Когда они выехали на шоссе, девочка уже крепко спала, положив больную руку на голову пса. Муни сидел на удивление тихо и спокойно.
Не отрывая глаз от дороги, Элли сказала:
— Ханна заснула, и мне кажется, нам нужно поговорить. Ты слышал, что я говорила в больнице, и я бы хотела…
Но Зейн перебил ее:
— Оставь эти объяснения при себе, мне они неинтересны. Когда приедем на ранчо, забирай свою собаку, лошадь и уезжай. И, если мы случайно встретимся когда-нибудь, можешь не здороваться со мной. Мне не нужны твои благосклонность и расположение.
— Зейн… — Элли мягко дотронулась до его руки. От этого прикосновения он вздрогнул и выпустил руль. Машина резко рванула вправо. С трудом справившись с управлением, Зейн процедил сквозь зубы:
— Не прикасайся ко мне больше и ничего не говори, или, клянусь Богом, я высажу тебя и остальной путь ты проделаешь пешком. Просто помолчи.
Этот жесткий, бескомпромиссный тон лишь разозлил ее.
— Я не собираюсь молчать, а ты не посмеешь вышвырнуть меня. Тебе придется выслушать то, что я скажу, хочешь ты этого или нет.
— Прекрасно, говори. Ты всегда поступаешь по-своему.
— Я не знаю, что именно ты слышал в больнице…
— Вполне достаточно, чтобы понять, как ты ненавидишь мою дочь. Элли, черт возьми, Ханна не имеет отношения к тому, что случилось между нами. Как можно упрекать ребенка в том, что он появился на свет?
— А как ты мог поступить так со мной? — вспыхнула девушка.
— Ни о ком, кроме себя, ты думать не можешь, усмехнулся Зейн.
Почувствовав озноб, Элли накинула на плечи куртку.
— Сейчас разговор не о нас, — ответила она, стараясь не повышать голоса, — а о твоей дочери. Мне стыдно за то, что я обвинила и возненавидела девочку, которую толком и не знаю. Она выглядела такой беззащитной, но очень храбро вела себя. То, что я сказала сгоряча, и то, что я думаю на самом деле… Это необъяснимо, и я не могу убедить тебя, но поверь, мне искренне жаль, что Ханна сломала руку.
Элли и не ждала, что Зейн что-то скажет в ответ. Естественно, он рассердился — ведь она говорила такие ужасные вещи, выместила свою боль и отчаяние на маленькой девочке. Мать Ханны умерла. Элли не было тогда в Эспене, и она никогда не спрашивала у родных, присутствовал ли кто-нибудь из них на похоронах Ким.
Подавив вздох, она уставилась в окно. Сквозь быстро проплывающие темные облака уже мелькали бледные звезды. Когда-то они с Зейном любили лежать в траве и смотреть в небо. Он называл ей звезды и созвездия, но дальше Полярной звезды и Большой Медведицы они не продвигались, потому что начинали целоваться, забывая обо всем на свете. Его губы всегда были теплыми и нежными, они дарили ей такие удивительные ощущения!
Элли украдкой покосилась на Зейна. Она знала каждую черточку его лица, до сих пор помнила аромат его кожи и вкус его губ. Как будто не прошло пяти лет, как будто они расстались только вчера.
Зейн остановился около дома.
— Проклятье! — пробормотал он. — Только не сейчас.
Проследив за его взглядом, Элли увидела незнакомый темно-синий «седан», стоявший неподалеку.
— Гости?
— Не совсем, — нахмурился Зейн. Затем, глубоко вздохнув, он наклонился над спящей дочкой.
— Проснись, милая, мы уже приехали.
Элли поспешила к дому, чтобы открыть ему дверь.
Муни весело побежал за хозяйкой и проскользнул в дом.
— Пошел вон! Уберите его! Берн, помоги! Зейн бросился на доносившиеся из гостиной крики. Элли последовала за ним, чтобы забрать собаку. Пес сидел, слегка наклонив голову, и внимательно наблюдал за высокой, грузной женщиной, забравшейся на софу. Женщина размахивала руками и визгливо кричала.
— Сожалею, что собака вас напугала, — смущенно сказала Элли. — Но она не укусит вас. Это очень добрый пес. Муни, ко мне.
Пес послушно подбежал к Элли и уселся у ее ног.
