Кухарка, собираясь на рынок, выскользнула через черный ход. Полицейский поспешил к ней.
- Мадемуазель Агата! Я очень рад, что встретил вас. Может, вы сумеете оказать мне одну услугу? Дело вот в чем. Шеф приказал мне во что бы то ни стало поговорить с мадемуазель Парнак. Сделать это сегодня вообще нелегко, а тут еще и дом полон людей. Будьте любезны, пожалуйста, попросите ее выйти в сад. Хорошо?
Поручение не слишком обрадовало Агату.
- Ладно. Так уж и быть... но как бы мне за вас не нагорело... если я запоздаю с завтраком, так только по вашей милости...
- Сомневаюсь, чтобы у ваших хозяев был сегодня хороший аппетит.
- Ну уж это глупости! Ничто так не действует на желудок, как горе.
Кухарка ушла и очень скоро вернулась вместе с Мишель.
- Вот господин, который хотел вас видеть, мадемуазель. А я пошла, иначе на рынке ничего не останется.
И богиня конфорок двинулась прочь. Твердой ее поступи мог бы позавидовать любой гвардеец, охраняющий Елисейский дворец.
- Что вас привело ко мне, мсье?
- Нам надо поговорить о Франсуа Лепито.
- Вот как?
- Он влип в ужасную историю.
- Тем хуже для него!
- Вряд ли вы так думаете на самом деле.
- Именно так я и думаю! Нечего было тащиться на это свидание! Дурак!
- А откуда вы знаете, что у него было свидание с вашей мачехой? вкрадчиво осведомился Лакоссад.
- Догадалась... Франсуа глуп поразительно: ухаживает за одной, а любит совсем другую...
- И кого же он любит?
- Как кого? Разве не ясно? Меня! Да-да, меня он любит, кретин такой, но не хочет признаться! А все потому, что эта охмурила его: и бедрами-то вихляет, и жеманничает, и воркует, а уж грудь прямо под нос ему сует...
Инспектора позабавила ярость девушки.
- Насколько я понимаю, вы не особенно любите мачеху, а? - прервал он ее.
- Терпеть не могу!
- А это не вы, случайно, стукнули ее по голове?
- К несчастью, нет...
- К несчастью?
- Потому что вся эта история с покушением - просто туфта! Если бы я шарахнула эту красотку по макушке, она бы сейчас лежала рядом с дядюшкой!
- А вы бы угодили в тюрьму, и надолго.
- Да, признаю, это было бы ужасно досадно.
- Слабовато сказано, мадемуазель. Так, говорите, никакого покушения не было? Откуда тогда рана взялась?
- Ударилась, наверное. Уверяю вас, эта особа способна на что угодно.
- Но врач заявил...
- О, этот-то! - сердито оборвала его девушка. - Да он на все готов, лишь бы ей понравиться! Честно говоря, просто не понимаю, и что в этой бабе такого особенного, но ведь всех мужчин превратила в идиотов? Вам, поди, она тоже нравится?
- Никогда об этом как-то не задумывался. А вот вы, конечно, влюблены в Франсуа Лепито?
- Естественно.
- И уверены, что он вас тоже любит?
- Никаких сомнений. Любит, но сам этого не понимает.
- И вы ревнуете?
- Ну и что? Обычное дело!
- Обычное, но очень опасное... Нинон де Ланкло, прекрасно разбиравшаяся в таких вещах, утверждала: "Ревность душит любовь, как пепел - огонь". Кстати, как это вы узнали о свидании Франсуа со своей мачехой?
- Вчера вечером я последила за Франсуа, когда он побежал за мачехой. Разговор у них был короткий, и я догадалась, что они договорились где-то встретиться. Тогда я стала наблюдать за мачехой. Но мне и в голову не пришло бы, что у них хватит наглости встречаться чуть ли не на глазах у моего отца!
- Значит, это он ударил вашу мачеху?
- Отец?! Эта мокрая курица?! Вот уж кто на такие вещи не способен! Он же слушается ее, как собака хозяина!
- Но кто же тогда?
- Говорю же вам, долбанулась где-то, а потом решила напугать всех.
- Что ж, может быть, и так. Очень рад, что поговорил с вами.
- Скажите... положение Франсуа все-таки не очень... серьезно?
Инспектор улыбнулся.
