Он просил меня, если выпустят, зайти к вам и передать, что он даже перед смертью не изменился и верит в праведность своего дела.. Доктор не кается в том, что помогал людям облегчать их страдания... - Вы были с ним до последней минуты? - Можно сказать так. Это был очень мужественный и сильный человек. Женщина молчит, потом подходит к окну и смотрит на улицу. - Я верила в него, - вдруг сказала она, - и испытываю гордость за то, что Виктор
умер настоящим человеком, никого не предал и не изменил своим идеалам. Спасибо вам большое, что принесли последнюю весточку от него. Хотите чаю? - Хочу. Светлана Юрьевна вышла из комнаты, а я оглядываю стены с многочисленными картинами и фотографиями. Мы попили чайку и разговорились. Мать доктора, показала мне фотографии сына, его
работы, любимые поделки. Она готова была говорить о нем часами. - Знаете, - прерываю ее я, - Игорь просил вас, чтобы вы передали мне его шкатулку... - Какую шкатулку? - Он сказал, что спрятал ее в ванной комнате, вы знаете где... Она кивает головой и уходит из комнаты, через минут пять возвращается с небольшим деревянным ящичком. - Вы знаете, что здесь? - Знаю. Это яды. Он их собирал по всему свету. - Яды были его хобби. Много читал по этому поводу, выписывал журналов, книг. Приставал ко многим знакомым, путешественникам, просил, чтобы достали или привезли с собой... эти смертельные игрушки. Сам гонялся за тридевять земель, чтобы достать каплю неизвестного яда. И ведь доставали и доставал. - Как же так? После ареста Виктора, разве у вас их не отобрали? - Нет, не отобрали. У меня обыска не было. Игоря взяли на работе и нашли там яды, потом обыск был у него дома, но там ничего не нашли, он все хранил у меня. Но то, что нашли, было достаточно для улик, а эти... так и остались здесь. Я осторожно открываю крышку. В специальных гнездах лежат небольшие пробирки, я насчитал их 27. В каждой до половины жидкости или порошка. Пробирки пронумерованы. - Как же он разбирался в них, здесь только одни номера? - Там под чехлом крышки описание каждого яда. Действительно под обивкой лежат два листка бумаги. Напротив каждого номера написан тип яда, его действие, способ применения. - Видите, здесь нет стандартных цианидов или аминов, вызывающих мгновенную смерть, здесь яды натуральные, которые действуют незаметно, часами и сутками и которые потом... трудно определить.... - Честно говоря, я в этом не разбираюсь. Но чувствую, что это колоссальная ценность. - А вы сами тоже были приговорены? - Да, меня приговорили к смертной казни, но перед самым расстрелом удалось найти
доказательства моей невиновности. - Вы очень много перенесли... - Это так. - Я поверю вам и отдам эту шкатулку. Если вы такой как он, то может это будет использовано для дела. - Я как то и не знаю... В общем, пусть останется память о великом человеке. Она была умной женщиной и давно догадалась, с того момента как я взял эту шкатулку в руки, что буду применять яды для своих врагов. - Вот и договорились, а то знаете попадет такая ценность в руки плохих людей, сколько еще тогда будет людского горя. Вскоре я ушел от нее, держа в руках страшное оружие возмездия. Я столкнулся с ней случайно, шел по Невскому и мысленно прокручивал план мести. Вдруг, у стоянки такси увидел шикарную, длинноногую женщину. - Аня. - Я. А вы кто? Я вас знаю? - Знаешь. Однажды ты пришла ко мне в редакцию, защищать интересы Коняева. Я писал два года тому назад резкие статьи о нем. - А... помню, помню. Но постойте, вас кажется..., слушайте это не вы там чего-то
натворили. Вас кажется судили и... приговорили к расстрелу. - Было такое дело. Но это оказалось судебной ошибкой. - Хороша ошибочка. А вы знаете, я ведь у Коняева больше не работаю. Уже как полтора года ушла. - А теперь где работаете? - Здесь недалеко, в одной консалтинговой фирме. - А почему ушла от Коняева? - Да ну его, дерьмо, а не мужик.