— Такую большую собаку следует держать на поводке и в наморднике. — Гостья бросила на девушку сердитый взгляд и слезла с софы, тяжело дыша. — Кто вы такая?
— Элли Лэсситер.
Понимая, что женщина напугана, Элли, оправдывая ее поведение, старалась отвечать спокойно и дружелюбно.
Скептически осмотрев девушку с головы до ног, гостья фыркнула и вдруг увидела Зейна с Ханной на руках.
— Так эта страшная и отвратительная собака укусила мою девочку?
— Я сломала руку, бабушка Тэйлор, — с гордостью произнесла Ханна.
Неужели стоящая перед ней грубая и неуклюжая женщина была матерью Ким?
— Зейн, ты не представишь меня? — капризно спросила женщина.
— Эди Тэйлор, — процедил он.
Элли еще не успела ничего ответить, как из кухни вышел невысокий мужчина крепкого телосложения, на ходу заправляя рубашку в брюки.
— Что здесь за крики? Увидев Зейна, он остановился.
— Где, черт возьми, тебя носило?
— Здравствуйте, Верн. Рад вас видеть. В его тоне Элли уловила легкий сарказм.
— Разве ты не слышал, что я звала тебя? — недовольно обратилась Эди к мужу. — По-моему, ты окончательно оглох. Эта проклятая собака чуть не съела меня, а ты не мог вылезти из кухни.
— Эди, — мужчина прижал руку к сердцу, — я не виноват. Рут приготовила такой вкусный морковный пирог.
Но женщина небрежно отмахнулась от него.
— Лучше расскажи ему о причине нашего визита.
— Я отлично знаю, зачем вы приехали, — заявил Зейн. — Забудьте об этом. Ребенок останется со мной.
Боже правый! Элли не верила своим ушам. Родители Ким хотели забрать девочку с собой! Она увидела, как Ханна прижалась к отцу и в недоумении смотрела на взрослых. По-видимому, и она почувствовала напряжение. Бабушка и дедушка знали, что, потеряв мать, девочка безумно боялась, что отец тоже может исчезнуть. А Ханна очень любила Зейна.
— Верн, скажи хоть что-нибудь, — снова вмешалась Эди, — будь мужчиной.
— Давайте отложим этот разговор. Ханна устала и еще не обедала. — Зейн взял дочку на руки и понес ее в столовую.
Между тем Тэйлоры расположились на софе. По выражению их лиц было видно, что они не уйдут, пока не выскажутся.
Элли уже незачем было оставаться. Вопрос о девочке ее не касался, но было странно, что Эди и Верна, казалось, вовсе не беспокоила сломанная рука Ханны. Ни один из них не сделал даже попытки обнять и поцеловать ребенка. Какие бы отношения ни связывали Зейна и родителей Ким, Элли считала, что в первую очередь нужно считаться с интересами девочки. Она сама была в долгу перед малышкой. По ее сигналу Муни ушел в угол и улегся, не спуская с хозяйки преданных глаз.
Скоро Зейн вернулся в гостиную.
— Рут сейчас кормит Ханну.
Взглянув на Эди, он сузил глаза и холодно сказал:
— Я последний раз обращаюсь к вам и больше повторять не буду. Ханна — моя дочь, и ее место здесь, со мной.
— Но вы живете в таком уединении, — недовольно произнесла теща. — Девочка должна жить в городе. Там она сможет ходить в школу.
— Для школы она еще слишком мала, — возразил Зейн.
Эди скрестила руки на полной груди.
— Я не вижу причин, почему мы не можем вести себя цивилизованно. Мы же думаем только о Ханне. Моя девочка нуждается в матери. А поскольку матери нет, то лучший вариант для девочки — это бабушка. Если ты, Зейн, любишь свою дочь так, как говоришь, ты просто обязан позволить нам позаботиться о ней.
— Ценю ваше внимание, — насмешливо произнес он, — но все же Ханна останется со мной.
— Ты не в состоянии ухаживать за ней, — наконец вспылил Верн.
— Рут мне поможет.
— Рут, — скептически усмехнулась Эди. — Она не такой уж хороший помощник.
— Конечно, она прекрасно готовит, — вмешался Верн, — но этого, безусловно, недостаточно.
— Моя бедная девочка. — Эди приложила платок к тазам. — Не представляю, как это могло случиться.