- Как вы думаете, Герасим, - произносит он задумчиво, - сможем мы добраться до этого золота?
Пожимаю плечами:
- А почему бы и нет, пуркуа па, как говорят французы. Если только это золото действительно существует...
Сперанский мотает головой:
- Я не о том... Ведь если уже сейчас идет стрельба на улицах, то, располагая материалами по дневникам, заинтересованные лица могут до определенного предела идти за нами по пятам...
Согласен с ним, что так может случиться, и нам будет более чем нелегко.
- Не исключено... - подтверждаю его предположение.
- Может быть, следовало бы привлечь больше серьезных и обученных людей?
- Вопрос, конечно, интересный, Афанасий Сергеевич... - улыбаюсь я его сомнениям и страхам, вполне, разумеется, обоснованным. - Но как вы себе представляете реакцию толпы вооруженных парней перед сотнями килограммов золота?
Историк удивлен:
- Разве вы не доверяете своим людям?
Развожу руками:
- Не то чтобы не доверяем... Но в настоящее время на базе из старой гвардии только я. Остальные на заданиях. А искушать неискушенных не стоит.
Историк задумчиво кивает:
- Что ж, может быть, вы и правы. Может быть... А вы сами-то не боитесь соблазниться? Ведь вам, наверное, никогда не приходилось иметь дело с сокровищами? - вдруг спрашивает он.
- Ну почему же не приходилось, - улыбаюсь я. - Правда, это были сокровища не в буквальном смысле слова. Однажды я перевозил с товарищем четыреста миллионов долларов в ценных бумагах...
- Я в нем уверена, - встревает в разговор Катя; - Кто-кто, а уж Герасим - стойкий товарищ... - улыбается она, лукаво глядя на меня.
- Мне кажется, Катя, что вы абсолютно правы! - легко соглашается с ней Сперанский, сразу повеселев.
Глава четырнадцатая
Дача приятеля Афанасия Сергеевича находится в Кавголовском садоводстве у озера Хепоярви.
- Как думаете, Афанасий Сергеевич, - спрашиваю историка, повернув по его указанию направо, - ваш друг не мог поинтересоваться, что в тетради?
Афанасий Сергеевич молчал на протяжении всего пути, думая о чем-то своем.
Катю я оставил на базе готовиться к дальней дороге. Согласилась она очень неохотно, и то лишь после того, как я предложил ей смотаться в Питер и купить все, что может понадобиться женщине в дороге. Получив на руки две тысячи долларов, Катя сдалась и осталась ждать, когда ее вызовут на контрольный пункт, откуда пойдет машина, специально для нее выделенная генералом.
- Тетрадь запаяна в полиэтилен и в специальном футляре помещена в мешок с удобрением... - говорит историк. - Мой товарищ об этом не знает, а удобрение оставлено мне на осень. Так что беспокоиться нечего.
Мне приходится признать, что Афанасий Сергеевич поступил как профессиональный конспиратор.
- Вон тот домик с новой крышей, - показывает Сперанский на одноэтажную дачу, сверкающую на солнце новыми оцинкованными листами железа.
Через два дома останавливаю машину. Выбираемся на залитую солнечным светом, пыльную улочку.
Дачники копошатся в грядках на своих участка в шесть соток.
Нас никто не встречает.
- Где же ваш друг? - спрашиваю Афанасия Сергеевича, глядя на закрытую дверь дома.
- Должен был уже приехать... - отвечает историк удивленно. - Обычно он пунктуален. Впрочем, у него нет машины. Возможно, что-то произошло с расписанием электричек.
Проходим в калитку.
- А! Он здесь! Замка на двери нет!.. - радостно восклицает Афанасий Сергеевич, убыстряя шаг. - Или спать завалился, или к соседям пошел поболтать... - объясняет он мне отсутствие встречающих.
Трогаю локтем пистолет за поясом под легкой рубашкой навыпуск. Не нравится мне, когда нужные люди в нужный момент отсутствуют.
Историк толкает входную дверь, она легко поддается. Заходим внутрь.
- Всеволод! - кричит историк с порога.
- Я здесь! - доносится голос из дальней комнаты.
Афанасий Сергеевич, улыбаясь, поворачивается ко мне и подмигивает, мол, он же говорил, что его приятель пунктуален.
