Но… самый, наверно, несерьезный, странный, профессор: ездил в ваши края собирать частушки, сказочки…
Иван с Нюрой переглянулись.
— Собрали?
— И преизрядное количество! — Профессор хлопнул чемодан по пузу. — Богат народ! Ах, богат! Веками хранит свое богатство, а отдает даром — нате! Здесь, в этом чемодане, — пуд золота. Могу показать — хотите? — Профессор полез было в чемодан.
— Нам ничего не надо! — вскричала Нюра.
А Иван даже предостерегающе привстал… И смотрел на профессора недобро, очень серьезно.
Профессор вовсе был удивлен.
— М-гм, — сказал он. И замолчал.
Все долго молчали.
— Пойду, пожалуй, чайку спрошу, — сказал профессор. И встал. — Для вас не попросить?
— Нет, — сказал Иван.
— Нам не надо, — сказала Нюра.
Профессор вышел.
— Проверь деньги, — заговорил Иван, едва дверь за профессором закрылась. — А то тут снова пошли печки-лавочки.
Нюра пощупала на боку деньги.
— Здесь.
— Переверни вниз и сиди на них. И не вставай зря…
— Да уж отсюда-то… как, поди?
— Они с руки часы снимают, не то что… оттуда. С такого объема — ты и не почувствуешь.
— Да ведь все такие обходительные!
— Чай принесет, тоже не бери: может подсыпать снотворное… По-моему, они из одной шайки. — Иван показал на чемодан профессора, так поразительно похожий на чемодан «железнодорожного конструктора».
— Может, сказать кому-нибудь?
— Да? А потом — нож под ребро… Сиди и помалкивай: мы — деревенские, люди темные, с нас взятки гладки. Спать будем по очереди.
Вошел профессор.
— Ну, вот и чаек! Да такой, знаете, славный!.. Напрасно отказались.
— Мы уже… почаевничали, — сказал Иван.
Профессор внимательно глянул на Ивана.
Нюра хранила молчание.
— Сельские? — полюбопытствовал профессор.
— Ага, сельские. Из деревни.
— Ну и как там теперь, в деревне-то? По-моему, я вот поехал, веселей стало? А? Люди как-то веселей смотрят…
— Что вы!.. Иной раз прямо не знаешь, куда деваться от веселья. Просто, знаете, целая улица — как начнет хохотать, ну, спасу нет. Пожарными машинами отливают.
— О, как! Массовое веселье… Чего они?
— А вот — весело! Да я по себе погонюсь: бывает, встанешь утром, еще ничем-ничего, еще даже не позавтракал, а уж смех берет. Креписся-креписся, ну, никак. Смешно! Иной раз вот так вот полдня прохохочешь…
— А знаете, что надо делать, чтоб остановиться? Со мной бывало такое — тоже целыми днями хохотал. Меня один умный человек научил, как избавиться…
— Ну-ка? А то прямо беда!
— Беда, беда. Что вы!.. Я знаю. То ли работать, то ли смеяться…
— Вот, вот.
— Надо встать на одну ногу, взять правой рукой себя за левое ухо, за мочку, прыгать и… Вас как зовут?
— Иван.
— Прыгать и приговаривать:
Ваня, Ваня, попляши,
Больно ножки хороши;
Больно ножки хороши —
Ваня, Ваня, попляши!
Нюра невольно засмеялась.
А Ивана почему-то эта песенка оскорбила.
— Помогает? — зло спросил он.
— Как рукой снимет.
— Вот… ученые-то, все-то они знают! Прямо позавидуешь, ей-Богу. Надо запомнить. Как? «Ваня, Ваня, попляши»?
— Ваня, Ваня, попляши.
— А вдруг да заместо того, чтоб хохотать, — плясать примешься? Тоже ведь — опасно.
— Плясать?
— Но. Попрыгаешь так-то, да и пойдет чесать целый день.
— Хм… Не исключено, не исключено. Ну, что-нибудь и здесь придумается. А не выпить ли нам бутылочку доброго сухого вина? — вдруг от души предложил профессор. — А то мы… — Он хотел еще сказал: «А то мы что-то никак не наладим добрые отношения — все что-то с подковыркой говорим». Но Иван и Нюра в один голос дружно сказали:
— Нет.
— Что так?
— Нет! Большое спасибо.
— Не понимаю…
— Он у меня непьющий, — пояснила Нюра.
— И некурящий, — добавил Иван.
Профессор посмотрел на него.
— Золотой мужик.