С тобой тогда фокус не прошел, он чуть меня не вышиб из конторы, а потом, я поняла, он нечист на руку. Однажды довел так, что послала его подальше и ушла совсем. - Слушай, чего мы на улице мерзнем, пойдем посидим в кафе, поболтаем. Она поколебалась немного, но потом встряхнула головой. - Пошли. Мы заняли столик в кафе, я заказал ей мороженного, немного сухого вина и рассказал всю свою историю. Просто так выложил, как неведомому другу. Она не разу меня не прерывала, только как кошка облизывала каждую ложечку мороженного, которую отправляла в рот и заглядывала мне в глаза. Пока не съела мороженное и не допила вино, не произнесла ни единого слова. - Какой мерзавец, - наконец выдавила она. - Что же ты теперь будешь делать? - Я хочу продолжить то, из-за чего меня посадили. - Но ведь прошло более двух лет, кое-что изменилось - Не изменился фон зараженной земли и как я знаю, этот мерзавец хочет продолжить
строительство жилых домов дальше. - А то, что Коняев заместитель губернатора, тебя не смущает? - Нет. Меня смущает только одно, что мои бывшие друзья либо меня предали, либо не очень жаждут помочь. По крайней мере, все мои документы, на основании которых
я строил статьи, исчезли. Их либо украли неизвестные лица, либо уничтожили. Я вышел из заключения и не нашел ничего. - Значит, опять идешь на баррикады? - Иду. Только без оружия, пока его выбили из рук. - Хочешь я тебе помогу кое в чем? - Конечно. А в чем ты можешь помочь? - У меня есть друзья... они работают там... у залива, на том предприятии, которое отравляло раньше землю. Поговорю с ними, может они кое-что знают? - Спасибо, Аня. Это хоть немного, но уже хорошо. Пусть даже будет неудачный результат, но все же я буду тебе благодарен. - Саша, я чувствую себя частично виноватой в том, что с тобой произошло. Давай не прерывать отношения. Ты не скажешь мне свой адрес? - Скажу. Я записываю ей свой адрес работы и домашний на клочке бумаги и передаю ей. Она прячет в свою сумочку. - Сашенька, ты извини меня, я пойду. - Да, да... Пошли. Я тебя провожу.
Неделя проходит спокойно, я пока не предпринял никаких действий. Работал, изучал
подходы к мэрии, моим бывшим мучителям следователям, прокурорам. Сижу в мастерской и вдруг в окошко заглянула Аня. - Саша, привет, это я. - Здравствуй, Анечка. - Саша, ты можешь выйти, надо поговорить. - Сейчас. Я отпрашиваюсь у мастера на пол часа и вместе с Аней мы выскакиваем на улицу. У дверей мастерской стоит девушка в плаще со взбитой прической. - Саша, познакомься, это Варя. Я осторожно пожимаю ее миниатюрную руку. - А теперь, - Аня оглядывает улицу, - где бы нам поговорить? - Здесь за углом кафе. - Пошли туда. В кафе я заказываю пиво и немного крабовых палочек. Мы сидим за столом и я не могу понять, зачем Аня привела эту красивую женщину. - Саша, я рассказала Варе все. Про то, что было до ареста и что потом, а так же чего ты теперь хочешь. Она согласилась нам помочь. - В чем? - Варя работает в архиве завода и говорит, что материалы о прошлой деятельности предприятия есть в сейфе... - Постойте... постойте... В каком? - В сейфе архива... - Этого не может быть. Я же знаю, все что завод делал раньше, секретилось. В середине семидесятых все архивы было вывезено и теперь нет следов, куда даже. - Это правда, что вас по прежнему интересует побережье залива? - Да. - Берег залива был вспомогательной площадкой завода. Там был цех дробильный и отливки бетонных изделий... - Был. Их давно снесли. - Вот именно. Документация на эти цеха осталась и остались документация, куда отправлялась продукция... - Вы хотите сказать, накладные... - Можно сказать так. Копии накладных. Они безобидны на вид и то что в них написано никого не интересовало. - И что мне могут дать эти материалы? - Все, что вы хотите.