— Я тебе серьезно говорю!
— Погоди… А почему ты решила, что это для меня?
— А для кого же? Ведь ты говорил как-то…
— Вот что! — Михаил схватил ее за плечи и встряхнул. — Ты это серьезно или…
Она сильно оттолкнула его обеими руками. Он сделал два шага назад.
— Уходи! — Елизавета махнула рукой на дверь.
— Прости, — вздохнул он. — Но я ничего не понимаю. Или это чья-то глупая шутка, или сообщение для Ильи. Я ничего про это не знаю. Чертовщина какая-то! Может, это тебе предупреждение от Ильи? Ведь ты у него запросто можешь отхватить весьма приличный кусок. Кстати, адвокат говорит, что, вполне возможно, тебе отойдет вся жилплощадь, то есть и дача, и загородный…
— Да это он и сам отдает, — вздохнула Елизавета. — Я хотела бы мебельный салон получить и часть акций лесодобычи. А он говорит, что сначала мне гроб закажет.
— Вот видишь! — обрадовался Михаил. — Значит, это от него тебе предупреждение.
— Он ничего мне не сделает, не посмеет. Он уверен, что я не смогу заставить его отдать мне часть акций.
— Хрен чего он тебе отдаст! Скорее всего он и сделал это предупреждение. Мне кажется, не стоит испытывать судьбу, а то ведь шикарный гроб не признак благополучия.
— Звонок был не от него. Я думала, что ты…
— Перестань! Я к этому не имею ни малейшего отношения. И вообще подобные звонки не в моем стиле. Все думают, что я хотел бы убрать Илью, как и он меня. Хотя у меня для этого причин больше. В случае моей смерти он не получит материальной выгоды. Ну, может быть, моральное удовлетворение: хлопнул любовника бывшей жены. Однако мне кажется, Илья не настолько глуп, чтобы совершить подобное. Тогда как я в случае его смерти урву порядочный кусок, который достанется его бывшей жене и чаду.
— Кстати, — вздохнула Елизавета, — мы как-то не говорили об этом… Но у меня есть сын. Надеюсь…
— Погоди, ты к чему это?
— Как к чему? Ведь ты сказал, что мы с тобой распишемся. А Саша — мой сын, поэтому, разумеется…
— Конечно, — не дослушав, кивнул он. — И что дальше-то?
— Надеюсь, ты будешь ему хорошим отцом…
— Что касается этого, то тут есть проблема. Ему уже двенадцать, он знает настоящего отца и наверняка будет с ним встречаться. Но я постараюсь быть ему другом, — пообещал Михаил.
— Где Илья Степанович? — раздраженно спросил вошедшего длинноволосого парня коренастый пожилой мужчина. — Какого черта он…
— Уехал в Вологду, — не дал закончить ему тот, — вместе с адвокатами. Как я слышал, хочет прибрать все себе. Акции Лапина сейчас ничьи, а у Ильи Степановича вроде как имеются какие-то бумаги, которые подтверждают, что он имеет право на эти акции.
— Хитер бобер! — усмехнулся пожилой. — Неужели думает, что умнее всех? Вот что, как только вернется, я должен знать, где он находится и что делает. Ясно?
— Понял, — кивнул парень. — Мне Рыжик говорил, что они завтра вернутся.
— Значит, Илюша решил воспользоваться ситуацией, — пробормотал пожилой. — Ну что ж, не думаю, что это понравится остальным. Лапина убрали, а сейчас начнут убирать друг друга. Я давно этого ждал, поэтому и не ввязывался в дележку. Как только возникло совместное мебельное производство и продукция начала пользоваться спросом, я понял, что надо ждать раздела. И знал, что скоро кто-то погибнет. Вот оно и началось… Я должен знать об Илье все, — повторил он.
— Я помню, — кивнул парень.
— Настя, — вздохнула седоволосая пожилая женщина, — где ты постоянно пропадаешь? Уже час ночи. А ты…
— Извини, мама, — тихо ответила та, — меня попросили задержаться, я и осталась. Сейчас с деньгами у нас очень плохо. А Толику нужно одежду купить, да и игрушки тоже.
— Но ты угробишь себя, — покачала головой мать. — А…
— Нам нужны деньги, — перебила ее дочь. — Ты же знаешь, что у нас забрали все.
