- Ты сам то, док, - это слышен бас четвертого заключенного нашей камеры отпетого
бандита Кешки Рулевого, валяющегося на койке, - под каким давлением, блин, людишек то резал. - Я их не резал, я им давал умереть спокойно. - Они лыбились небось перед смертью. - Можно сказать так. С радостью шли. - Врешь, док. В этот момент, блин, на их роже был только ужас или изумление. - Это у тебя так, а у меня все были добровольцы. Они с радостью шли на смерть. - Сволочь, ты, док. - За что же я так удосужился получить такое звание? - А потому. Я, блин, не могу так... красиво говорить, но нутром чувствую, хреновей тебя здесь нет. - Это хорошо, что ты еще что то чувствуешь. Такие бандюги как ты, обычно не имеют чувств, когда совершают грязные дела, они только просыпаются в камере перед смертью... - Ах, ты, дерьмо, - койка зашевелилась и Кешка сделал попытку подняться, - я тебя, блин, сейчас умою кровью. Я отстранил книжку и с интересом смотрю за событиями. Кешка конечно сильней доктора, но... у него сейчас черная тоска и двинуть как следует рукой ему не хочется... Но тут положение спасает Коля. - Мужики, вы что охреновели что ли. Через пару месяцев все вы перед стеной умоетесь кровью... Зачем она нужна раньше то. Эта "мудрая речь", остановила петухов и Кешка с облегчением опять валится на койку. Слышен стук в окошко двери. За нами иногда следят. - Раньше каждому смертнику по камере давали, - как бы невзначай замечает доктор,
- а теперь все камеры переполнены, нас всех и затолкали сюда. - Нет, одному нельзя, лучше когда с кем нибудь поговорить надо..., - отвечает ему Коля. - Перед смертью не наговоришься, - цедит сквозь зубы Кешка. Опять в дверях стук, но в этот раз они открываются. - Эй, Селиванов, на выход. Селиванов это я. Отбрасываю книжку и иду к двери. Огромный надзиратель, говорят в бытность один из известных бандитов, открыл дверь. Он пропустил меня в коридор
и поспешил запереть камеру. Мы идем, как суда по шлюзам, дожидаемся, когда откроются одни решетчатые ворота, потом, когда ты вплывешь в следующий коридор, они закроются, открываются другие и так далее. Меня приводят в комнату "свиданий". Там сидит мой новый адвокат, уже немолодой Григорий Иванович Семенов. - Здорово, Саша. - Здравствуйте, Григорий Иванович. С того момента, как завертелось мое дело, это уже третий адвокат. Я сажусь напротив него. - Чего-нибудь новенькое есть? - с надеждой спрашиваю его. - Я ездил в верховный суд, они еще не пересматривали твое дело... - Но... пока они размышляют, меня могут за одно со всеми расстрелять. - Не имеют права, хотя... я навидался много и знаю, что по глупости или умышленно могут сделать что угодно, даже плюнув на закон. Поэтому и тороплю их. Собственно говоря, я еще почему здесь? Несколько раз перечитывая твое дело, я наткнулся на один пустячок. Мария Чирикова, основной свидетель обвинения, утверждает, что когда ты ее насиловал на чердаке, то поранил ее кольцом, нанеся царапину по скуле. - Ну и что? - Вот читаю выдержку из протокола."Вопрос защитника: - С какой стороны была у вас царапина?Ответ свидетеля: - С правой стороны.Вопрос защитника: - Вы уверены в этом?Ответ свидетеля: - А как же. Вот и в медицинском освидетельствовании написано- с правой стороны.Вопрос защитника: - Тогда непонятно. Кольцо у обвиняемого на правой руке, вылежали к нему лицом. Он мог оцарапать вам только левую сторону.Ответ свидетеля: - Я отбивалась и мотала головой во все стороны, он задел меня
рукой, когда я повернула голову на лево..." Ну, как тебе эта выдержка? - Не знаю, вроде бы ни к чему не подкопаешься. - Подкопаешься. Кольцо то у тебя... круглое с небольшим наплывом на лицевой стороне, где выдавлен знак зодиака, сидело оно на третьем пальце, и как бы ты им
не мотал , никогда не нанесешь царапины. Я с удивлением рассматриваю свои пальцы.
