Но кого это волнует? Если уж говорить, возмездие ждало нас намного раньше. Город должен был рухнуть вокруг меня.
После университета подруга заговорила о свадьбе:
– Я хочу за тебя замуж, лягушонок. Хочу жить с тобой и родить тебе ребенка. Мальчика с таким же большим хозяйством, как у тебя.
– Я не могу, – ответил Ёсия. – Я тебе раньше не говорил, но я – дитя Божье. А потому не могу жениться на ком попало.
– Что, правда?
– Правда, – ответил Ёсия. – Правда. Извини, конечно.
Теперь он встал на колени, зачерпнул песок и медленно ссыпал его сквозь пальцы. Потом зачерпнул еще одну пригоршню, и еще… Холодный песок тек меж пальцев, а он вспомнил, как в последний раз пожал ссохшуюся руку Табаты.
– Ёсия, долго я не протяну, – хрипло говорил Табата. Ёсия попытался было ему возразить, но тот лишь слабо кивнул. – И это ладно. Жизнь – кошмарный сон. Мне показали дорогу, и до-сюда я смог добраться. Но перед смертью я должен сказать тебе вот что. Мне стыдно это гово-рить, но сказать я должен. Меня часто посещали дурные мысли о твоей матери. Как ты знаешь, у меня есть семья, и я люблю ее всем сердцем. А у твоей матери – душа невинная. Но несмотря на это, я жаждал ее тела. И не мог себя удержать. За это я хочу извиниться перед тобой.
«Извиняться здесь не за что. „Дурные мысли“ посещали не только вас. Даже я, ее сын, и тот стоял на пороге искушения», – хотел было сказать Ёсия, но передумал. Скажи он, Табата лишь расстроится. Ёсия молча взял его руку и долго сжимал ее. Будто хотел передать по руке все, что творилось у него на душе. Наше сердце – не камень. Камень и тот рано или поздно пре-вратится в песок. А вот сердце – нерушимо. Будь то добро или зло, мы можем до бесконечности передавать друг другу эту неощутимую субстанцию. Все божьи дети могут танцевать. На сле-дующий день Табаты не стало.
Ёсия стоял на питчерской горке, вверив себя потоку времени. Откуда-то издалека доноси-лась сирена «скорой помощи». Задул ветер, разгулял траву, выслушал ее песню и утих.
– Боже! – вырвалось из уст Ёсии.
Таиланд
Раздалось объявление: «Самльёт сичас объезжат плёхой турбульентось. Просьба заньять свои место и застьегнуть ремьень». Сацуки думала о своем и не сразу поняла, что на ломаном японском объявила тайская стюардесса.
Сацуки прошиб пот. Очень душно, будто ее обдает жаром. Все тело пылало, капроновые колготки и бюстгальтер стискивали его. Вот бы все это скинуть, остаться совсем без одежды, думала она. Сацуки приподняла голову и огляделась. Судя по всему, от жары страдала только она. Остальные пассажиры бизнес-класса, прячась от холодных струй кондиционера, укутались по шею в пледы и смирно спали. Пожалуй, у меня прилив жара. Она покусывала губы, пытаясь сосредоточиться на чем-нибудь и забыть о приступе. Открыла книгу на заложенной странице и принялась читать дальше. Но отвлечься, естественно, не получилось. Жар просто необычный. А до посадки в Бангкоке еще долго. Она попросила у проходившей мимо стюардессы воды, нашла в сумке коробочку и отправила в рот гормональные таблетки, которые забыла выпить накануне.
Она в очередной раз убедилась, что климакс – не что иное, как насмешливое предупрежде-ние Бога человечеству, искусственно продляющему себе жизнь. Или гадкая шутка. Еще какие-то сто лет назад средний срок жизни не превышал пятидесяти лет, и женщины, жившие после кли-макса двадцать, а то и тридцать лет были примером из ряда вон выходящим. Проблема даже не в том, чтобы поддерживать организм после того, как яичники или щитовидная железа перестанут нормально выделять гормоны, не в возможной связи снижения уровня эстрогенов после прекра-щения месячных и болезни Альцгеймера. Для большинства людей нормально питаться каждый день – куда более важная задача. Если задуматься, развитие медицины лишь добавило человече-ству проблем, раздробило их и тем самым все только усложнило.
