Дело не в том, как себя держать, а в том, чтобы знать, как себя держать. А вот вам, молодой человек, этого не узнать никогда.
Главное, не какими они были, а какими должны были быть в идеале. Этот идеал, как старое боевое знамя, воодушевлял людей, олицетворяя собой все самое дорогое. Потрепанный, изодранный кусок ткани придавал тебе уверенность, и ты знал, за что сражаешься.
Он поднялся, пересек двор, прошел под аркой в сад и направился к задним воротам. Сад, засыпанный снегом, стоял неподвижно. Кухмистер бесшумно ступал по гравийной дорожке. В некоторых окнах еще горел свет. Не гасло и окно Декана.
«Размышляет над речью, – подумал Кухмистер и с упреком посмотрел на окна Ректора. – Этот спит небось». Он подошел к воротам и поднял голову. Стену и сами ворота венчали ряды острых стальных прутьев. Бывало, он частенько стоял в тени буков и наблюдал, как молодые люди перелезают через забор. Потом неожиданно выходил из убежища и спрашивал имя нарушителя. Память до сих пор сохранила эти имена, не забыть и испуганное выражение лиц, когда он возникал откуда ни возьмись.
– Доброе утро, мистер Хорнби. Хотя для вас оно не такое уж и доброе, сэр. Сегодня же доложите о своем проступке Декану.
– Кухмистер, черт бы тебя побрал! Ты хоть когда-нибудь спать ложишься?
– Устав колледжа, сэр.
И они отправлялись восвояси, добродушно чертыхаясь. А теперь перевелись желающие лезть на стену. Тарабанят в дверь посреди ночи, – вставай, иди открывай им. Кухмистер и сам не знал, почему все еще ходит сюда, смотрит, не лезет ли кто. Видно, по привычке. По старой-старой привычке. Он уже собирался к себе – давала себя знать усталость, и хотелось поскорее добраться до постели, – как вдруг услышал за стеной какую-то возню и застыл словно вкопанный. С улицы кто-то карабкался.
***
Пупсер плелся по Фри Скул Лэйн вдоль черной массивной стены бесплатной школы. Он не ожидал, что доклад на тему: «Контроль над рождаемостью на Индийском субконтиненте» закончится так поздно. А случилось это вот почему: во-первых, энтузиазма докладчице было явно не занимать, во-вторых, сама проблема оказалась крепким орешком. Мало того, что докладчица выступала не ахти как, у нее и мысли были какие-то недоношенные (кстати, речь шла об абортах). Ко всему прочему, она с пеной у рта защищала метод вазэктомии <Иссечение семявыносящего потока> , поэтому последующее обсуждение и затянулось. Докладчица работала гинекологом в Мадрасе, в составе отдела ООН по контролю над рождаемостью. Создавалось впечатление, что детскую смертность она почитала за несомненное благо. Прочие средства она отвергала: от спирали пользы мало, таблетки не всем по карману, а женская стерилизация – вообще сложная штука. Зато вазэктомию она расписывала так соблазнительно, что Пупсер не знал, куда деваться, – приходилось постоянно скрещивать ноги. Он уже клял себя за то, что пришел. И вот по заснеженным улицам он возвращается в Покерхаус. В ногах слабость, в душе дурное предчувствие. Если бы даже за стенами Покерхауса свирепствовал голод, Пупсер не мог бы безвылазно торчать в колледже. Кроме Пупсера, в колледже аспирантов не было, и он чувствовал себя одиноким. Студенты вели беспорядочную половую жизнь, чему Пупсер завидовал, но подражать не решался. Преподаватели же по причине импотенции вместо секса предавались обжорству. Кроме того, Пупсер был в Покерхаусе белой вороной – на это Декан указал ему сразу по поступлении. «Придется вам пожить тут, в колледже, проникнуться его духом», – заметил последний. Аспиранты других колледжей жили в дешевых, но уютных комнатушках, а Пупсеру предоставили чрезвычайно дорогие апартаменты в Бычьей башне, да еще строго-настрого наказали соблюдать студенческий режим.
