— А что люди? Лучше бы стало, если бы их было столько же, сколько лосей. Да, людей много, а потому им всегда чего-то недостает. Поэтому они ищут и делят то, чего мало. Люди едят лосей после охоты, и лосей от этого становится еще меньше.
Джером глотнул из стакана остатки чая, звучно рыгнул и вытер рукавом губы.
— Отпусти-и-те меня!.. — внезапно заканючил он. — Мне идти-и надо… Меня и так все бьют!.. Мне совсем не хочется, чтобы вы меня би-и-ли!..
— Да кто ж собирается тебя бить! — рассердился отец Гаврон. — Иди себе на здоровье на все четыре стороны!
— Спасибо за чай, — сказал мальчик обычным голосом и направился к выходу.
Возле дверей он обернулся: — А вы любите курятину?
— Что?.. Курятину?.. Нет, я вегетарианец, — ответил монах.
— А-а, — кивнул головой Джером и выскользнул наружу.
— Странный мальчик, — подумал отец Гаврон. — Считает себя сыном капитана Ренатова и сворачивает курам шеи…" Пробили часы.
Пора лезть на вышку, спохватился монах, натянул тулупчик и повесил на плечо семизарядный — фоккельбохер".
— А действительно, чего у нас в городе столько кур? — задумался отец Гаврон, созерцая с вышки океан из перьев и гребешков. — Чего они пришли? Чего клюют безостановочно?.. Хорошо это или плохо, что их так много?.." Монах откупорил бутыль с формолью, налил жидкости в стаканчик, опрокинул его в себя, затем спрятал лицо в косматый воротник и задремал под завывание ветра.
18
— Удалось ли вам отыскать ключ? — с порога спросил Генрих Иванович и поморщился, глядя на Теплого. Уж больно неприятное зрелище он собою представлял. Глаза учителя ввалились, а белки подернулись красным. Волосы были еще более нечесаны и при любом движении с них валилась крупная перхоть. — Отыскали разгадку?
— Деньги принесли? — поинтересовался глухим голосом Гаврила Васильевич.
От этого вопроса Шаллер одновременно и обрадовался, и почувствовал, как под сердцем что-то екнуло, затем лопнуло, выпуская в кровь адреналин.
— Денег не принес, — растерянно произнес полковник. — Вам удалось это сделать?!
— Да, мне это удалось, — с высокомерием ответил Теплый. — Поверьте, это было нелегко. И это стоит моего гонорара.
— Деньги я вам принесу завтра или, если хотите, сегодня вечером… Могу ли я взглянуть на расшифровки?
— Погодите! Я только ночью второго дня отыскал ключ. Вы принесли мне более пятисот листов, и, даже зная ключ, требуется значительное время, чтобы расшифровать и переписать такое количество страниц… Помнится, вы говорили, что это лишь малая часть того, что написала ваша жена?..
— Да, это примерно шестая часть, — подтвердил полковник. — Но хоть что-то вы переписали?
Шаллер нервничал, и это не ускользнуло от Теплого.
— Пока не стоит так переживать! — сказал он и взмахнул веником своих волос. — Я переписал что-то около десяти страниц.
Генрих Иванович быстро посмотрел в глаза учителя.
— То, что я прочитал, — продолжал Гаврила Васильевич медленно, с расстановкой, — то, что я прочитал, представляется мне летописью… Летописью города Чанчжоэ… Знаете, к какому выводу пришла ваша жена уже на первой строке своих записей?.. К выводу, что название Чанчжоэ переводится как Куриный город. Не скрою, мне это льстит.
— Могу я посмотреть эти страницы?
— Да,конечно.
Теплый взял со стола папку, открыл ее, вытащил с десяток рукописных листов и передал их Шаллеру.
— Надеюсь, я заслужил свой гонорар?
— Что вы говорите? — спросил полковник, уставившись в бумаги.
— Я говорю, что моя работа заслуживает обусловленного гонорара.
— Да-да, конечно! Я же сказал вам, что деньги будут сегодня вечером. — Полковник не спеша проглядывал страницы. — Но я бы хотел, чтобы вы также передали мне и ключ к шифру.
