Девушка рыдает, не в силах оторваться от моего комбинезона, и не смотрит по сторонам.
Держа автомат в правой руке стволом вниз, левой молча глажу вздрагивающие плечи Майи.
Сколько раз за этот месяц мне приходилось вот так гладить плечи рыдающих девушек, и почти всегда в сходной ситуации. Какая-то нескончаемая война у нас в России. Откуда это? Почему?
К нам подходит Бродский, кладет мне руку на плечо и молча смотрит на рыдающую дочь.
Майя наконец замечает отца, всхлипывая, тянется к нему.
Отхожу на несколько шагов, достаю сигареты и, держа автомат под мышкой, щелчком выбиваю одну из пачки. Кто-то из боевиков Бродского услужливо щелкает зажигалкой. Хамед отдает какие-то приказания своим людям по уборке территории. Я молча курю, наблюдая за мафиози и его дочерью.
Майя пытается что-то объяснить отцу. Тот подает девушке блокнот и ручку.
Хамед подходит к Бродскому и как бы невзначай заглядывает в блокнот. Майя почему-то резко отстраняется от телохранителя, но тот уже схватил ее за волосы и рвет на себя. Я вскидываю "бизон", но Хамед прикрылся Майей. Виталий Валерьевич бросается к телохранителю. Тот подается назад вместе с девушкой.
Гремит выстрел. Бродский отлетает на шаг и валится на спину.
- Папа! Не-надо!!! - слышу исполненный горя и отчаяния крик Майи, крик, от которого у меня сжимается сердце.
Даже Хамед на миг растерялся, но этого мига мне более чем достаточно всаживаю весь оставшийся в шнеке запас патронов ему в брюхо. Хамед отлетает к машине. Ни один патрон не пропал даром. Уже стоя над телом предателя, слышу сухой щелчок сработавшего вхолостую ударника затвора. Отовсюду на выстрелы сбегаются боевики Бродского. Склоняюсь вместе с Майей над Виталием Валерьевичем.
- Быстро аптечку! - приказываю парню, присевшему рядом.
Тот срывается с места. Вокруг мафиози толпятся его люди. Они потрясены и растерянно переминаются.
- Папа! Папа! Ответь!! Как ты?!! - рыдает Майя и нервно гладит то руки, то плечи, то лицо своего отца.
Мафиози, превозмогая боль, улыбается:
- Девочка! Ты заговорила?! - Он тянется к ней окровавленной рукой и теряет сознание.
Приносят аптечку. Быстро делаю противошоковый укол. Наложив на рану тампон, прошу, чтобы окружающие помогли мне. Мафиози приподнимают, чтобы я мог сделать ему перевязку.
Взглядом нахожу боевика, которого видел в доме. Похоже, он среди своих за старшего. Обращаюсь к нему:
- У вас есть врач? Свой врач?
Парень кивает.
- Сейчас вызовем, - говорит он и бежит к одной из построек.
Делаю перевязку. Пуля пробила правый бок. Если Бродскому вовремя окажут квалифицированную медицинскую помощь, он будет жить. Боевики переносят его в дом, укладывают на кровать в одной из комнат. Объясняю приставленным к раненому боевикам, что они должны делать. В помощниках у меня недостатка нет.
Майя не отходит от отца и говорит, говорит не умолкая, успокаивая его. Сознание уже вернулось к нему, он слабо улыбается, слушая журчание ее речи.
Выхожу в коридор. Здесь собрались свободные от поручений боевики.
- Как ваши парни? - спрашиваю их.
- Из тех, кто был с Майей, только двое остались в живых... - отвечает кряжистый, низкорослый паренек, поправляя на плече ремень автомата. - Да и то в паршивом они состоянии.. Пытали их... - злобится он.
Выхожу на веранду. Возвращается парень, которого я посылал вызвать доктора.
- Сейчас все будет в ажуре... - говорит он. - Я по рации связался с домом, объяснил ситуацию. Там Сарыч за старшего остался, он уже договаривается с военными, доктора на вертушке доставят.
- Отлично... - хвалю боевика за расторопность. - Часик-полтора Виталий Валерьевич еще продержится... Теперь вот что... - достаю сигареты и предлагаю парню. - Тебя как зовут?
- Жека... - отвечает он, щелкая зажигалкой.
