Простыни на кровати в бурых пятнах. Торшер у кровати опрокинут. На столике – початая бутылка пива. С одним стаканом. Телевизор включен. На экране какие-то комики кого-то веселят. Невидимая аудитория то и дело хохочет. Каору берет пульт и выключает телевизор.
– Ох и здорово он ее… – говорит она.
– Кто? Ее мужчина? – уточняет Мари.
– Почти… Ее клиент, то бишь.
– Значит, она проститутка?
– Ну да. А по улицам заполночь всякая дрянь так и шастает, – продолжает Каору. – Кого только не подцепишь! То жулик на деньги кинет, то извращенец всякую дрянь выполнять заста-вит…
Мари задумчиво покусывает губу.
– И что же, она только по-китайски разговаривает?
– На японском только пять-шесть слов понимает. А полицию вызывать нельзя. Как пить дать – нелегалка. Да и у нас с полицией объясняться, мягко скажем, времени нету…
Мари снимает с плеча сумку, ставит на столик, подходит к девушке на полу. Наклоняется над ней и, задержав дыхание, спрашивает по-китайски:
– Что с вами?
То ли оттого, что не слышит, то ли еще почему, – девушка не отвечает. Только всхлипыва-ет, содрогаясь всем телом.
Каору сочувственно качает головой:
– Это у нее шок. От боли. Ох, и намучилась, поди…Мари снова обращается к девушке:
– Вы приехали из Китая?Нет ответа.
– Не волнуйтесь, мы не из полиции…Снова молчание.
– Вас избил мужчина?
Девушка наконец кивает: волна длинных черных волос едва заметно подрагивает.
Набравшись терпения, Мари продолжает, мягко повторяя вопросы по несколько раз. Као-ру, скрестив руки на груди, с тревогой ждет результатов. Кашка с Букашкой в четыре руки наво-дят порядок. Собирают окровавленные салфетки в мусорный мешок. Стаскивают с кровати грязные простыни, меняют полотенца в ванной. Подымают с пола торшер, уносят пивную бу-тылку. Проверяют комплектность вещей, прибирают в ванной. Видно, уже давно работают в паре: движения слаженные, ни секунды впустую.
Мари в углу все возится с пострадавшей. Слыша родную речь, та медленно приходит в се-бя. Хоть и обрывочно, начинает отвечать по-китайски. До ужаса тихим голосом. Наклонившись над нею. Мари внимательно прислушивается и кивает. Да изредка подбадривает какими-нибудь словами.
Каору легонько хлопает Мари по спине.
– Слушай. Ты извини, но этот номер нужно сдавать новым клиентам. А девчонку мы сей-час отведем вниз, в подсобку. Пойдешь с нами?
– Да, но… Она же совсем раздета. Говорит, что все ее веши тот мужчина забрал с собой. Вообще все – от босоножек до трусов.
Каору качает головой:
– Это чтобы в полицию не сразу доложили. Совсем гнилой оказался, подонок…
Она открывает шкаф, достает легкий банный халатик и передает Мари.
– Для начала пускай наденет вот это.
Немного оклемавшись, девушка с трудом поднимается, разматывает полотенце, остается совсем нагишом – и, покачиваясь из стороны в сторону, закутывается в халатик. Мари, вдруг смутившись, отводит глаза. Миниатюрное, очень красивое тело. Высокая, упругая грудь. Глад-кая кожа. Легкая тень волос на лобке. С Мари китаянка примерно одного возраста. В ней еще осталась угловатость маленькой девочки. На ногах еле стоит. Каору обнимает ее за плечи, выво-дит из номера и увозит вниз на служебном лифте. Мари берет сумку и спускается следом. Кашка с Букашкой продолжают уборку.
Все трое заходят в подсобку отеля. Вдоль стены громоздятся картонные ящики. Железный письменный стол, простенькие диван и кофейный столик. На столе – плоский монитор и клавиатура компьютера. На стене – календарь с портретом какой-то поп-звезды и табло электронных часов. Переносной телевизор, мини-холодильник, на холодильнике – микроволновка. Троим в подсобке тесновато.
