— Кто это говорит?
* * *
Человек, звонивший Эдварду, находился в гостиной первого этажа некой виллы, расположенной на окраине Рима. Держа трубку возле уха, он скосил глаза на часы, которые имел привычку носить на внутренней стороне запястья.
— Я ваш друг, профессор. У вас много сочувствующих в этом городе, но думаю, я — тот единственный, кому вы действительно можете полностью доверять.
— Ах, это вы, Салливан? Что вам нужно?
— Хочу извиниться за скоропалительный отъезд, но уверяю, у меня были на то свои серьезные причины.
— А где Оливия?
— Оливии здесь нет. Она, что называется, покинула корабль. Думаю, это была ошибка… Очень грубая ошибка…
Раскрытое окно за спиной Салливана выходило в сумрачный сад. Спрятавшись в зарослях кустарника, в нескольких метрах от окна стоял британский атташе по культуре и прислушивался к разговору. Потом Пауэл медленно опустил руку в карман пиджака.
— Послушайте меня, профессор, — решительно продолжал барон Россо. — Механизм заработал. Один покойник уже есть. Думаю, вы поняли, о ком я говорю. Даже если им удастся заставить всех поверить, что все произошло естественным образом. И для вас тоже уже заготовлено свидетельство о смерти. И дата уже проставлена. Тридцать первое марта 1971 года.
* * *
Стоя спиной к Эдварду, Барбара внимательно следила за ходом телефонного разговора.
— Послушайте, Лестер, если вы хотите сообщить мне что-то важное, очень хорошо, но не лучше ли это сделать при встрече? Где вы сейчас находитесь?
— В одном укромном месте, куда буду рад пригласить и вас. — Салливан поднес трубку ближе к губам и понизил голос: — Я знаю, профессор, нечто такое, чего не знают другие. И это может оказаться весьма полезным для вас. Могу только сказать, что у меня в руках одна половина банкноты, а другая ее половина — в дневнике Байрона. Нужно только соединить эти две половины… — Эдвард почувствовал, как у Салливана перехватило дыхание. — И с помощью этой банкноты вы сможете купить себе жизнь, профессор. Это ваш единственный шанс на спасение, и думаю…
Последние слова были прерваны двумя пистолетными выстрелами. Вскрикнув, Эдвард отдернул телефонную трубку от уха.
Барбара вздрогнула. Со своего места она тоже отчетливо услышала выстрелы. А повернувшись, увидела и побелевшее лицо Эдварда.
— Алло!… Алло!… Салливан!
* * *
Телефонная трубка, которую только что держал Салливан, теперь валялась на ковре в гостиной. Чья-то рука подняла ее и опустила на аппарат, рядом с которым лежал внушительных размеров пистолет.
* * *
Эдвард стоял посреди комнаты, обхватив голову руками. Барбара, перепуганная до смерти, трясла его за плечи:
— Это ведь были выстрелы, да?
Эдвард старался говорить как можно спокойнее:
— Так мне показалось. — Он нервно усмехнулся. — Довольно грубый способ прерывать разговор.
— Но кто это был?
Эдвард не ответил. Они вышли на террасу и, прижавшись друг к другу, словно испуганные дети, смотрели на темные воды Тибра и на бронзового ангела, кроваво алевшего в лучах заката.
— Простите… Эдвард, но почему вы не доверяете мне? Как я могу помочь вам, ничего толком не зная?
Эдвард взял ее руку в свою.
— Нет, Барбара, вовсе нет. Я доверяю вам. Просто не хочу вас впутывать в эту темную историю. А сейчас я должен думать только о дневнике Байрона. Только это сейчас имеет значение. До лекции осталось пять дней.
* * *
Пауэл, стоя все в том же саду, защелкнул золотой портсигар и положил его в карман пиджака. Потом закурил, бросил последний взгляд на раскрытое окно и бесшумно удалился.
Через пару минут он уже подходил к своей машине. На сиденье рядом с водительским лениво потянулась, не открывая глаз, красивая девушка:
— Уф… Как долго… Я успела задремать.
Пауэл поцеловал ее в теплую щеку:
— Не сердись, дорогая. Уже едем.
