— Раймонд, продолжай!
Раймонд сидел на корточках, рядом с диваном. По команде Клорис он поднял голову и странно посмотрел на эту извивающуюся перед ним пару — Нину и Мартина.
— Подумать только… А я ведь уже очень давно, очень давно знала, куда это приведет! — голос Раймонда дрогнул, ему показалось, что текст пьесы зазвучал в его устах слишком двусмысленно. — Я видела этот зловещий плод, ныне наполненный ядовитым соком, когда он был еще совсем зелен. Почему я не раздавила его тогда?..
— Сэм, теперь ты! — приказала завороженная Клорис.
Сэм все еще продолжал стоять у дверей, метрах в пятнадцати от остальных.
— Полагаю, что, если бы вы его раздавили, — прокричал он оттуда, — Маркиз бы просто умер! Плод, о котором вы говорите, это апельсин. Только вместо сока в нем алая кровь Альфонса… Сударыня, мой авторитет в области порока настолько велик, что имеет смысл послушать меня со вниманием…
Сэм сказал это так, словно сейчас он действительно расскажет всю правду. Правду о Нине!..
— Мартин… — прошипела Нина, требуя, чтобы он немедленно продолжал.
— Порок — это целая страна, — Мартин улыбнулся, продолжая смотреть Нине в глаза. — Страна, в которой есть абсолютно все: хижины пастухов, ветряные мельницы, ручьи, озера… Впрочем, там есть и глубокие ущелья, пышущие огнем и серой, дикие пустыни. Вы найдете там заброшенные колодцы и дремучие леса, в которых обитают хищные звери… Вы следите за моей мыслью?..
— Да! — подхватила Нина. — Это поистине необъятная страна, процветающая под покровительством небес. И что бы ни стряслось с человеком, причины следует искать там, в той стране… Я расскажу вам о своем детстве… Вы сможете лучше меня понять. Ребенком и даже позднее, уже девочкой-подростком, я смотрела на мир как бы через подзорную трубу… Но только повернутую раструбом к себе. Так научили меня родители и все окружающие… Так велит общественная мораль и традиционное воспитание…
— Я смотрела в эту перевернутую подзорную трубу, — прервал ее Раймонд и так неожиданно, так эмоционально, что все вздрогнули. — Я смотрела в эту перевернутую подворную трубу и видела очаровательные газоны, совсем крошечные, с зелененькой травкой, Вокруг нашего дома. Моей детской душе было хорошо и спокойно от этого невинного, игрушечного пейзажа. Я верила, что, когда вырасту, газоны просто станут пошире, а травка повыше. И я буду жить так же, как все вокруг — счастливо и безмятежно… Но вдруг, сударыня, в один прекрасный день со мной происходит нечто…
— Без всякого предупреждения, — кричит Сэм и, угрожающе топая ногами, идет на Нину, — без малейшего намека — просто приходит, и все! Внезапно осознаешь, что смотрела на мир не так!
— Что, оказывается, глядеть-то надо было не в большое окошечко, а в маленькое! — фальцетом кричит Раймонд и вскакивает. — И все в твоей жизни переворачивается!
В глазах Нины зло и испуг. Она переворачивается на спину и замирает, опершись на руки и поджав ноги.
— Я не знаю, когда это открытие сделал маркиз, — говорит Нина, глядя с пола на двух нависающих над нею мужчин — Раймонда и Сэма. — Но такой день был и в его жизни… Наверняка был… Неожиданно его взору открылось то, о чем он и не подозревал! Он увидел, как из далеких расщелин поднимаются языки желтого пламени… Он заглянул в кроваво-красную клыкастую пасть зверя, высунувшегося из чаши… И он понял: его мир безграничен, и есть в этом мире все. Абсолютно все! И потом ничто уже не способно было удивить маркиза…
— А марсельская история с отравленными анисовыми конфетами, которую вы упомянули, — Мартин встает с пола, как бы закрывая собой Нину от Раймонда и Сэма, — Что ж… Это совершенно невинный эпизод… Мальчик, играя, оборвал бабочке крылья… Только и всего…
Повисла тяжелая пауза.