Либо к полуночи дома, либо узнаешь, что это такое, когда Кухмистер не в духе. А наутро, будь добр, к Декану. Тот тебе задаст кучу нескромных вопросов. Из-за этих допотопных порядков Пупсер жалел, что его приняли именно в этот колледж. Особенно удручало отношение Кухмистера. Привратник держал его за чужака и сыпал в его адрес такими оскорблениями, которые обычно приберегал для лавочников. Пупсер пытался смягчить гнев Кухмистера, пробовал объяснить, что Дарем – а именно там учился Пупсер – как-никак университет и что в 1380 году в Оксфорде был даже такой колледж – Дарем. Все тщетно. Упоминание об Оксфорде только усилило неприязнь Кухмистера.
– Это колледж для джентльменов, – твердил он. Пупсеру же до джентльмена было далеко. Поэтому Кухмистер сразу заимел на него зуб.
Пупсер пересек площадь Маркет Хилл. Часы на ратуше показывали без двадцати пяти час. Главные ворота уже заперты, а Кухмистер спит. Пупсер замедлил шаг. Какой смысл торопиться? Все равно теперь гулять ночь напролет. О том, чтобы разбудить Кухмистера, и речи быть не могло. Тот, конечно, откроет, но зато проклятий не оберешься. Ничего, ему не впервой бродить по ночному Кембриджу. Вот только миссис Слони, служанка, – с ней надо поосторожней. Каждое утро она приходит будить Пупсера и, если увидит, что кровать не смята, обязана доложить Декану. Но с миссис Слони можно договориться. «Что такое один фунт по сравнению с разносом в деканате?» – намекнула она после первой ночи скитаний Пупсера, и тот с облегчением заплатил. Миссис Слони не подведет. Пупсеру она даже нравилась. Несмотря на внушительные размеры, было в ней что-то почти человеческое.
Пупсер поежился. Не только от холода, но и при мысли о миссис Слони. Метель усиливалась, ночью на улице и замерзнуть недолго. Это уж точно. Так же точно, как и то, что Кухмистера он будить не собирался. Придется карабкаться через стену. Несолидно для аспиранта, но что делать – выбора нет. Он пересек Тринити-стрит, в конце улицы Кайус повернул направо и по дорожке вышел к задним воротам. Железные прутья на стене еще никогда не выглядели так угрожающе, как в эту ночь. Но не оставаться же здесь, иначе окоченеешь. Напротив ратуши он нашел чей-то велосипед, протащил его по дорожке, приставил к стене и с превеликим трудом встал на него. Наконец-то он руками схватился за прутья, отдохнул секунду и сделал последний рывок. И вот он уже одним коленом на стене. Приподнялся, перенес свободную ногу через прутья, нащупал опору и... прыгнул. Приземлился он удачно – прямо на клумбу. Кое-как встал на ноги и уже было собрался шмыгнуть по тропинке, под сень буков, как вдруг увидел тень. Чья-то рука легла ему на плечо. Дальше все случилось само собой. Пупсер замахнулся и ударил что было силы. Шляпа-котелок незнакомца описала в воздухе замысловатую дугу; Пупсер пустился наутек. Не разбирая дороги, он бежал прямо по газонам, что противоречило правилам Покерхауса: по газонам разрешалось ходить только членам ученого совета. На гравийной дорожке лежал Кухмистер, он никак не мог отдышаться. Пупсер пулей вылетел в ворота, ведущие во двор. На бегу он оглянулся и увидел на снегу темный силуэт. А вот и подъезд, вот и его комната. Пупсер запер дверь и, тяжело дыша, затаился в темноте. Не иначе, как он Кухмистера ударил, кроме него, котелок никто не носит. Итак, он совершил нападение на привратника Покерхауса, заехал ему по физиономии. Заехал так, что тот упал как подкошенный. Пупсер подошел к окну и стал всматриваться в темноту. Только сейчас он понял, что свалял дурака. На дворе снег, следы его выдадут. По ним Кухмистер придет прямо к башне. Но привратник как в воду канул.