Он завел мотор и переключил передачу.
Потом взглянул на приборную доску, к которой была прикреплена его собственная фотография с надписью: «Не спеши! Думай обо мне!»
Пауэл улыбнулся сам себе и тронул машину.
13
На письменном столе Пауэла царил, как всегда, идеальный порядок. Хозяин кабинета говорил по телефону. Разговор оказался долгим, и Пауэл машинально поглаживал гвоздику в петличке своего пиджака.
— Вы тоже полагаете, что обстоятельства довольно необычные?.. Конечно… И я подумал так же… Конечно… Вы, однако, делайте все, как считаете нужным. Нет, мы не опасаемся дипломатических осложнений… — Время от времени он поглядывал на Эдварда, сидящего в кресле напротив. — Да, это верно… Лестер Салливан… Нет-нет… Ирландец… Думаю, если поинтересуетесь, найдете что-нибудь за ним… Да… Человек, который всегда жил на грани закона… Да, уверен, что были уголовные дела… Особые приметы?.. — Он глазами попросил помощи у Эдварда. Тот сразу же указал ему на запястье. — Ах да! У него есть вульгарная манера — носить часы циферблатом на внутренней стороне запястья. Последнее время жил с одной англичанкой… Оливия Эндрюс… А, вы ее знаете?.. Да, это верно. Весьма пафосная личность. Я тоже надеюсь… Во всяком случае… если проведете расследование по поводу и ее грешков… Да… Они вместе внезапно покинули гостиницу… Согласен… Благодарю вас… Когда хотите, с большим удовольствием… Очень хорошо… До скорой встречи, в таком случае… До свидания.
Положив трубку, Пауэл закатил глаза и вытер со лба воображаемый пот.
— Думаю, — обратился он к Эдварду, — мы приняли верное решение. Комиссар Бонсанти — прекрасный человек. Я знаю его уже многие годы. И он к тому же вполне компанейский.
— Насколько я понял, комиссар знаком с Оливией.
— Да. Похоже, наша соотечественница попала в переплет. Но я уверен, комиссар сумеет повести дело предельно тактично.
— Последняя наша встреча меня огорчила. Бедная Оливия! Она была на грани нервного срыва.
— Должно быть, нелегко жить с таким типом, как Салливан.
— Особенно если учесть, что Оливия знавала и лучшие времена. Я не ожидал встретить ее здесь, в Риме. Но мне показалось, что нашей встрече она искренне обрадовалась. — Эдвард покачал головой. — За те годы, что мы не виделись, она сильно изменилась. Кто бы мог предположить, что Оливия, завсегдатай всех веселых компаний, станет сидеть в одиночестве у телевизора, слушая концерт органной музыки.
Пауэл рассмеялся:
— Органной музыки?.. Одно это уже странно. Можно сказать, бедняжка дошла до ручки…
И вдруг мысль, похожая на озарение, заставила Эдварда вздрогнуть. Он торопливо достал свой блокнот и нашел пометки, которые делал в церкви Сант Онорио аль Монте.
— Пауэл, а можно выяснить, что именно передавали в тот день?
— Думаю, можно, — ответил Пауэл, удивившись вопросу. — Но… чем объяснить этот внезапный интерес к музыке?
— Одной несомненно сумасбродной идеей, — взволнованно ответил Эдвард. — Но это стоит попробовать. Так где можно узнать насчет музыки?
С комичной озабоченностью Пауэл принялся набирать телефонный номер.
Впервые за все время их знакомства этот сибарит и дамский угодник проявил себя человеком дела.
В отделе справок Итальянского радио и телевидения сотрудница зашуршала старыми программами.
— Минутку, синьор… Тринадцать часов тридцать минут… Концерт из базилики ди Массенцио… В записи… Последняя часть? — Она подчеркнула пальцем строку в программе. — Вот… «Двенадцатый псалом» Бальдассаре Витали. Сочинение для органа…
* * *
Теперь путь до церкви Сант Онорио Эдвард проделал не в одиночку. Его сопровождал Пауэл. В коридоре, ведущем в ризницу, они встретили молодого священника-венецианца.