Если имеется определенный навык и пара хороших острых ножей – а в нашем случае чувствуется натренированная рука, потому что она не дрожала, – расчленение трупа проблемы не составит.
– Вам удалось установить причину смерти?
– Нет пока. Сообщу попозже.
– О'кей. Спасибо, – почти что машинально поблагодарил Слайдер, который уже обмозговывал полученную информацию. Набитая рука и острые ножи, а в придачу еще и комната в задней половине, где есть металлический стол и кафельный пол со стоком. А как совместить все это с поведением Слотера? Ведь он, похоже, совершенно искренне был огорчен тем, что в его заведений обнаружили чей-то палец. А может, он, напротив, недоумевал, как же так получилось, что он не заметил этой утери? Камерон сказал, что тело расчленено на множество частей. Вот и не мудрено, что одна из них куда-то запропастилась. Упала в бачок с жареной картошкой и оказалась вне поля зрения. Тем не менее, он на следующее утро открыл свой бар. Хладнокровный, должно быть, человек. У такого рука не дрогнет. О боже, – хватит уж про эту руку! А с другой стороны, что ему оставалось делать, как не открывать бар? Любой другой вариант мог вызвать подозрения. И когда школьница подняла шум, то ему волей-неволей пришлось позвонить в полицию.
Вот так, шаг за шагом, и приближаешься к истине. Или кикстине , как сказал бы Атертон.
Глава третья
Человек со странностями
Полли Жабловски не успела еще положить на рабочий стол Слайдера новую папку-скоросшиватель, как в раскрытой двери появился сам хозяин кабинета. Увидев непрошенную гостью, он застыл на пороге, охваченный каким-то необъяснимым чувством тревоги, граничившей почти что со страхом. Прямо на его глазах происходило то, что, по его мнению, не могло и не должно было происходить. Бывают такие кошмарные сны, когда видишь что-то очень знакомое, например, дом, в котором родился, и вдруг тебе начинает казаться, что от него исходит неясная смертельная угроза. А теперь это случилось на яву.
Атертон, которому пришлось резко остановиться, чтобы не толкнуть шедшего впереди шефа, посылал негодующие взгляды из-за его спины в сторону коротко подстриженной головки на длинной оголенной шее. В воздухе слышалось потрескивание, как от электрических разрядов. Слайдер почувствовал, как к его ушам приливает горячая кровь.
– Сэр, – сказала Полька, выпрямляясь, и, заметив на лице Слайдера сердитую гримасу, добавила как бы себе в оправдание: – Я принесла вам новый скоросшиватель.
– Ну и дела! – вырвалось у Слайдера. – Надеюсь, это мой кабинет?
На лице Полки появилась натужная улыбка.
– Здесь только окна помыли, вот и все. По распоряжению мистера Бэррингтона.
– А он шустер! – пробурчал Атертон. – И это в тот самый момент, когда мы расследуем дело об убийстве. Слайдер ошеломленно покачал головой. – Я только что пережил настоящее потрясение.
– И в комнате следственного отдела окна теперь чистые, – заметила Полька.
– Этот человек не уважает традиций, – сокрушенно изрек Атертон.
Слайдер подошел к столу, чтобы получше рассмотреть появившуюся на нем папку. К новой негнущейся обложке был приклеен список должностных лиц, который устанавливал очередность ознакомления с подшитыми документами. Этот отпечатанный на белоснежной бумаге перечень представлял собой очень длинный ряд расположенных одна над другой фамилий. Тут же имелась прикрепленная скрепкой записка.
– Это от мистера Бэррингтона, сэр, – сказала Полька, как бы извиняясь.
– Ясно, – сказал Слайдер. «Начиная с сегодняшнего дня, каждый сотрудник обязан в течение 24 часов ознакомиться с помещенной в данной папке документацией и передать ее следующему по списку.
