Его пальцы, сжимающие ручку, побелели, и она, сама того не желая, посочувствовала ему.
Мэри продолжила свой рассказ:
— Предполагалось, что Киссриверский маяк будут обслуживать минимум два смотрителя. Помощники приезжали и уезжали, а семья Кейлеба не трогалась с места. Маяк стал домом для всех нас.
Она рассказывала о том, как Кейлеб рос, как мать возила его каждое утро на лодке через залив, чтобы он мог ходить в школу в Дьюитауне.
— Там мы с Кейлебом и познакомились, — сказала Мэри. — Мы поженились в 1923-м, и тогда же я стала помощником смотрителя. Но я немного тороплю события.
У нее пересохло во рту. Она бы с удовольствием что-нибудь выпила, но спиртные напитки были категорически запрещены в доме престарелых. Поэтому Мэри вздохнула и снова сосредоточилась на посетителе.
— Так ты спрашиваешь, как проходил день смотрителя? Он бегал вверх-вниз по лестнице, вот как. — Мэри улыбнулась. — Я до сих пор во сне поднимаюсь по этой лестнице, двести семьдесят ступенек. Когда я просыпаюсь утром, у меня болят ноги, и готова поклясться, что от моей подушки пахнет керосином. Думаю, ты бы назвал такую жизнь монотонной, но, оглядываясь назад, я бы так не сказала. Штормы, разбитые лодки, которые выносило на берег. А как насчет той ночи, когда из-за тучи москитов погас фонарь? Хочешь об этом послушать?
— Я буду рад послушать обо всем, о чем вы захотите мне рассказать.
— У тебя случайно нет с собой сигаретки?
— Нет, — Пол выглядел удивленным. — Извините.
Мэри разочарованно покачала головой и принялась рассказывать о первом лете на маяке после их свадьбы с Кейлебом. В тот год москиты были крупными, словно стрекозы, и они летели на огонь в таком количестве, что свет маяка не был виден с моря.
Потом она рассказала Полу о первом кораблекрушении в жизни Кейлеба. Она знала эту историю наизусть, потому что слышала ее от мужа очень часто. Крушение произошло однажды утром в 1907 году, когда четырехмачтовая шхуна «Агнес Лоури» села на мель недалеко от берега.
— Корабль просидел на мели некоторое время к тому моменту, когда Кейлеб и его отец вместе со спасателями приплыли к ней, — сказала Мэри. — Они видели людей на палубе, которые махали им, думая, что вот теперь их наконец спасут. Но ничего не получилось. — Мэри описала безуспешные попытки снять судно с мели, нарочно затягивая рассказ и получая от этого удовольствие. — Когда шхуна развалилась пополам, люди начали прыгать в воду, потом пытались плыть к берегу, но они не знали, насколько коварно море. К лодке спасателей волны приносили уже мертвые тела. — Мэри поежилась, вспоминая, как Кейлеб всегда понижал голос, говоря об этом.
Кто-то в гостиной включил телевизор, и он заорал так, что стало слышно на веранде, потом звук убавили.
— Отец Кейлеба умер перед самой нашей свадьбой, — продолжала Мэри. — Кейлеб подал прошение, чтобы его назначили смотрителем, и легко получил это место. Несколько недель он работал без помощника. Так что на маяке был только он и его мать-инвалид, когда в Кейлеба попала молния.
— Правда? — Ее слова явно произвели впечатление на Пола Маселли.
— Да, в самом деле. Ужасная вещь, и должна тебе сказать, что я только рада, что меня при этом не было. Кейлеб стоял на ступеньках внутри маяка, когда молния ударила в башню и электрический разряд пошел вниз по всем двумстам семидесяти стальным ступеням. У Кейлеба онемели ноги, но он не мог позволить огню погаснуть. Нет, сэр. Он дополз до верхней площадки и проработал всю ночь. — Мэри посмотрела на гавань и подумала, как это было похоже на Кейлеба. — Так вот жили в старые времена. У людей было чувство ответственности. Они гордились своей работой. Это не то что вы, молодые, сейчас.