- Он курит? - тихо спрашиваю историка.
- Нет, но это, наверно, его сосед забегал, тот вечно дымит своим "беломором", - бросает на ходу Афанасий Сергевич, проходя в большую комнату.
В доме пахнет отнюдь не папиросами отечественного производства... Впрочем, кто знает, может, "беломорщик" перешел теперь на "парламент". Приятель Афанасия Сергеевича садит в кресле с книгой. При нашем появлении он встает.
- Здравствуй, Всеволод! - говорит историк, протягивая приятелю руку.
У приятеля вид, мягко говоря, бледный, как будто его уже сутки мучает понос, но Афанасий Сергеевич этого не замечает.
- Вот заехал с товарищем... - говорит он, оборачиваясь и показывая на меня. - У него здесь недалеко, в Токсове, тоже дача. Он попросил подкинуть ему мешочек-другой с удобрением...
Надо же, как историк умеет, оказывается, гладко врать.
- Сейчас такого в городе не достанешь, так что я заберу парочку... говорит Афанасий Сергеевич.
- Да конечно же, Сергеич, о чем разговор, ты же их и покупал... соглашается Всеволод, и руки у него заметно дрожат. Определенно здесь что-то не так. Я уже лезу за оружием. И плевать мне, что обо мне подумает этот Всеволод. Поздно...
- Стоять!! Руки на стену!! - орет, врываясь в комнату, детина с израильским УЗИ гонконгского производства. Вообще-то, такие китайские подделки могут клинить после второго или третьего выстрела, но в тесном помещении хватит и короткой очереди, тем более что вслед за детиной появляются еще двое с такими же игрушками в руках.
Историк ошеломленно смотрит на вооруженных людей. Рожи у гостей как на подбор, такие, какие можно встретить на специальных досках в виде фоторобота с пометкой: "Внимание, их ищет милиция!"
Стою, повернувшись лицом к стене, держу руки на затылке.
- Лбом в стену, ноги назад! - командует чернявый парень с короткой стрижкой боксера.
Выполняю команду. Его самого, могу поручиться, не раз ставили к стене омоновцы. От них и научился малыш специальным командам... Меня обыскивают и находят пистолет.
- Ни фуя себе дачник! - ржет чернявый. - Ах ты, сука! Ментяра позорная! - рычит он и бьет ногой мне в живот.
Пелена застилает глаза, и дыхалка резко куда-то пропадает. Второй удар автоматом в шею, и дневной свет в комнате меркнет... Прихожу в себя уже на полу. Никто мной не занимался, так и оставили лежать у стены. Думаю, без сознания я пробыл минуты две. В голове гудит, лежу, не шевелясь. Приоткрыв глаза, пытаюсь сориентироваться в пространстве.
Возле меня стоит стул, и на нем сидит кто-то из налетчиков, - вижу белые кроссовки с налезающими на высокие задники джинсами. Размер обувки впечатляет.
- Где эта херня, за которой ты прикатил сюда?! - узнаю голос чернявого, он обращается к историку.
Значит, Афанасий Сергеевич тоже здесь, в комнате.
- Я же сказал вам, в сарае. Нам нужно было взять пару мешков удобрений... Если хотите, можете их забрать себе... - говорит историк таким убедительным голосом, что даже я не смог бы заподозрить его в неискренности.
Молодец Афанасий Сергеевич, но его пока не взяли в полный оборот. Если мне не удастся встать, он им все выложит, а потом нас здесь пришьют, как котят.
- Ты мне, чмо, не лепи горабатого! Фуфлыжник фуев! - рычит на историка чернявый, видимо, знакомый с зоновской баландой не по рассказам старших товарищей. - Я тебя, сука, на шнурки сейчас распущу!.. Где эта херня?!
Слышу звук оплеухи. Афанасий Сергеевич кхекает, но не сдается:
- Я же вам говорю, в сарае... Удобрение...
- Ну ты, сука гребаная! - шипит зловеще чернявый. - Счас ты у меня, падла, сам удобрением станешь!
Пора вступать в игру. Издаю глухой стон, но не шевелюсь.
В комнате сразу наступает тишина..
- Че эта тварь там вякает? - после паузы спрашивает чернявый, имея в виду меня.