Гаврила Васильевич замялся.
— Дело в том… э-э… Вся проблема заключается в том, что ключа как такового не существует.
— Как это?
— Понимаете ли, полковник, ключа к шифру вашей жены традиционным способом найти невозможно. Шифр совершенен. Единственное, что я мог сделать в такой ситуации, — это… — Теплый передернул плечами. — Боюсь, что вы мне не поверите…
— Говорите.
— Ну как бы мне это вам объяснить попроще… Ваша жена, как мне представляется, не конструировала шифра. То есть она не изобретала его специально. Он явился ей сам, путем прозрения или озарения, как хотите это называйте. В общем, разгадать такой шифр, лишенный видимой логики, обычным путем анализа и сравнений — невозможно. Честно говоря, в какой-то момент я отчаялся справиться с задачей. Мне оставалась лишь единственная возможность — ждать озарения. Как видите, я его дождался.
— Странно, — сказал Шаллер.
— Вы мне не верите?
— Ну, а как вы хотите? Я плачу вам солидную сумму за ключ, а вы говорите, что его не существует. Может быть, вы, не справившись с задачей, хотите подсунуть мне, как вы говорите, летопись Чанчжоэ, написанную вами, а не моей женой.
Может быть такое?
Теплый опешил.
— И вдобавок получить с меня гонорар!
Все высокомерие, проистекающее из Гаврилы Васильевича минутами ранее, в мгновение улетучилось. Вся его фигура, выражение лица и глаз, все напоминало несправедливо побитую собаку, верой и правдой служившую хозяину и от него же претерпевшую побои.
— Честно говоря, я не подумал об этом.
— Видите… И что бы вы сделали на моем месте? Как бы поступили?
— Честно говоря, я не знаю.
Генрих Иванович держал в руках бумаги и молчал. Молчал и Гаврила Васильевич.
Казалось, что его красноватые глаза были вот-вот готовы пролиться слезами, но тут внезапно лицо его просветлело, как будто туча открыла солнце, и серая кожа щек зарумянилась, как у девушки от стыда. Он встрепенулся и сделал длинный шаг навстречу Шаллеру.
— Да как же, как же!.. Есть доказательство!.. Там, в бумагах… Дайте мне их!
— Теплый почти вырвал из рук полковника листы. — Вот же, на десятой странице!.. Смотрите!.. — И зачитал: — — Елена Белецкая. Родилась восемнадцатого сентября третьего года чанчжоэйского летосчисления". — Теплый заискивающе посмотрел на Генриха Ивановича и захлопал глазами. — Ваша жена родилась восемнадцатого сентября? Ведь так?
— Да. Моя жена родилась восемнадцатого сентября.
— Ну вот видите? Мог ли я, спрашивается, знать об этом?
— Могли, — ответил Шаллер. — Вы могли без труда об этом узнать. Информация не секретна.
Славист вновь погрустнел, и плечи его опустились.
— Значит, все мои усилия напрасны? — печально спросил он.
— Вполне вероятно, что в последующих страницах будет больше доказательств, — жестко ответил полковник.
— Наверное, вы просто не хотите платить мне денег?
— Вы нуждаетесь?
— Отчаянно.
Генрих Иванович вытащил бумажник и достал из него сотенную купюру.
— Вот вам за десять страниц. В ваших интересах поскорее закончить расшифровку и предоставить мне доказательства. Тогда вы сможете вести достойную жизнь в течение двух лет.
Теплый взял из рук полковника сотенный билет, сложил его вчетверо и спрятал в нагрудный карман.
— Я буду приходить каждые три дня, и вы будете мне передавать переписанные страницы. Каждую неделю я буду выплачивать вам по сто рублей до тех пор, пока из бумаг не будет явственно видно, что написаны они моей женой. Согласны?
— Вы меня зажали в угол! — тяжело вздохнул учитель. — Мне больше ничего не остается делать.
Шаллер свернул страницы трубочкой и засунул за борт кителя.
— Всего хорошего, — попрощался он и вышел вон.
Как только полковник закрыл за собой дверь, Гаврила Васильевич совершенно преобразился.