— Но… разбрызгиватель?
— Я включил его, папа, — сказал Кристофер. — Я видел, как Генри обклеивал его бумажками с надписью, ну, тогда, когда ты уехал на поезде. Я прекрасно знал, где кран.
— Великолепно, — произнес я, но не было слов, которые могли в тот момент передать мои чувства по-настоящему. — Ну ладно, давайте выбираться отсюда, тут льет настоящий дождик.
Нил хотел, чтобы я взял его на руки. Я поднял его, и он обвил мою шею руками, прижался ко мне, и все мы вшестером, промокшие до нитки, медленно побрели к выходу.
Подъехал в своем джипе Роджер и изумленно уставился на нас.
Наверное, мы выглядели очень странно. Один высокий мальчик и один маленький мальчик прижимались ко мне, трое других окружали меня, и со всех текла вода.
Я сказал Кристоферу:
— Беги, перекрой воду.
Затем Роджеру:
— У нас был пожар в большом шатре. Сгорело немного покрытия, облитого бензином, и несколько досок на полу, но Генри был прав, парусина и не думала загораться.
— Пожар! — Он повернулся к входу, чтобы пойти и самому увидеть, что там такое.
— Хочу вас предупредить, — сказал я. — Там Кит. Он мертв.
Роджер задержался на шаг, потом вошел в шатер. Тут вернулся Кристофер, выполнивший поручение, и все мы — и мальчики, и я — стали трястись не то от шока, не то от того, что стояли мокрыми на легком апрельском ветерке.
— Марш в машину, — сказал я, указывая на автомобиль Дарта. — Вам нужно обсохнуть.
— Но, папа…
— Я еду с вами.
Они уже забрались в машину, когда из шатра вышел Роджер, на нем не было лица.
— Что тут могло стрястись? — озабоченно спрашивал он. — Придется вызывать полицию. Пошли в контору.
Я покачал головой.
— Первым делом мне нужно переодеть детей в сухое. Так им недолго подхватить и воспаление легких. Я вернусь.
— Но, Ли…
— Кит пытался поджечь большой шатер. Но…
— Но, — договорил за меня Роджер, — тот, кто пытается разжечь огонь с помощью бензина, рискует сгореть при этом сам.
Я слабо улыбнулся:
— Верно.
Я отвез мальчиков к автобусу, где все мы, особенно я, хорошенько отмылись в душе, переоделись в сухое, сменив всю одежду вплоть до трусов. Мою клетчатую рубашку с почерневшей, как будто от перегревшегося утюга, спиной пришлось выбросить в мусорное ведро, а не в ящик для прачечной. Кожу на спине саднило, как от солнечного ожога, ничего серьезного. Мне чертовски повезло, что рубашка была из толстой шерстяной ткани, а не из нейлона.
Когда ребята были готовы, я отправил их к миссис Гарднер и попросил ее напоить всех чем-нибудь горячим и сладким с фруктовым пирогом, если он еще остался.
— Дорогие вы мои, — сказала она, обнимая их, — заходите, заходите.
— Не уходи, папа, — произнес Эдуард.
— Мне нужно поговорить с полковником, но я скоро вернусь.
— Можно я поеду с тобой? — спросил Кристофер.
Я только тут обратил внимание, как он у меня вытянулся, прислушался к ломающемуся голосу и увидел в мальчике пробуждающегося мужчину, угадал в нем страстное желание скорее возмужать и чувствовать себя взрослым.
— Давай в машину, — скомандовал я, и, окрыленный, он быстро плюхнулся на сиденье рядом со мной.
— Когда ты вошел в большой шатер, что сказал тебе Кит Стрэттон? — спросил я.
— Тот человек? — Кристофер вздрогнул. — Вначале все было нормально. Он сказал, чтобы мы все зашли в большой шатер.
Он сказал, что ты сейчас придешь.
— Что потом? — поторопил я его.
— Потом мы вошли внутрь, он зашел вслед за нами.
