Гюдбранн вертел ее, а Сонни и младший братик смотрят на нее и считают, как долго она простоит: «Twenty-one, twenty-two…» [26]Мать в третий раз кричит, что обед готов, что пора идти домой, скоро уже вернется отец. «Погоди, еще чуть-чуть, — кричит он ей. — Юла вертится!» Но она не слышит, она уже закрыла окно. Эдвард больше не кричал, и вдруг все стихло.
Эпизод 22
Приемная доктора Буера, 22 декабря 1999 года
Старик посмотрел на часы. Он просидел в приемной уже четверть часа. Раньше ему никогда не приходилось ждать в те дни, когда он ходил к Конраду Буеру. Обычно Конрад не принимал больше пациентов, чем позволяло расписание.
В другом конце комнаты сидел мужчина. Темнокожий, африканец. Он листал еженедельник, и старик удивился, что даже с такого расстояния может различить каждую букву на обложке. Что-то про королевскую семью. Неужели африканец сейчас читает об этом, о королевской семье? Эта мысль казалась абсурдной.
Африканец перевернул страницу. Его усы, спускавшиеся к подбородку, были совсем как у курьера, с которым старик встретился этой ночью. Это была короткая встреча. Курьер приехал в порт на «вольво», которое, конечно, взял напрокат. Остановился, стекло с гудением опустилось, и он сказал пароль: «Voice of an Angel». И у него были совершенно такие же усы. И грустные глаза. Он сразу сказал, что не взял с собой оружия по соображениям безопасности, и предложил поехать с ним в одно место и забрать его. Старик был в замешательстве, но подумал, что если бы его хотели ограбить, то сделали это бы прямо тут, в порту. Он сел в машину, и они поехали — куда б он думал? — в гостиницу «Рэдиссон САС» на Хольбергспласс. Он увидел Бетти Андресен, но та не смотрела в их сторону.
Курьер пересчитал деньги в конверте, почему-то называя числа по-немецки. Когда старик спросил его об этом, тот сказал, что его родители были из Эльзаса, и старик почему-то рассказал ему, что бывал там, в Зеннхайме. Странная причуда.
После того, что он прочитал о винтовке Мерклина в интернете в Университетской библиотеке, само оружие скорее разочаровало его. Оно походило на обычное охотничье ружье, только побольше. Курьер показал, как разбирать и собирать его, называя старика «герр Урия». Старик положил разобранную винтовку в рюкзак и пошел к лифту. Пока лифт ехал вниз, он размышлял, не попросить ли Бетти Андресен вызвать ему такси. Еще одна причуда.
— Алло!
Старик поднял голову.
— Я думаю, вам надо проверить еще и слух.
Доктор Буер стоял в дверях и пытался весело улыбаться. Он пригласил его в офис. Мешки под глазами у доктора набрякли еще больше.
— Я прокричал ваше имя три раза.
«Я забываю свое имя, — подумал старик. — Забываю все свои имена».
По тому, как доктор подал ему руку, чтобы помочь пройти в кабинет, старик догадался, что новости плохие.
— Да, я получил результаты тех анализов, которые мы брали, — поспешно сказал врач, не успев как следует усесться в кресло, будто желая выложить плохие новости как можно скорее. — К сожалению она разрослась.
— Ну разумеется, она разрослась, — ответил старик. — Разве это не в природе раковых клеток — разрастаться?
— Хе-хе. В общем-то, да. — Буер смахнул с письменного стола невидимую пылинку.
— Опухоль — как мы, — продолжал старик. — Делает то, что может.
— Да, — ответил доктор Буер, с неестественно-расслабленным видом развалившись в кресле.
— Вы тоже делаете только то, что можете, доктор.
— Да, вы правы, вы правы. — Доктор Буер улыбнулся и надел очки.
— Вы тоже делаете только то, что можете, доктор.
— Да, вы правы, вы правы. — Доктор Буер улыбнулся и надел очки. — Мы по-прежнему предлагаем вам курс лечения. Он, конечно, ослабит вас, но может продлить… э-э…
— Жизнь?
— Да.
— А сколько я протяну без этого курса?
Кадык Буера прыгал вверх-вниз.
— Несколько меньше, чем мы полагали вначале.
— А именно?
— А именно: из печени рак через кровь попал в…
— Хватит, назовите мне время.
Доктор Буер посмотрел на него пустыми глазами.
— Ты ненавидишь свою работу, ведь так? — сказал старик.
— Что, простите?
— Ничего. Дату, если можно.
— Но ведь нереально…
Доктор Буер вздрогнул, оттого что старик стукнул кулаком по столу — так сильно, что телефонная трубка соскочила с рычага. Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но осекся, когда увидел, как старик грозит ему дрожащим пальцем. Он вздохнул, снял очки и устало провел рукой по лицу.
— Летом. В июне. Возможно, раньше. В лучшем случае — в августе.
— Отлично, — сказал старик. — Тогда все хорошо. А боли?
— Могут появиться когда угодно. Принимайте лекарства.
— Я смогу действовать?
— Трудно сказать. Это зависит от болей.
— Мне нужны такие лекарства, чтобы я мог действовать. Это необходимо. Понимаете?
— Все болеутоляющие…
— Я умею терпеть боль. Мне нужно что-то, что просто поддерживало бы меня в сознании, чтобы я мог здраво мыслить и действовать.
Счастливого Рождества. Это было последнее, что сказал доктор Буер. Старик стоял на лестнице. Сначала он не понимал, почему в городе так много народу, но когда ему напомнили о предстоящем празднике, он тут же понял причину паники в глазах прохожих, спешащих по улице, — они боятся не успеть купить рождественские подарки. На площади Эгерторгет люди собрались вокруг уличного оркестра. Мужчина в форме Армии спасения обходил толпу с жестянкой для пожертвований. В снегу наркоман переминался с ноги на ногу, его глаза мигали, как мигает стеариновая свечка, прежде чем потухнуть. Две юные подружки прошли мимо него под ручку, краснощекие, распираемые своими маленькими секретами и желанием жить дальше. И огни. Свет горел в каждом окошке, будь они все прокляты. Он поднял глаза: над ним было небо Осло — теплый желтый купол отраженного городского света. Господи, как он скучал по ней! «Следующее Рождество, — подумал он. — Следующее Рождество мы справим вместе, любимая».
Часть третья
Урия
Эпизод 23
Госпиталь Рудольфа II, Вена, 7 июня 1944 года
Хелена Ланг быстро везла столик-тележку в палату номер четыре. Окна были открыты, и она вдыхала свежий аромат недавно скошенной травы. Разрушением и смертью сегодня не пахнет. Прошел год с первой бомбардировки Вены. В последние недели бомбили каждую ясную ночь. Хотя госпиталь Рудольфа II стоял в нескольких километрах от центра города, скрытый от войны в зеленом Венском лесу, дым городских пожаров перебивал запахи лета.
Хелена миновала поворот и улыбнулась доктору Брокхарду, тот, похоже, хотел остановиться и поболтать, так что она прибавил шагу. Всякий раз, когда она встречалась с глазу на глаз с Брокхардом, с его неподвижным, сверлящим взглядом из-за стекол очков, она чувствовала себя неуютно. Ее мать никак не могла понять, почему дочь избегает этого молодого, многообещающего врача, тем более что Брокхард был из очень обеспеченной венской семьи. Но Хелене не нравился ни Брокхард, ни его семья, ни попытки матери использовать ее как обратный билет в приличное общество.