- Ради вас мы не станем причинять ему особых неприятностей.
- Спасибо...
Но все-таки какой кретин!
- После того как мы познакомились поближе, мадемуазель, трудно с вами не согласиться.
Когда Лакоссад пришел к комиссару, тот пребывал в отвратительном расположении духа. Шаллан терпеть не мог всяких светских обязанностей, и необходимость явиться на похороны при полном параде выводила его из себя. Мадам Шаллан, вытащив из шкафа все; что могло потребоваться мужу, благоразумно ушла к себе в комнату.
- Помоги мне надеть этот чертов галстук, Лакоссад!.. Дайте же мне рожок для обуви - он лежит вон там, на столике. Спасибо!
Облачившись наконец, комиссар вновь обрел обычное добродушие.
- Давайте хлебнем немножко черносмородинного вина, и вы мне все расскажете.
Шаллан принес бутылку "Пуйи-Фюиссе" и вино из черной смородины. Приготовив смесь, он опустился в кресло напротив инспектора.
- Ну, теперь валяйте!
- Прежде всего, господин комиссар, скажите, известно ли вам, что Франсуа Лепито настоящий Дон-Жуан и женщины не дают ему проходу?
- Кроме шуток?
Заинтриговав начальство, Лакоссад с большим воодушевлением стал рассказывать, что Франсуа, по всей видимости, до безумия увлечен Соней Парнак, в то время как его не менее страстно любит Мишель.
- Между нами говоря, у вашего Лепито все ли в порядке с головой? Когда человек в его положении имеет счастье вызвать нежные чувства красивой дочки мэтра Парнака...
- Во всяком случае, ваше мнение вполне разделяет главное заинтересованное лицо - сама юная Мишель! А кроме того, есть еще вдова Шерминьяк!
- А это кто такая?
- Владелица дома, в котором живет наш герой. Особа лет под пятьдесят, натуральная Федра! Тоже убеждена, что Франсуа ее боготворит, хотя тот и словом не заикнулся. Парню будет нелегко вырваться из ее когтей!
- Это его забота! Как, по-вашему, кто покушался, Лепито?
- Похоже, нет. Он был просто потрясен, когда услышал, что его любовь подверглась нападению.
- Может быть, та девушка?
- Мишель тоже ни при чем. Но, как она сама говорит, "возьмись я за дело, мачеха тут же б отправилась в мир иной".
- Крошка с характером! Она мне нравится! Но если это не Лепито и не Мишель, то кто же тогда?
- Мадемуазель Парнак полагает, что вся эта история с покушением - я цитирую ее собственные слова - "просто туфта".
- Но зачем тогда?
- Чтобы привлечь к себе внимание.
- В полночь, в саду? Да еще весь этот шум! По-моему, мадам Парнак гораздо больше бы устроило, чтобы ее ночные похождения остались тайной. Нет, такая версия никуда не годится. В то же время очень сомнительно, что тут работал профессионал... иначе бы ей не выжить.
- Загадка...
- Да, не слишком-то мы продвинулись. И что за напасть вдруг свалилась на Парнака? Сначала брат застрелился, потом это покушение... Вырисовывается цепочка, если б не самоубийство Дезире.
- Самоубийство-то, прямо скажем... подозрительное.
- Да, верно, но подкопаться невозможно, придется смириться. Ладно, Лакоссад, пошли, проводим "Мсье Старшего" в последний путь.
Миновав богатые кварталы, растянувшийся кортеж двигался вдоль нескончаемой улицы Курмали. Впереди молча шли мэтр Парнак и его дочь. Остальные, чуть поотстав, как обычно, болтали и злословили о покойнике и его родственниках. Комиссар, шагавший рядом с инспектором, тихонько шепнул:
- Как вам это нравится, а, Лакоссад?
- Да, господин комиссар... Лучше не умирать... По крайней мере надеюсь, что покойники не слышат.
- Странно, как это вы не вспомнили сегодня какую-нибудь подходящую поговорку.
- Ну как же! Китайцы, например, говорят: "На похоронах богачей есть все, кроме людей, которые бы о них пожалели".
- Всякий раз поражаюсь мудрости сыновей Неба.
На ходу провожающие перемешивались: одни слишком торопились, другие, напротив, еле передвигали ноги, и комиссар оказался рядом с Роже Вермелем. Тот вежливо приветствовал соседа.