— А ты меня? Я тебе точно говорю: ищи маньяка.
— Да где ж я его найду! — развел руками Аркаша. — Ты мне хоть зацепку дай!
— Вот тебе зацепка, — Глазов кивнул на дело из архива. — Действуй!
— Издеваешься? Как действовать? Они ж все давно покойники! Дим, а ты обратно вернуться не хочешь?
— Куда?
— Да хоть сюда. Здесь классные мужики. Я тут мосты наведу. И все устрою.
— Спасибо, Аркаша. Ты настоящий друг. Действуй.
А если Мельников привлечет коллег и возьмет его в оборот? Э, нет! С Дмитрия Глазова взятки гладки, он чист как стеклышко. С ним можно только по-хорошему. А по-хорошему — надо вернуть в родные пенаты. Аркаша не дурак, все понял.
Теперь Глазову срочно надо было увидеть Юлию. Если бы его спросили, зачем, он начал бы нести околесицу. Сам себе бы не признался, что дело тут вовсе не в маньяке, которого он ищет. Просто соскучился.
И чем она его так проняла? Конечно, на симпатичных девушек Глазов заглядывался, как всякий нормальный мужчина, но при этом лениво думал: «Да, красивая. Хорошо было бы с нее чего-то поиметь. Но я забыл, как все это делается. Надо знакомиться, потом ухаживать, после того как схлынет любовная горячка, привыкать друг к другу, притираться, обнаруживать у нее все новые и новые недостатки, видеть ее утром без макияжа. Б-р-р-р…» И, вспомнив, что давно женат и все эти неприятные, но обязательные мелочи давно уже позади, Глазов невольно испытывал облегчение. К тому же, как всякий застенчивый мужчина, он боялся нарваться на грубый отказ. Глазов был уверен, что женщинам он нравиться не может. Полностью усредненный вариант. Без вредных привычек, но и без видимых достоинств. Товар массового потребления, никак не штучный. Короче, надежный и недорогой отечественный товар.
Глазов никогда не был за границей. Он вырос . в деревне под Москвой. Маленькая родина, дом на три окна, клекот кур в сарае, зимой снег по колено, осенью грязь. Другие скажут: дурак, оттуда бежать надо. Так и бегут. Только потом понимают, что потеряли — родину. Сердце может родиться только один раз. Потому и нет человеку покоя в местах, по которым не ходили его предки. Разочаровавшись в жизни, Дмитрий почувствовал, как его потянуло в деревню. К женщине, тоже разочаровавшейся в городской жизни и тоже ищущей там покоя.
Но это было другое. А что, он и сам пока не понимал. Но тем не менее ехал.
Альфа его признала, хотя долг свой выполнила, предупредив громким лаем хозяйку. Дмитрию показалось, что Юлия ему обрадовалась. Поначалу напряженная, она вздохнула с облегчением, когда узнала Глазова. И взгляд ее стал прозрачней и теплее, словно ко льду прикоснулись солнечные лучи. И почти согрели.
— Я уже поняла: ты боишься собак, — улыбнулась хозяйка, придерживая овчарку.
— Еще чего!
— Тогда, может, погладишь?
— Еще чего! — и он метнулся по ступенькам на веранду.
Потом они сидели пили чай, и Дмитрий рассказывал о своих похождениях.
— Ты был у матери Акима Шевалье? — удивилась Юлия. — Но зачем?
— Потому что мне кажется, что он и этот режиссер — один и тот же человек.
— Этого не может быть, — уверенно заявила она.
— Почему?
— Он давно умер. Я знала Акима Шевалье. Вернее, была на его похоронах.
— Тоже поклонница его творчества? Но тогда ты должна была почувствовать его стиль в просмотренных фильмах.
— Стиль тут ни при чем. Ты ошибаешься. Подожди пять минут.