Словно смерть зашла сейчас в эту залитую солнцем студию и трижды взмахнула своими черными крыльями. Трое мужчин стояли вокруг одной лежащей на полу женщины и с ненавистью смотрели друг на Друга.
— Все равно я ничего в этом не пойму, — Клорис продолжила с дивана текст пьесы. Она сказала это медленно, вдумчиво, словно догадалась, что все развернувшееся перед нею действо имеет глубокий подтекст. — Ничего не пойму… Как бы красноречиво вы ни объясняли…
— Занавес! — крикнул Мартин и, то ли по собственному решению, то ли не выдержав направленных на него взглядов, опустился, чтобы поднять с пола Нину.
Нина вскочила на ноги и отряхнулась.
— Мартин, вы потрясающий! — руки Нины были на его плечах, она смотрела Мартину в глаза и льнула к нему всем телом. — Я была просто заворожена! Величайший талант! Вы гений, Мартин!
Сэм и Раймонд стояли у нее за спиной и с ненавистью смотрели на Мартина. Сэм уже знает, что Раймонд страстно влюблен в Нину. Раймонд понял, что Сэм спал с ней, как только те появились в студии на репетиции.
Только Мартин думает, что «он их сделал» как актер…
Я был ни жив, ни мертв, посмотрев эту сцену. Да и мои друзья тоже. На пятьдесят седьмом этаже одного из нью-йоркских небоскребов сейчас происходило что-то действительно ужасное. Что-то дьявольское… Чудовищная, хищная, отрицательная энергия! Мы чувствовали ее даже здесь, в России!
Причем мы ведь получаем непрямую информацию. Она закодирована, пропущена через информационную матрицу и заново восстановлена со значительным изменением параметров. То, что мы видим, — это искусственная картинка. Но даже она излучала отрицательные волны и заставляла нас содрогаться!
— Гаптен, а что у нас с параметрами сгущения? — спросил Андрей, едва мы перевели дух.
Гаптен посмотрел на экран своего компьютера.
— Получается, — сказал он через минуту, — что если все пойдет так же, как было в случае с Копьем Власти, то до воплощения Тьмы остаются еще сутки. Да, примерно одни сутки.
В дверь постучали, и на пороге центрального узла появился один из сотрудников Гаптена — встревоженный, запыхавшийся.
— Гаптен, на Данилу совершено покушение… — выпалил он.
— Черт! Так я и знал! — закричал Гаптен. — Что с ним?!
— Да все в порядке… Но сам факт…
— А что, что случилось?! — я был в шоке.
— Автомобильная авария, — ответил молодой человек. — Мы бы подумали, что случайность, но перед этим…
— Господи, да что же такое! — у Гаптена затряслись руки. — Не томи!
— Перед этим произошел обрыв высоковольтного кабеля. Данила чуть было не пострадал. Мы нейтрализовали угрозу. Подумали, что случайность… А вот две случайности подряд…
— Да… Две темные случайности… — Гаптен схватился за голову. — Что же делать-то?
— Надо еще раз попытаться его отговорить! — сказал я. — Я уверен, что он прислушается к нашему мнению. Ведь уже есть факты!
— Но он не знает, что его охраняют? — спросил Андрей.
— Нет, не знает, — замотал головой Гаптен.
— Ему, по крайней мере, нужно об этом сказать, — Андрей серьезно посмотрел на нас с Гаптеном. — Чтобы он мог прибегнуть к помощи, если потребуется…
— Да, да! Ты совершенно прав! — согласился Гаптен. — Кто будет с ним говорить?
Повисла пятисекундная пауза. Мы были в некоторой растерянности. Я чувствовал себя неловко. Я стыдился своего прежнего желания заточить Данилу в бункере, как узника, ссылаясь на его «неадекватность». Гаптен был против ухода Данилы. Так что тот от него, по сути, сбежал…
— Могу я поговорить, — предложил Андрей. — Но я боюсь, он на меня больше всего сердится. Думаю, лучше всего будет, если это все-таки сделает Анхель.
— Да, надо мне, — согласился я.
Мобильный телефон Данилы был занят.