Искусное освещение создавало в гостиной интимную доверительную атмосферу и смягчало резковатые черты хозяйки. Ольга Леонардовна, закинув ногу на ногу, сидела на диванчике напротив, склонив голову набок, будто вместе с гостем рассматривала альбом. Лиловая с блестками ткань обтекала ее стройные тугие бедра и выпуклое колено, на голове уложена короной толстая золотая коса, темные глаза чуть навыкате смотрят из-за толстых стекол очков, казалось, прямо в душу юноши.
– Впрочем, есть и другие претендентки, – хозяйка улыбнулась и встала, – и я понимаю, что вам необходимо подумать. Располагаете ли вы средствами для содержания семьи? Что-то мне сдается, что вы еще не достигли совершеннолетия. – В голосе женщины послышались теплое лукавство и игривость. – Не желаете ли вина? Я вижу, что вы все еще смущаетесь. Не стоит, друг мой. Я вовсе не зверь. И понимаю, что вас привела к нам какая-то беда. Ведь где это видано, чтобы такие красавцы решали свое будущее столь экзотическим способом? Брак, друг мой, не рулетка, не карты. Или вы – гетероавантюрист? Признавайтесь?
В продолжение всего монолога Ольга Леонардовна бесшумно перемещалась по гостиной, и ошалевший Самсон, механически листая альбом с фотографиями улыбающихся и сосредоточенных барышень и дам, хорошеньких и страхолюдин, не заметил, как хозяйка склонилась перед ним в полупоклоне с маленьким подносом в руках. Несмотря на рост, она была чрезвычайно грациозна. На подносике стояли две хрустальные рюмки и графинчик с темной, почти черной жидкостью.
Смешавшись, Самсон отложил в сторону альбом и взял рюмку. Только сейчас он понял, что после коньячных возлияний в поезде еще не пришел в себя, и его печенка дрожит мелкой дрожью.
– Кстати, – хозяйка уселась на прежнее место в прежней позе, – если вы думаете, что я блондинка, вы ошибаетесь. Закройте глаза.
Самсон, проглотив содержимое рюмки, со знакомой ему мадерой, послушно исполнил просьбу. Через миг-другой он услышал следующее приказание – открыть глаза. Если б он уже не сидел в кресле, то обязательно бы на него рухнул, так велико было его удивление, вызванное быстрым и неожиданным преображением хозяйки. Женщина вытянулась перед ним в полный рост, по плечам и высокой груди ее струились блестящие, черные волосы, очки отсутствовали, темные глаза смеялись и слегка косили.
– В юности меня поэты сравнивали с серной, – заявила она. – Неужели я так постарела?
– О нет… Что вы… – Самсон заикался от волнения и только тут вспомнил о визитке своего дорожного друга. Он судорожно зашарил по карманам, вслепую, не спуская глаз с преображенной хозяйки. – Простите… вот.
Он протянул странной даме твердый прямоугольник бристольского картона.
– Что это? О, откуда у вас это?
– Там, на обороте, – косноязычно подсказал Самсон.
– Вижу. Узнаю руку Эдички. «Милая Олечка! Помоги моему юному другу. Он провинциал без средств, но превосходный поэт». Странно. Почему ж вы сразу мне не сказали, что вас ко мне прислал Эдик? Откуда вы его знаете? Вы действительно поэт?
Ольга Леонардовна небрежно бросила Эдичкину визитку на стол и ловким движением собрала волосы в узел на затылке. Потом налила в рюмки мадеры и вновь расположилась на диванчике напротив посетителя.
– Рассказывайте.
Самсон поведал историю своего знакомства с господином Либидом. Рассказал и о своем карточном проигрыше, и о том, как стал невольным свидетелем дерзкого убийства извозчика.
Госпожа Май слушала его внимательно и не перебивала. Она достала из кожаной шкатулки, стоящей на придиванной полочке, пахитоску и спички, закурила.
– Интересно, очень интересно, – изрекла она задумчиво. – Эдичка остается в своем репертуаре. Узнаю его повадки. Впрочем, не сержусь. Господин Либид один из моих лучших авторов.