Если в силу каких-либо обстоятельств данное требование окажется невыполнимым, об этом необходимо сообщать в письменной форме руководителю департамента И. В. Н. Б.»
– Похоже, нам теперь постоянно придется знакомиться с такими подшивками, – пояснила Жабловски. – Мистер Бэррингтон считает, что мы должны быть в курсе всех директив, касаются они нас непосредственно или нет. Поэтому папка будет обращаться быстрее. Нужно, чтобы у каждого была возможность прочитать интересующий его документ.
– Ясно, – сказал с неподражаемым спокойствием Слайдер.
– А маляры будут только через неделю, – на всякий случай предупредила Полька.
– О боже!
– Вы сами можете избрать нужный колер. Но список пока у мистера Карвера.
– Здорово!
– Может, хотите чаю, сэр? – спросила, она ласково, совсем как медицинская сестра из травматологического отделения.
– Да, если вам не трудно. Чашка чая – это как раз то, что мне сейчас нужно. А то у меня, кажется, начинает болеть голова, – сказал Слайдер.
– Ты сама наивность, – сказал Атертон.
Атертон вошел в комнату следственного отдела и, усевшись на холодный радиатор, чисто по-английски протянул вперед скрещенные ноги. Норма не удержалась и с любопытством взглянула на них. У Атертона были замечательные щиколотки, и она втайне подозревала, что он носит шелковые носки.
– Кого этим можно удивить? – задал Атертон никому конкретно не адресованный вопрос.
Биверс, сидевший за самым дальним столом, заурчал, не поднимая головы, как это делает обычно спящая собака, когда услышит вдруг свою кличку.
– Вряд ли он чего-нибудь добьется.
– А как там наше убийство? – спросила Норма с неподдельным интересом.
– Нам пока никто не сказал, можно ли вообще квалифицировать это как насильственную смерть.
– Я склонен полагать, что жертва, сбросив с себя одежду, сама забралась в овощерезку, чтобы испытать острые ощущения. По крайней мере, мы не обнаружили следов борьбы, а Слотер настаивает на том, что никто, кроме него, не заходил в производственное помещение; и тем самым фактически совершает самоубийство. Кстати, и ключ от бара, по его словам, был только у него.
– А тело расчленили именно в этом помещении?
– Мы обнаружили следы крови на разделочном столе, в раковине, на полу и в стоке. А также на двух ножах, в том месте, где лезвие крепится к рукоятке.
– Но пока у нас нет уверенности, что эта кровь человеческая, – пробормотал Мак-Ларен, не вынимая изо рта шоколадный батончик «Марс», который он обсасывал. – Вот у нас в Лэмбете был однажды такой случай...
Главная особенность Мак-Ларена, как сотрудника следственного отдела, состояла в том, что при нем нельзя было рассказать случая, с которым он еще не сталкивался. Норма резко осадила его:
– Ты бы лучше решил сначала, что для тебя предпочтительнее: дожевать до конца эту штуковину или разговаривать с набитым ртом. Из всех людей, с которыми мне приходилось работать, у тебя самая отвратительная манера есть. А это о чем-нибудь да говорит.
Мак-Ларен открыл рот, собираясь вступить в перебранку, и Атертон поспешил отвести свой взгляд в сторону. Ему стало ясно, что он постепенно теряет аудиторию.
– Ну уж, во всяком случае, эта кровь не рыбья, – сказал он громче обычного, – да к тому же ее так много, что инференция напрашивается сама собой.
– Инференция? – с ухмылкой повторил Мак-Ларен. – Это, наверно, конференция для иностранной прессы?
Липкий комок наполовину разжеванного шоколада сорвался с его нижней губы и упал прямо ему на свитер. Мак-Ларен гордился своими свитерами. Сегодня он пришел в пепельно-голубом. Атертон изобразил на своем лице снисходительную улыбку и продолжил:
– Но самое убедительное – это то, что следы крови вместе с остатками тканей и небольшими фрагментами ногтей были найдены в овощерезке.