Мэри закрыла глаза и пару минут молчала, добившись того, что Пол Маселли спросил, не утомил ли ее рассказ. Она посмотрела на него.
— Нет. У меня для тебя есть еще одна история. О «Мираже». Так назывался корабль. «Мираж». Это был траулер. — Мэри говорила так тихо, что Полу пришлось поднести диктофон почти к самым ее губам, чтобы сделать запись. — Это был март 1942 года. Ты ведь знаешь, что тогда было?
— Война? — уточнил Пол.
— Война, — кивнула Мэри. — К этому времени на маяк провели электричество, так что нам больше не приходилось беспокоиться о том, чтобы проверять часовой механизм или протирать стекла. Мы не уехали потому, что кто-то должен был остаться на маяке, и нам казалось, что вся война проходила здесь, у этих берегов. Во всех домах на Косе действовало затемнение, свет маяка был приглушен. На берегу запрещалось разводить огонь или зажигать фонари, потому что немецкие подлодки увидели бы силуэты наших кораблей. Но это не слишком помогало. В то время немецкие субмарины топили по одному нашему кораблю в день.
Мэри помолчала, давая Полу возможность осознать ее слова.
— Так вот, однажды утром, перед самым рассветом, Кейлеб был наверху в ламповой и оттуда разглядел лодку, которую уносило в море. Кейлеб разглядел в ней двоих мужчин Он спустился вниз, сел в моторку и направился к ним. Было холодно, ветрено, и Кейлеб сомневался, что доберется до этих несчастных, но ему это удалось, К тому времени, когда он догнал лодчонку, эти парни уже почти окоченели. Кейлеб перетащил их в моторку и благополучно добрался до берега. Оказалось, что это моряки с траулера под названием «Мираж», торпедированного немецкой подлодкой еще ночью. Только им удалось спастись, когда судно пошло ко дну. — Мэри посмотрела на улицу. — Когда Кейлеб рассказал мне об этом, я кое-что вспомнила. Когда я была совсем девочкой, я где-то прочла слово «мираж» и спросила у отца, что оно означает. Отец рассказал мне, как в жаркий день раскаленный песок может показаться водой, — это такой обман зрения. «Иногда, Мэри, — сказал мне отец, — все не так, как кажется». Мне следовало внимательнее слушать его.
Мэри Пур посмотрела на Пола, чтобы убедиться, что он слушает ее внимательно.
— Так вот, Кейлеб привел этих английских моряков в дом. Они говорили по-английски с каким-то странным акцентом. Моя дочь Элизабет — ей тогда было четырнадцать — и я, мы накормили их как следует, пока они рассказывали нам, как их траулер торпедировали и как им одним удалось спастись.
В ту ночь я постелила этим парням в свободной спальне наверху. Около одиннадцати мы с Кейлебом услыхали крик Элизабет. Мой муж схватил свой пистолет и побежал наверх. Один из парней оказался в спальне Элизабет, и Кейлеб расправился с ним на месте. Второй моряк сбежал, как только услышал, что Кейлеб расправился с его приятелем. Поэтому мы тут же позвонили в береговую охрану, и они его нашли. — Мэри как будто пережила все заново, вспомнив об этом. — Парня зарезал дикий кабан. Никому такой судьбы не пожелаю. Оказалось, что они не были англичанами. Они были немецкими шпионами. Береговая охрана несколько недель ловила сообщения их передатчика, но никак не могла напасть на их след. Кейлеб получил за это медаль, хотя он сам не раз называл себя дураком за то, что просто не дал этой парочке замерзнуть в океане. Разумеется, никакого траулера «Мираж» не было и в помине.
Мэри глубоко вздохнула и неожиданно почувствовала усталость. Она направила тонкий прямой указательный палец на своего собеседника.
— Иногда, мистер Маселли, все совсем не так, как кажется, совсем не так.
Пол Маселли долго смотрел на нее. Потом выключил диктофон и положил кейс на колени.
— Вы мне очень помогли, — поблагодарил он. — Можно мне прийти снова?
— Разумеется, разумеется, — закивала Мэри.
Пол положил диктофон в кейс и встал.