Хотя на них кольца и нет, его сняли с меня, когда посадили сюда, но мысленно представляю, какой оно формы и как удобно
вросло под подушку пальца. - А ведь правда же. - Вот, вот. Сегодня схожу к экспертам, попрошу их сделать заключение по поводу царапины. На снимке в деле она есть. - Григорий Иванович, а вдруг эта стерва скажет, что царапина от ногтей... - Не спеши, пусть экспертиза даст ответ. - Кольцо то у меня изъяли... - Это хорошо. Никто не скажет, что мы его подсунули. Ты, Саша, только не дрейфь.
Мы еще поборемся. - У меня были адвокаты, тоже боролись..., но... - Я понимаю другое. Милиции нужен был виноватый. Уже сколько смертей, а убийцы нет. Вот ты и попался, а дело хорошо состряпали. Свидетели указали на тебя, алиби нет, суд обвинил. Да здравствует наша милиция. За это дело, наверное, кое кто уже награжден и поощрен. - А ведь вы в меня поверили, Григорий Иванович. Другие нет, даже мои прошлые защитники были уверены, что защищают убийцу. - Они очень плохие психологи... Давай, Саша, закруглятся, мне надо спешить, подать заявку на экспертизу. Вот подпиши эту бумагу, это заявление в прокуратуру
о пропаже кольца. - Как? Это же мое алиби, оно должно хранится здесь в кладовой. - Его украли, но это к лучшему. Пока наше тактика - напомнить о себе прокуратуре. - Хорошо, Григорий Иванович, до свидания. - Пока. В камере идет разговор о правах человека. Мое появление, только на миг отвлекло всех. - Сашка, ты был у адвоката? - задал вопрос Коля. - Да. - Ну и как? - Пока никак. Мое дело еще не прошло Верховного суда. - Никак еще надеешься? - Конечно. Надеяться никогда не поздно. - Правильно. Вот я например, уже все инстанции прошел, обращаться уже не куда, а
все же надеюсь на правозащитников. - И в чем? - Говорят, что в России отменят смертную казнь и введут пожизненное заключение. - Хрен редьки не слаще, блин, - раздается бас бандита, - это как пытка, сидеть в
четырех стенах и видеть все время твою противную харю. - Ты ее видеть не будешь, - петушиться Коля, - там нас по отдельным камерам посадят, это точно. Так что гнить будешь один. - Заткнись, паскуда. Ты мне с утра надоел. Паскуда затихает. Доктор в это время сидит за столом и мусолит мою книжку. - Чем бы заняться? Это, дерьмо, я уже читал. Плохо, когда делать нечего. Это настоящая пытка. Правильно говоришь, Коля, один будешь гнить. Представляешь, встал с утра и делать нечего... - А ты пиши картины, книги, мастери макеты, что там еще... - подсказывает Коля. - Во первых, кто тебе это позволит, а во вторых, если позволят, то нужно одно маленькое но..., это яростное стремление жить. В стенку застучали. Кешка насторожился. Мы сидим тихо и ждем, что он нам сообщит, бандит один знает тюремную азбуку. Наконец стало тихо. - Ну что там? - первый не выдерживает Коля. - К нам назначили нового начальника тюрьмы. Старого отправили на пенсию. - Ну и что, нам то от этого не легче. - Новый начальник идет с обходом и скоро будет здесь. - Хрен с ним, пусть идет. - Это тебе не хрен... Фамилия нового начальника, Бараш. С этой, сукой, я встречался раньше, поганая теперь будет у нас жизнь. - По моему нам уже терять нечего... - Это как сказать, блин, этот тип до конца смерти так тебе жизнь испортит, что сдохнуть захочешь сам и как можно быстрее. Я сажусь напротив доктора и забираю свою книжку. - Извини, док. - Ничего. Все хочу спросить тебя, у тебя родственника Селиванова Петра Сергеевича не было? - Был. Брат моего отца. Он жил в Москве. Скончался два года тому назад от рака кости. - Все точно. Он лечился у меня. - Так это ты его..., док? - Я. Смотрю на него в замешательстве. - Зачем? - Он сам меня просил. Понимал, что мучает не только себя, но и семью. Обычно таких в больницах не держат, отправляют помирать по домам. А этот умирал долго и
никак не мог... Я пришел к нему и тут больной взмолился, дай... что-нибудь такое, чтобы помереть. Сжалился, дал яда... и ушел. Утром позвонили - помер.