Она ушла в комнату и вернулась с журналом в яркой обложке:
— Вот, смотри. Это Андре Никольски. Глазов взял у нее журнал и внимательно стал читать маленькую заметку о режиссере. Всего-то несколько слов. Наш бывший соотечественник, Андре Никольски, принявший американское гражданство, снял новый фильм, который обязательно будет показан по российскому телевидению. И этот режиссер построил себе недавно шикарный дом, где в гордом одиночестве вынашивает новые идеи. И фотография этого дома и самого Никольски. Цветная фотография, небольшая, но достаточно четкая. Основное внимание на дом, конечно. Еще бы: три этажа, вокруг ухоженный парк, клумбы и фонтаны. Хозяин же старается держаться в тени. Но лицо его видно отчетливо. Можно сравнить.
Глазов достал свою фотографию, положил рядом. Ничего общего. Глаза у обоих светлые, но оттенок различить трудно. А цвет волос отличается. Режиссер-то почти седой! На вид ему лет пятьдесят, не меньше. Писатель — почти красавец, у режиссера внешность более чем средняя. И лицо какое-то неприятное. Несмотря на ретушь, через всю щеку прорисовывается большая вмятина, похожая на шрам, над которым тщательно работали пластические хирурги.
— Этот человек давно умер, — повторила Юлия, бережно взяв в руки фотографию Акима Шевалье.
— Но он мог сделать пластическую операцию, — неуверенно сказал Глазов.
— Зачем? Чтобы никто не заподозрил в нем знаменитого писателя? Аким Шевалье был очень тщеславным человеком. Он так долго добивался признания не для того, чтобы все потерять. И не стал бы Шевалье из своего запоминающегося лица делать такую серость, — Юлия кивнула на фотографию, потом, словно оправдываясь, сказала: — Я много о нем читала.
— А о жене его ты что-нибудь знаешь?
— При чем здесь жена?
— Ее убили лет пять назад. Вместе с новым мужем.
— Ах да! Было. Петя знал Василия. Бизнесмены такого масштаба все друг друга знают. Они пересекались по некоторым делам. Василий Мелешев у нас как-то даже обедал. У них с Петей была общая «крыша». Так это, кажется, называется? Впрочем, Василий и сам был связан с личностями криминальными. И за это его убили. Сферы влияния не поделили. Так сказал Петя. Типичные бандитские разборки.
— Ты точно знаешь?
— Я знакома с человеком, который и сейчас владеет этой «крышей». И Петя, и Василий умерли, а он остался. Непотопляемый. Он точно знает, кто и за что разделался с Мелешевым.
— А поговорить с этим человеком нельзя?
— Зачем?
— Услышать историю бандитских разборок.
— Это неинтересно. Но к убийству своей жены Аким Шевалье не может иметь отношения. Его похоронили значительно раньше.
— Хорошо. Если хочешь меня в этом убедить, давай поедем к твоему непотопляемому.
— Наивный! — рассмеялась Юлия. — Как будто это так просто! Он с кем попало не разговаривает. К нему не прорвешься.
— Значит, не получится?
— Только ради тебя. — Она взяла со стола сотовый телефон. — Он за мной когда-то ухаживал. Старый поклонник.
— Вот как? — невольно приревновал Глазов.
— Если бы не это, послали бы нас с тобой к черту или еще куда подальше. Посиди здесь.
Она ушла в комнату и долго с кем-то разговаривала. Глазов сидел и нервничал. Он не имел на Юлию никаких прав, да и не собирался их иметь, но к нежному воркованию за стенкой прислушивался настороженно. Ему даже расхотелось ехать с Юлией к этому таинственному поклоннику. Они будут вздыхать, глядя друг на друга, нежничать и вспоминать прошлое. А он, Глазов, чувствовать себя при этом полным идиотом. Наконец Юлия вернулась.
— Завтра тебя устроит? Выходной день, и погода хорошая. Нас приглашают провести субботний отдых на природе.
— А здесь что? — проворчал Глазов.
— Здесь — скромное прибежище всеми забытой женщины, — Юлия явно кокетничала.