— Подарок, — еще сказала Нюра. — На балалайке играет.
— А при чем тут — золотой? — спросил Иван.
— Ну — непьющий, некурящий… Денег, наверно, много?
— Откуда? — воскликнула Нюра. — Мы вот поехали к югу, и только-только наскребли на билеты в один конец. С грехом пополам… назанимались…
— А как же оттуда? — удивился профессор.
— Да не знаю как… Как-нибудь.
Профессор смотрел на сельских жителей — он, правда, не понимал, что происходит.
— Я вот, допустим, тракторист, — стал рассказывать Иван, — она — доярка… Откуда же у нас деньги? От сырости, что ли? Вот вы говорите — выпьем. Я б выпил, приласкал душеньку… Только она, рюмочка-то, кусается нынче. Я вот к вечеру-то наломаюсь хорошо, иду мимо магазина — эх, двести бы граммчиков! А? А в уме прикинешь — рубль с лиху… слишком это, знаете, чувствительно. Так уж придешь домой да нормального само… вот! И все, и проходишь мимо магазина. Попьешь молочка дома и ложишься спать. Вот он, желудок-то, и не подготовлен к вину. Даже к хорошему. А я выпил бы сейчас с вами. С удовольствием…
— Его сразу стошнит.
— Да, сразу…
— Чувствую, — заговорил профессор серьезно, — ломаете дурака, Иван Иваныч…
— Иван Федорыч.
— Иван Федорыч… Ломаете дурака, Иван Федорович, а не пойму — зачем?
— Вы одного конструктора знаете? — в лоб спросил Иван.
— Я их много знаю, не одного… А что?
— Да нет, ничего, все ясно. По железной дороге, да?
— Что «по железной дороге»?
— Без мостов. Система игрек?.. Пожилой человек. Не стыдно?
— Вань!.. — взмолилась Нюра.
— Да пошли они к…! — открыто обозлился Иван. — Бессовестные. Люди за копейку-то горб ломают, а эти — стянул чемодан, и радешенек, и богатый, хорошее вино пьют, коньяки… Есть у меня деньги, есть! — не подговаривайся! Только попробуй возьми хоть один рубль — вот, видел? — Иван показал увесистый кулак. — Быка-трехлетка с ног сшибаю…
Профессор понюхал протянутый кулак.
— Да, могилой пахнет. Серьезный кулак. Надежный. И все же тут какое-то недоразумение, Иван. Вы меня за кого-то другого принимаете… Хотите, я приведу проводника, он объяснит вам? А ему я покажу документы. Хотите, вам покажу?..
— Не нужны мне ваши документы. И ходить никуда не надо. И я никуда не пойду — не мое дело. А поживиться здесь не удастся, заранее говорю.
— Нет, я все-таки схожу. А то этак мы всю дорогу и будем подозревать друг друга…
Профессор вышел.
— Вань, — встревожилась Нюра, — не зря мы человека-то обидели?
Иван молчал. Ему тоже сомнение вкралось в душу.
— А, Вань?
— А я откуда знаю? — взорвался Иван. — Иди разбери их… Откуда он, пуд золота-то? — Иван пнул профессорский чемодан. — Может, кокнул кого-нибудь в тайге — вот и…
— Да шибко уж не похожий.
— А тот был похожий?
— Господи, Господи, — только и сказала Нюра. — Правда, трудно понять людей.
Вошли профессор с проводником. Проводник ухмыляется.
— Ты чего это тут бдительность развел? — спросил он. — Это товарищ Степанов, профессор, из Москвы… Тебе уж теперь на каждом шагу будут воры казаться. Некрасиво, обидел товарища…
— Насчет обиды — это не надо, — попросил профессор. — Никакой обиды.
— Ну как же?:.
— Никакой обиды! Хорошо, что все объяснилось.
— Давай тут… не очень! — счел нужным еще сказать проводник Ивану. — Какой же он вор! Хоть немного-то разбирайся в людях.
— Ты много разобрался в том конструкторе… которого без билета посадил? — обиделся Иван на нравоучения лакеистого кондуктора. — Бегал тут… икру метал. Еще ухмыляется!
— Ну-ка! — прикрикнул проводник. — Давай-ка, приведи себя в порядок! Не очень тут!.. Не дома на печке. Устраивайтесь, товарищ профессор.
— Я устроюсь. Хорошо.
— Если он будет тут чего-нибудь фордыбачить, скажите мне… Мы его живо приструним. Мы ему…
— Да идите вы к дьяволу! — вскричал вдруг профессор.