Для большинства людей нормально питаться каждый день – куда более важная задача. Если задуматься, развитие медицины лишь добавило человече-ству проблем, раздробило их и тем самым все только усложнило.
Спустя время сделали еще одно объявление. На этот раз – по-английски: «Если среди пас-сажиров есть врач, просьба обратиться к стюардессам».
Кому-то плохо? Сацуки хотела было вызваться, но затем передумала. Раньше она уже де-лала так дважды, и всякий раз как назло в том же самолете летел практикующий терапевт. Ста-рая гвардия, они чувствовали себя спокойно и уверенно, словно командовали на передовой, и с первого взгляда видели в Сацуки специалиста-патолога без всякого боевого опыта.
– Я справлюсь сам, коллега, – говорили они. – Не затрудняйте себя.
Ей холодно улыбались, и ничего не оставалось, как что-то промямлить, извиниться и вер-нуться на место. И дальше смотреть никакой фильм.
Но может, на этот раз действительно здесь не окажется ни одного врача, только я. Или у больного – проблемы с иммунитетом щитовидки. Если это так, хотя вероятность крайне невели-ка, я тоже могу пригодиться. Сацуки вздохнула и нажала кнопку вызова стюардессы.
Международная конференция специалистов-эндокринологов проводилась четыре дня в бангкокском отеле «Марриотт». Конференцией она именовалась официально, а на деле больше напоминала воссоединение огромной семьи эндокринологов мира. Все участники работали в одной области и почти все прекрасно друг друга знали. А кто не знал, того знакомили. Тесный круг. Днем звучали научные доклады, велись прения и дискуссии, а по вечерам устраивали частные приемы. Собирались близкие друзья, освежалась старая дружба. Все пили австралийское вино, говорили о железах, обменивались слухами, хвастались новыми должностями, рассказывали профессиональные анекдоты, распевали в караокэ песню «Бич Бойз» «Surfer Girl».
В Бангкоке Сацуки проводила почти все время со своими друзьями из Детройта. С ними было приятнее всего. Сацуки проработала в больнице Университета Детройта около десяти лет – там она вела свои научные исследования. Однако со временем у нее испортились отношения с американским мужем – аналитиком ценных бумаг. У того с годами возникла алкогольная зави-симость, а вдобавок завелась женщина. Причем хорошая знакомая Сацуки. Первым делом они с мужем разъехались, и целый год общались только через адвокатов. «Решающим в нашем разры-ве было то, что ты не хотела детей», – настаивал муж.
Лишь три года назад они завершили бракоразводный процесс. А спустя несколько месяцев на стоянке университетской больницы кто-то разбил лобовое стекло и фары ее «хонды-аккорда». Больше того – на капоте белой краской написали «машина джапа» . Она вызвала по-лииию Приехал огромный темнокожий полицейский, заполнил заявление о нанесенном ущербе, а в заключение сказал:
– Доктор, здесь – Детройт. В следующий раз покупайте «форд-таурус».
Все это отбило у Сацуки желание оставаться в Америке, и она решила вернуться в Японию. Нашла себе должность в больнице Токийского университета.
– Наши многолетние исследования едва начали давать плоды. Ты не можешь уехать имен-но сейчас, – уговаривал ее коллега-индус. – Иди все своим чередом, и «нобелевка» у нас в кар-мане.
Но Сацуки своего решения не изменила. Что-то в ней оборвалось.
Конференция завершилась, и Сацуки осталась в гостинице одна.
– Мне удалось совместить поездку с отпуском, так что поеду на курорт, дам себе отдых, – сказала она знакомым. – Буду читать книжки, плавать, пить в шезлонге у бассейна прохладные коктейли.
– Везет тебе, – отвечали ей. – Расслабляться порой просто необходимо. Полезно в том чис-ле и для щитовидки…
Она пожала приятелям руки, обнялась с ними на прощанье, договорилась о следующей встрече и была такова.