Каору усаживает проститутку на диван. Зябко дрожа, та запахивает халатик до самого горла.
Подвинув к дивану торшер, Каору изучает раны на девчонкиной физиономии. Приносит аптечку, достает вату, спирт и аккуратно стирает запекшуюся кровь. Заклеивает раны пласты-рем. Гладит пальцем по переносице, проверяя, не сломан ли нос. Оттягивает веки, осматривает глазные сосуды. Ощупывает затылок – нет ли шишек. Похоже, давно уже наловчилась выпол-нять подобные процедуры. Наконец она достает из холодильника пластиковый пакет с какими-то замороженными овощами, обматывает его полотенцем и вручает китаянке.
– На вот. Прижми под глазами и держи, поняла? Вспомнив, что девчонка не говорит по-японски,
Каору показывает ей руками, куда прижать лед. Та кивает и делает как велено.
– Кровищи много, да все больше из носа, – говорит Каору. – Серьезных ран, слава богу, нет. Череп целый, нос вроде тоже не сломан. Губа и висок разбиты – но нетак страшно, чтоб за-шивать. Фингалы под глазами останутся еще на пару недель. Только почернеют. Так что посидит без работы какое-то время…
Мари кивает.
– Мочалил он ее сильно, да неумело, – продолжает Каору. – Наотмашь, куда попало – не-бось, все руки поотбивал. Даже стены проломил кое-где. Полный отморозок. Вообще не сообра-жает, что творит…
Входит рыжая Кашка, достает что-то из картонного ящика у стены. Новые халаты для но-мера 404.
– Она говорит, мужчина забрал у нее все, – говорит Мари. – Сумку, деньги, мобильник…
– Значит, это был просто грабеж? – уточняет Кашка из угла.
– Нет. Не в этом смысле. Просто, э-э… У нее неожиданно месячные начались. Преждевре-менные. Это его и взбесило.
– А что поделаешь? – ворчит Кашка. – Тут уж если начнется, так всегда неожиданно.
Каору цокает языком:
– Ладно, хорош языком болтать! Готовь 404-й, да поживее.
– Слушаюсь… Извините, – буркает Кашка и уходит.
– В общем, все ясно, – резюмирует Каору. – Собрался мужик девку трахнуть, а из нее кро-вища потекла. Психанул он, избил девчонку до полусмерти, забрал все ее деньги с вещами и смылся. Клиника.
Мари кивает:
– Еще она просила прощения за испачканное белье…
– Ой, да это как раз ерунда! Мы привыкли. Не знаю почему, но у целой кучи девок месяч-ные начинаются именно в «лав-отелях». Постоянно звонят из номеров: дайте тампонов, дайте прокладок. Так и хочется заорать:"Вам тут что, гинекология?!»… Ну да ладно. В общем, эту кра-савицу нужно во что-то одеть. Куда она такая пойдет?
Порывшись в шкафу, Каору достает пластиковый пакет с нижним бельем. Из тех, какими набивают автоматы с предметами первой необходимости.
– Дешевка одноразовая, даже не постирать… Ну, на первое время сгодится. С голой задни-цей ты и до завтра в себя не придешь.
Порывшись еще, она извлекает из ящика зеленый спортивный костюм и вручает китаянке.
– Остались от девчонки, что раньше у нас работала. Стираные, все в порядке. Можешь не возвращать. А из обуви – только шлепанцы резиновые. Ну да все лучше, чем босиком…
Мари объясняет все это проститутке. Каору открывает шкафчик на стене, вынимает оттуда несколько пакетов с прокладками.
– На вот, держи. Переоденешься вон там, в туалете. Она показывает на дверь в углу. Кита-янка говорит по-японски «спасибо». И, прижимая вещи к груди, отправляется в туалет.
Каору садится за стол, медленно разминает шею, глубоко вздыхает:
– На такой работенке, как наша, чего только не случается…
– Еще она говорит, что в Японии уже два месяца, –добавляет Мари.
– Ну все равно ведь нелегалка?
– Об этом я не спрашивала… Судя по акценту, откуда-то с севера.