– Уважаемые члены Ученого совета, сотрудники колледжа, – начал он, и в голосе прозвучала профессиональная учтивость бывалого политика, – я как ваш новый Ректор чувствую, что сейчас как раз подходящий момент поделиться с вами своими мыслями о новой роли таких заведений, как наше, в современном мире. – Как здорово он все рассчитал. Каждое оскорбление. Назвал Покерхаус – заведением, «новая роль», «современный»... Слова, даже, скорее, обороты, оскверняли саму атмосферу праздника. Сэр Богдер ухмыльнулся. Теперь-то он с ними за все рассчитается.
– Конечно, после такого недурного ужина, – Шеф-повар вздрогнул, – неуместно говорить о будущем, о тех переменах, которые обязательно будут иметь место, если мы хотим стать неотъемлемой частью современного мира...
Затасканные словечки непринужденно слетали с языка Ректора и били прямо в цель. Но никто не прислушивался. С таким же успехом сэр Богдер мог возвестить о втором пришествии. Достаточно того, что этот тип плюет на традиции, видно, на доверие к себе ему тоже наплевать. Такого Покерхаус еще не видывал. Даже не святотатство, а настоящее богохульство. Всех обуял тихий ужас. Никто и слова не мог вымолвить.
– Итак, позвольте мне в заключение пообещать, – эффектно завершил сэр Богдер свою чудовищную речь, – Покерхаус расправит крылья. Покерхаус снова, как и прежде, станет храмом науки. В Покерхаус придут перемены.
Он замолчал и снова улыбнулся. Не успел еще никто опомниться, как он резко повернулся и исчез в профессорской комнате. Раздался всеобщий вздох. Банкету пришел конец. Кто-то нервно хохотнул, отрывисто так, по-покерхаусски. Ученые мужи задвигали скамейками и гурьбой покинули столовую. Они еще не вышли на улицу, а звук их голосов уже разносился внизу, в холодном ночном воздухе. Шел снег. Оказавшись на лужайке, сэр Богдер прибавил шагу. Он слышал и нервный смех, и шум отодвигаемых скамеек. Новый Ректор чувствовал себя измотанным. Он умышленно бросил колледжу вызов. Сказал то, что хотел сказать. Показал, кто здесь хозяин. Теперь им делать нечего. Он боялся услышать за спиной топот и шиканье, но все было тихо, только снег хлопьями падал на лужайку. Но сэра Богдера внезапно охватил страх. Он заторопился и вздохнул с облегчением только после того, как заперся в своих апартаментах.
Столовая опустела, члены Ученого совета чинно проследовали в профессорскую. Остался один Капеллан. Он был глух как тетерев, и не слышал кощунственной речи сэра Богдера. И теперь он возносил к небу благодарственную молитву. Капеллана слышал только Кухмистер. Тот все стоял на хорах, и лицо его пылало гневом.
2
Члены Совета сидели в профессорской. Состояние у всех было подавленным, что значительно затрудняло усвоение пищи. У каждого кресла стоял небольшой столик с кофе и бренди. Ученые мужи, не отрываясь, смотрели на огонь в камине, и в душе у каждого тоже бушевал огонь. В трубе завывал ветер, и копоть время от времени залетала в комнату, тут же смешиваясь с сизым сигарным дымом. Потолок украшали лепные фигуры в виде зверей и нимф. Вид этот у зверей был довольно причудливым, а у нимф – далеко не трезвым. Весь пейзаж представлял собой симметричную картину, где в удивительно правильном порядке располагались геральдические украшения Покерхауса – различные вензеля и бык, вставший на дыбы. Даже стена вокруг камина была украшена замысловатыми орнаментами, изображающими гроздья винограда и бананов. С огромных портретов сурово смотрели Томас Уилкинс, Ректор в 1618/39 годы и доктор Кукс, глава Покерхауса в 1702/40-м. Все это придавало сцене оттенок напыщенности и излишества. Каждый раздумывал про себя: не съел ли он чего лишнего? Да, содержимое желудков переваривалось с трудом, а содержание речи сэра Богдера и подавно казалось неудобоваримым.
К горлу Декана подступала отрыжка.
