— Ни о каких раскладушках, конечно, не может быть речи.
Иван растерялся… Долго молчал.
— А куда же она?
— Куда хотите. Вы что, думали, здесь Дом колхозника, что ли?
Ивану пришла в голову какая-то, как видно, толковая мысль.
— Счас, одну минуточку, — сказал он. — Я к жене схожу… — И вышел.
— Ну? — спросила Нюра.
— Уперся… Слушать не хочет.
— Да ты попроси хорошенько! Скажи, мол, издалека приехали…
— Просил всяко! Не могу, говорит. Это… чего я подумал: может, сунуть ему? Рублей двадцать…
— Ну-ка да не возьмет?
— Да возьмет, поди, куда он денется? Или мало — двадцать?
— Да хватит!
— Может, четвертак? Ведь месяц почти жить…
— Ну, дай, черт с им! Только уж пусть он получше комнату-то подберет. Побольше.
— Ну, сделает, наверно!..
— Хорошо бы, если б из окошка-то вот этот бы фонтан видно было. Прямо глаз не оторвать — до того глянется. Хорошо-то как здесь. Господи! Рай.
— Вот черт, понимаешь… — стал мучиться Иван.
— Чего ты?
— Не умею я давать-то… Не приходилось.
— Сунь ему в руку…
— Сунь! Тут кто кому сунет: я ему или он мне… как сунешь…
— Ну, парень!.. Как же теперь? Надо как-то выходить из положения.
— Пойдем вместе? — сказал Иван.
— А я-то чего там?
— Ну, я, может, похрабрей буду.
— Да хуже только: так — с глазу на глаз, а так — свидетель. Иди, не бойся. Ну, не возьмет — не возьмет: в лоб не ударит.
— Да если б ударил-то — это бы полбеды, а то потянет за взятку-то. Отдохнешь… в другом месте, елки зеленые. Будешь там заместо отдыха… печки-лавочки делать.
— Как же быть-то?
— Погоди, счас, может, насмелюсь… Черт, никогда с этим не приходилось! Шофера, те привычные… Ладно, пошел.
В кабинете директора, когда туда опять вошел Иван, сидела некая милая женщина, по виду врач.
— Подождите минутку, — сказал директор Ивану.
Иван понял так, что надо подождать здесь, в кабинете. И присел на стул.
Женщина-врач посмотрела на Ивана… И решила, что при нем можно рассказывать свое.
— Я говорю, но послушайте, укол всегда болезнен. Нет, говорит, присылайте другую сестру. Иначе буду жаловаться. Представляете? Что в таком случае…
— Минутку, — сказал директор. И повернулся к Ивану. — В чем дело? Что у вас еще? Я же вам сказал: идите устраивайтесь.
— Вы беседуйте, беседуйте, — вежливо молвил Иван. — Я подожду.
— Нина Георгиевна, зайдите, пожалуйста, через… десять минут. Мы вот с товарищем тут…
— Хорошо.
Женщина вышла.
Директор изготовился, видно, говорить строго.
— Слушаю.
Иван подошел к столу, посмотрел на директора — в глаза ему в самые — и выложил на стол ассигнацию в 25 рублей.
— Сойдемся?
Директор… молчал.
— Что? — спросил Иван. — У меня больше нету: осталось здесь пожить и на обратную дорогу.
Директор посмотрел на бумажку… Потрогал ее.
— Я бы больше дал, нету, — еще сказал Иван.
— Ладно, — решил вдруг директор. Встал. — Устрою твою жену. А деньги возьми.
— Да без этих-то я обойдусь!.. — запротестовал Иван. — Бери!
Директор засмеялся.
— Что? — спросил Иван.
— Возьми деньги, — велел директор. — Откуда приехали-то?
— С Алтая. — Иван вышел на балкон и крикнул Нюре: — Заходи!
Нюра подошла ближе к балкону и спросила негромко, но так, чтоб Иван — на втором этаже — слышал:
— Взял?
— Потом. Счас я иду к тебе.
В бассейне, где били вверх струйки воды, плавали каменные лебеди.
И вот вышли они к морю!..
— А народу-то! — заорал Иван.
— Не ори, — сказала Нюра. И засмеялась.
Они подошли к воде… Иван скоренько разделся до трусов. Нюра пока не стала, присела пока так, на камушки.
— Море, море!.. — сказал Иван вдохновенно, оглядел, зачарованный, даль морскую, залитую солнцем… Подкрался к шаловливой волнишке, сунул в нее ногу и вскрикнул: — А холодная-то!
— Холодная? — испугалась Нюра.
Иван засмеялся.
— Я шучу. Молоко парное!.. Раздевайся.
И третье письмо написал Иван — с моря. Оно начиналось словами:
«Здравствуйте, дорогие мои!
Стою на берегу моря! Если смотреть прямо — будет Турция. Справа и слева от меня — голые счастливые люди. Да и сам я — в одних трусиках щеголяю. А Нюра смеется, дурочка…»