— Господи, — прошептала мать, — неужели ничего нельзя сделать? Ведь есть суд, есть…
— Ничего нет! — воскликнула Настя. — Разве ты не поняла?! Ты живешь еще тем временем, когда такое было бы невозможно. А сейчас… — Не договорив, она всхлипнула.
— Да… Вот не послушала ты меня, вышла замуж за Вячеслава, и смотри, что теперь выходит. Почему он не сказал, что у него дочь имеется?
— Мама, ведь я на четвертом месяце была, когда мы свадьбу сыграли. А о дочери он и не говорил. Узнала я об этом от его сестры Гальки. Стала Славку упрекать, а он хохочет: детей у меня по России знаешь сколько? А жена одна — ты, самая любимая.
— Так что же он, супостат этакий, ничего не оставил самой любимой и собственному сыну? Вот ты и оказалась у разбитого корыта. Как еще квартиру-то не забрали?… Хотя это что-то вроде общежития по обстановке — две кровати и стол. Ну, комод старый, который мы тебе с отцом привезли…
— Папа как? — спросила Настя.
— Да как, — махнула рукой мать, — злится. Поезжай, говорит, к нашей бизнес-леди. Мы когда прознали, что муженек твой из новых русских, ну отец тебя и стал так называть…
— А сама бы ты не поехала? — Настя поцеловала мать.
— Ну как не поехала бы… Ведь мы с отцом волнуемся, как ты сейчас тут одна с Толей, вот и решили, что надо побыть с тобой. Ведь домой ты ехать не хочешь…
— Что я в деревне делать буду? Никакой работы там сейчас нет. Ну пойду я учительницей. Да и то навряд ли. Учителей сейчас хватает. Конечно, не те, какие нужны, но все-таки деньги… А Толю я вытяну.
— Отец так и говорил — не поедет Настена назад. Из-за сына не поедет. В общем, мы тебе каждый месяц будем высылать по тысяче рублей. Ну и мясо, картошку, остальные овощи. А почему ты в учительницы не идешь? Ведь закончила институт.
— Сначала Слава не дал работать. А теперь не берут. Я пробовала. Правда, к сентябрю вроде обещали место, но кто знает… Хорошо еще, в ларьке работа нашлась.
— Отец все боялся — Настена, наверное, и работать отучилась.
— Не отучилась. — Горькая улыбка скользнула по Настиным губам. — И слава тебе Господи, — перекрестилась она.
„Видать, тяжело тебе, доченька, — мысленно обратилась к ней мать, — раз креститься начала. В Бога верят, когда уже совсем худо“. А вслух спросила:
— Толик, наверное, отца-то часто поминает?
— Да я бы не сказала… Славка ведь не очень-то сына вниманием баловал. Игрушки, бывало, дарил. И то нечасто. Только деньги давал.
— А в милиции что говорят? Найдут этих извергов или нет?
— Не знаю. Хотя их и искать не надо. Они как жили, так и живут по-прежнему. На похороны явились, и все. Денег, правда, дали — две тысячи евро. И на том спасибо. Убили, но денег дали! — со злостью сказала Настя.
— Перестань, дочка, — заволновалась мать. — Ты откуда знаешь, что…
— Славка говорил, — перебила дочь, — что прекратит все их дела, связанные с криминалом. Ну, с уголовщиной, — увидев непонимающий взгляд матери, пояснила она. — Вот и убили его.
— Ты наверняка не знаешь и не говори, а то накликаешь беду. Пожалей хоть сына. Мы с отцом, ежели с тобой что случится, долго не протянем. И кому он нужен будет?
— Поэтому и молчу. И давай, мама, об этом больше не говорить.
— Найди себе мужика хорошего, путного. Ведь ты молодая, красивая… да и сын твой для нормального мужика не помеха. А Славка твой, прости Господи, — мать перекрестилась, — непутевым мужиком был. Ведь даже не обмолвился, что у него дитё имеется. И чего бы не сказать?
— Не знаю, — чуть слышно отозвалась дочь.
— А уж баба эта, его бывшая, ох и стервоза, чуть не кинулась на тебя. А точно…
— Точно! — видимо, догадавшись, какой последует вопрос, сердито воскликнула Настя. — Мама, давай не будем об этом. Я устала и хочу спать.
— Помоги тебе Господь, — перекрестившись, вздохнула мать.