– Возмутительно, – вовремя выпалил он. Протест Декана и протест его желудка слились воедино.
– Можно подумать, он перед избирателями выступает.
– Да, такое начало ничего хорошего не обещает, – отозвался Старший Тьютор. – Так не уважать традиции, кто бы мог подумать. В конце концов, Покерхаус – старинный колледж.
– В конце концов? – засомневался Декан. – Похоже, этот «конец концов» уже не за горами. Наш Ректор страстно увлечен современными взглядами, они нынче в моде. Не возомнит ли он, что мы польщены его обществом? Политиканы, преследующие свои узкопартийные интересы, слишком часто питают подобные иллюзии. Например, меня он не впечатляет.
– Должен заметить, что лично я считаю это назначение весьма и весьма странным, – подключился Прелектор. – Кто знает, что Премьер-министр этим хотел сказать.
– У правящей партии не такой уж значительный перевес в Парламенте, – сказал Старший Тьютор. – Вполне понятно, что Премьер решил избавиться от обузы. А судя по жалкой речи сэра Богдера на банкете, можно с уверенностью сказать, что его заявления в палате общин частенько доводили оппозицию до белого каления. К тому же он никогда не блистал как политик.
– И все-таки странно, – заметил Прелектор, – почему именно мы должны отдуваться.
– Ладно, брехливая собака лает, но не кусается, – выразил свою надежду Казначей.
– Что? Закусить? – закричал Капеллан. – Но позвольте, я только что пообедал. Спасибо, конечно, но с меня закусок хватит.
– Скорее всего, это и был тот самый случай, когда утопающий хватается за соломинку.
Капеллан ужаснулся.
– Что? Соломинку? До чего докатились, кошмар! Пить бренди через соломинку! – Он вздрогнул и снова задремал.
– Страшно подумать, до чего докатился наш Капеллан, – с грустью отозвался Прелектор. – Старик все хуже день ото дня.
– Anno do mini <В лето Господне (лат.)> , – сказал Декан, – боюсь, это Annо do mini.
– Не совсем удачная фраза. Декан, – заметил Старший Тьютор, а он еще не до конца растерял остатки классического образования. – Фраза не к месту, прямо сказать.
Декан сердито посмотрел на коллегу. Он недолюбливал Старшего Тьютора, тот постоянно докучал дурацкими намеками.
– Вы сказали «В лето Господне», – пояснил Старший Тьютор. – Кстати, наш Ректор, кажется, возомнил себя самим Господом Богом. Ну ничего, мы ему перетрудиться не дадим. В нашей работе есть недочеты, но не настолько серьезные, чтобы натравлять на нас сэра Богдера.
– Я уверен. Ректор все-таки послушается наших советов, – сказал Прелектор. – И не таких упрямцев видали. Помнится, Ректор Брюх хотел изменить порядок богослужения. Сумасбродство.
– Он намеревался ввести обязательную вечернюю службу, – напомнил Декан.
– Какой кошмар, – возмутился Старший Тьютор. – Это прямой удар по желудку.
– Он сам в этом убедился, – продолжал Декан. – Помню, в тот день мы славно пообедали. Еще бы! Крабы со специями, а рагу из зайца – пальчики оближешь! Дело довершили сигары. Сигары и дзабальоне <Сладкий десерт (ит.)> .
– Дзабальоне?! – заорал Капеллан. – Поздновато, вам не кажется? Хотя...
– Мы говорили о Ректоре Брюхе, – объяснил ему Казначей. Капеллан покачал головой.
– Терпеть его не мог. Браконьер. Тем и жил, что ловил треску в неположенном месте.
– Он страдал язвой желудка.
– Ничего удивительного, – сказал Капеллан. – Носишь такое имя, не говори, что кишка тонка.
– Итак, вернемся к нашему разговору о сэре Богдере, – предложил Старший Тьютор. – Что до меня, не собираюсь сидеть сложа руки и менять порядок зачисления в колледж не позволю.
– Мы себе такого позволить не можем, – отозвался Казначей. – Покерхаус весьма стеснен в средствах.
– В этом и нужно его убедить, – сказал Декан. – Вся надежда на вас, господин Казначей, дайте ему понять что к чему. Казначей покорно кивнул.