— Что произошло дальше?
— А потом… — он запнулся, — нам стало не по себе. Он, папа, взял канистру, которая лежала там, и снял крышку, мы почувствовали, что это бензин. Потом он поставил канистру на пол, взял эту штуку с палкой, щелкнул зажигалкой, и кончик палки вспыхнул, как факелы в фильмах о ку-клукс-клане.
— Я понимаю.
— Потом он плеснул бензином на пол и провел в том месте факелом, и, конечно, там загорелось, но огонь дальше не побежал. — Он замолчал, припоминая. — Нам стало страшно, папа. Ты всегда говорил нам ни под каким видом не приближаться с огнем к бензину, а у него в одной руке была большая канистра с бензином, а в другой факел. Он велел идти в глубь большого шатра и пошел за нами, ему удалось поджечь пол в нескольких местах, но он все время говорил, что ты сейчас придешь. У нас тряслись поджилки, так мы боялись, папа. Он вел себя совсем не как взрослый. Он вел себя совсем не разумно.
— Хорошо, что вы заметили это.
— Он велел нам идти еще дальше, мимо такой штуковины, в которую поставил факел, и тот просто горел там, он им больше не размахивал, тогда стало уже не так страшно, но все равно было плохо. Он поставил и канистру, потом посмотрел на нас и улыбнулся, вот когда стало совсем жутко. То есть я не могу тебе описать, как это было.
— Нет, ты очень хорошо рассказываешь.
— Я прямо онемел от страха. Нам хотелось поскорее убежать оттуда. Потом Элан неожиданно бросился бежать и проскочил мимо него, за ним Эдуард, и я тоже, он заорал на нас, погнался за нами, мы увернулись и дунули что было мочи… и потом увидели, что Тоби не бежит за нами, и тут начал кричать Нил… И здесь прибежал ты.
Я остановил машину около джипа Роджера. За ним стоял «Ягуар» Кита, а еще дальше полицейская машина.
— И он больше ничего не сказал? — спросил я.
— Нет, только что-то про то, что не даст тебе шантажировать его. Ну, это было совсем уж глупо, ты никого не будешь шантажировать.
Я расплылся про себя в улыбку, как приятно, когда в тебя так верит сын. Но шантажируют не обязательно ради денег.
— Нет, — сказал я. — Но ты все равно этого не повторяй, ладно?
— Ладно, папа.
Чувствуя удивительную легкость на сердце, я с Кристофером подошел к конторе и на вопрос полиции ответил, что ума не приложу, почему Кит Стрэттон вел себя так безрассудно.
Из Стрэттон-Парка я уехал только в пятницу. Всю среду я отвечал «не знаю» под градом вопросов, которые не уставали задавать мне полицейские, а под конец обещал вернуться и присутствовать на процедуре дознания.
О том, что я кинулся на Кита, чтобы он потерял равновесие, и о том, что он пытался сделать с Нилом, я не сказал ни слова. Это прозвучало бы не слишком правдоподобно.
Отвечая на вопрос, я сказал, что не применил огнетушитель потому, что не мог найти ни одного, а потому и не мог спасти Киту жизнь.
— Четыре огнетушителя оказались в баре, где их невозможно было найти, — сказал мне Роджер.
— Кто спрятал их там? — спрашивала полиция.
— Понятия не имею, — отвечал я.
Кристофер сказал следователю, что Кит был «психом». Тот вежливо выслушал его и решил, что мальчик слишком еще юн, чтобы его вызывать свидетелем при дознании, да к тому же он сам не присутствовал на месте происшествия в момент, когда оно имело место.
Наехала пресса, снимали, расспрашивали и выслушивали те же самые ответы.
Позже, у Гарднеров в доме, женщина-полицейский задавала вопросы младшим ребятам, что они видели, но, как обычно и случается, когда детей расспрашивают незнакомые люди, они молчали, как воды в рот набрав, ничего не говорили от себя и отвечали только кивками.