Он пишет в журнале редко, но остро и умопомрачительно увлекательно. Под псевдонимом Черномор. Хотя, как вы имели возможность убедиться, вовсе не похож на сказочного урода. Вы меня взволновали, милый Самсон.
– Так что мне делать? – осторожно поинтересовался юноша.
– По правде говоря, мне сейчас не до вас. Завтра выходит очередной номер «Флирта». Материалы уже в типографии. Придется срочно менять третью полосу. Вы печатать умеете?
– Нет, не умею. – Самсон покраснел.
– Ничего, со временем научитесь. Так как, вы говорите, фамилия извозчика?
– Чиндяйкин. Зовут Яков.
– Отлично. Можете за час написать поэму о происшествии у Николаевского вокзала?
– Поэму? – Самсон захлопал глазами. – За час?
– Экий вы, юноша, теленочек, – махнула рукой госпожа Май. Поднялась, подошла к двери и крикнула: – Данила! Данила! Да где ты, старый черт?
От неожиданной грубости, вырвавшейся из уст интеллигентной дамы, Самсон похолодел.
Однако не прошло и мгновения, как в гостиную влетел давешний старичок.
– Чего изволите, барыня? – Он подскочил к письменному столу, за которым уже восседала госпожа Май.
– Иди в сотрудницкую, – велела она, – да срочно звони выпускающему в типографию. Пусть приостановит выпуск журнала. Часа… э… на два… Фотографии с третьей полосы убрать. Дадим в следующем номере. Будет досыл. Сейчас сама напишу, и отвезешь. Ясно? Да, и еще. Пусть разобьется в лепешку, но найдет в цинкографии три клише: извозчика макаровского, моста через Неву и какого-нибудь трупа. Запомнил?
– Так точно, барыня, все понял тютелька в тютельку, бегу. – Данила повернулся на пятках.
– Да стой ты, непоседа, – оборвала его хозяйка. – Пока буду писать, в буфетной установи софу. Ту, что в моем кабинете, у окна. И ширму возьми из моей спальни. Господин Шалопаев будет работать в нашем журнале. Стажером пока что. Спать будет в буфетной. За стол и ночлег вычтешь потом из гонорара.
Она усмехнулась и перевела взгляд на зардевшегося юношу. Тот старался скрыть охватившую его радость: слава Богу, крыша над головой на эту ночь есть. Да и работа какая-никакая предлагается. Спасибо господину Либиду – настоящий друг!
– Понял? – повторила хозяйка. – В буфетной за ширмой. Пока. Приготовишь шалашик нашему Нарциссу и принеси нам чаю с бутербродами. Подкрепиться тоже не лишнее.
– Бегу, моя золотая барынька, бегу, – закивал шустрый Данила и скрылся за дверью гостиной.
– Вы довольны? – Хозяйка обратила взор к облагодетельствованному провинциалу. – Все остальное решим по порядку. Сейчас главное – журнал. Вы поняли?
– А что я должен делать? – неуверенно спросил Самсон.
– Машинописью вы не владеете, – сказала с досадой хозяйка, – но писать-то я, надеюсь, разборчиво можете?
– Да, почерк у меня хороший. А что надо писать?
– Фельетон-бомбу, – злорадно сообщила Ольга Леонардовна, – снаряд, начиненный эротическим динамитом. Он прогремит на всю столицу и повысит наш тираж.
– Повысит?
– Не думайте, что он мал. Наш журнал – единственный в своем роде. Флирт, любовь, страсть, семейные измены, роковые судьбы интересуют каждого человека. Искусство любви – это целый космос. Об Овидии слыхали? Или в гимназиях о нем не упоминают? Впрочем, науку страсти можно постичь и без Овидия. Наш журнал для этого и предназначен. Увидите, через год-два нас будет читать вся Россия!
Ольга Леонардовна перевела дух. Она стояла посреди гостиной и торжествующе смотрела сверху вниз на своего нового сотрудника.
– Идите за стол. Берите бумагу и ручку. Сейчас начнем писать. Кстати, какой псевдоним вы себе выбираете?
Самсон замер в нерешительности. Ему внезапно стало так тоскливо! Как он хотел сейчас оказаться рядом со своей пухленькой исчезнувшей женой.