- Вот что, Жека, подтяни сюда как можно больше людей. Вашего шефа нельзя будет дергать отсюда пару дней. А место это, сам понимаешь, засвечено.
Парень кивает.
- Все сделаем в лучшем виде... - обещает он. - Я из города таких бойцов вызову, хрен нас дивизия возьмет. Все зубы сломают!
- Давай, давай, зубастый, - смеюсь я, хлопая его по плечу.
Снова вхожу в дом. Боевики все так же толкутся возле дверей в комнату, где лежит их раненый шеф. Подзываю кряжистого. Тот мгновенно оказывается рядом, вообще все боевики выполняют мои приказы беспрекословно, и то и дело замечаю на себе их восхищенные взгляды. Еще бы - в одиночку очистил весь дом. Они-то подняли бы своей пальбой шум на всю округу, операция заняла бы часа два, и бог знает, сколько народа зря полегло бы...
- Отправь кого-нибудь за нашими машинами, - говорю кряжистому. - И выставь посты на возможных подходах к заимке.
Вхожу в комнату к раненому Бродскому.
- Герасим... - хрипит мафиози с кровати. Майя вытирает ему лицо мокрым полотенцем. Сажусь возле изголовья на свободный стул.
- Как там? - спрашивает он.
- Не разговаривайте... - советую ему. - Не тратьте силы. Сюда летит вертолет с вашим врачом. Подтягивается подкрепление из города. Все будет нормально. Как только долетит врач, я отлучусь ненадолго. Наведаюсь в гости к вашему "другу"...
Он тянется к моей руке. Опережаю его и сам пожимаю ему руку. Чувствую слабое ответное пожатие.
- Спасибо, Герасим...- шепчет он, закрывая глаза.
Майя с благодарностью смотрит на меня. Выхожу из комнаты.
Лишних людей в коридоре больше нет - все заняты подготовкой к возможной обороне заимки.
Глава двадцатая
В два ночи прилетел вертолет с хирургом. Через полчаса я уже был спокоен за жизнь Виталия Валерьевича. Подзываю к себе Жеку:
- Где дом Колонкова - знаешь?
- Не раз там бывал, - кивает он.
- Подготовь машину, поедешь со мной. Нужно проскочить так, чтобы ни один сонный мент нас не тормознул...
Жека усмехается:
- И так никто не остановит! Менты наши машины знают, тем более ксивы есть "без досмотра" - все как полагается.
Подхожу к Майе. На время операции она перешла в гостиную. Боевики приготовили ей чай, принесли фрукты. Помещение они тоже прибрали и даже помыли полы. Правда, новые стекла вставлять пока никто не собирается. Тепло.
- Я скоро вернусь, - говорю, подходя к Майе.
Девушка порывисто поднимается с дивана и прижимается ко мне всем телом. Волосы у нее почему-то пахнут ландышем.
- Это очень опасно? - тихо спрашивает она, глядя на нагрудный карман комбинезона, из которого топорщится, распирая матерчатый клапан на липучке, шнековый магазин к "бизону".
- Не опасней, чем прогулка под дождем, - шучу я.
- Может, тогда кто-нибудь съездит вместо тебя? - спрашивает она наивно.
- Не уверен, что кто-то другой там придется ко двору, - отвечаю мягко и усаживаю Майю на диван. Присаживаюсь рядом с ней.
- Гера... - говорит она, опуская глаза и теребя рукав моего комбинезона, - не уезжай от меня... никогда...
Даже не знаю, что ей ответить.
- Шеф, машина готова! - докладывает Жека и этим спасает меня от неуместного сейчас разговора.
Упруго поднимаюсь на ноги, подхватываю автомат.
- Мы еще поговорим об этом, Майя, - обещаю девушке и быстро выхожу в коридор. Женька, топоча своими армейскими "берцами", следует за мной.
Оставляю Евгения у машины. Уже светает, и народ в городе скоро потопает на работу. Но здесь, в двенадцати км от Омска, просыпаются пока только птицы.
Огромный домина, с просторным участком вокруг него, окружен высоким кирпичным забором. Я притаился в зарослях дикой малины метрах в ста от забора и уже минут десять наблюдаю за двумя охранниками, которые заняли позицию на выезде в небольшой ямке, заросшей по краям кустиками красной смородины.