А вот чтобы забыть весь этот вздор, я не возражаю.
Мери расслабилась и откинулась на спинку сиденья. Присутствие Вэлком ее успокаивало.
— Если б ты знала, как я по тебе скучала. Вначале мне здесь очень не понравилось. Даже захотелось обратно домой, в Техас. А ты никогда не тосковала по дому?
— Иногда. Но стараюсь об этом не думать, особенно теперь, когда мне за тридцать, и моя карьера модели клонится к закату. Сколько у меня еще осталось звездных дней? Всего ничего. А мое агентство в Париже, кстати, набирает силу. Как же я могу вот так вот взять и уехать? Нет, еще пару лет я потрепыхаюсь, а потом с шиком уйду со сцены.
— Вэлком, кого ты дурачишь? Меня или себя? У тебя денег столько, что ты можешь уйти прямо сейчас, и с большим шиком.
— Это верно, но… надо же считаться и с Эдвардом.
— Ах да, с Эдвардом. Я и забыла. Так ты что, собираешься за него замуж? Так сказать, осчастливить?
— У Эдварда есть все, о чем может мечтать любая женщина, — задумчиво произнесла Вэлком. — Он внимательный, тактичный, красивый, богатый, прекрасный собеседник, великолепно умеет ухаживать…
— Но?
Вэлком вскинула бровь:
— Но ты можешь, например, представить, будто он ест жаркое на ребрышках, держа его в руках?
Мери рассмеялась:
— Пожалуй, нет. Но это разве причина, чтобы не выходить за него замуж?
— Возможно, нет. Но все дело в том, что Эдвард слишком уж правильный. Хороший, но правильный. К тому же он слабак, по-моему. Совсем не крутой. А мы с тобой женщины крутые. Ты что, замечала, чтобы когда-нибудь нами интересовались слабаки?
— О, Вэлком, тебе-то грех жаловаться. Любое существо мужского пола немедленно поворачивает голову в твою сторону. Крепкий, средний, слабый. В общем, весь спектр.
— Да ладно тебе, я говорю вполне серьезно. Я же не имею в виду всякие там обжимания и прижимания. Я говорю о серьезных отношениях.
— Ну, в таком случае ты права. Я и о себе могу сказать то же самое. Кстати, вот почему я не хочу ни с кем сейчас встречаться. Может быть, я слишком разборчивая, но мне кажется, чем старше становишься, тем выбора остается все меньше и меньше. Ты думаешь, мы так и останемся старыми девами? Меня всю передергивает, когда подумаю, что кончу тем же, что и моя мать.
— Боже упаси! Твоя мамочка, конечно, феминистка, это, разумеется, хорошо, но маленькие сексуальные развлечения обходят ее стороной. Нет, такое не для меня. С сексом у меня все в порядке, а вот замужество… Я начинаю серьезно сомневаться, что когда-нибудь выйду замуж. — Вэлком пожала плечами. — Правда, большую часть времени меня это мало тревожит, но, ты знаешь, даже такие крутые женщины, как я, порой мечтают о том, чтобы их однажды похитил романтический рыцарь на белом коне. — Она улыбнулась. — Конечно, чтобы нас похитить, этим рыцарям придется изрядно попотеть. Они нас потащат, а мы будем пинаться и визжать. Я понимаю так, что обе мы мечтаем о мужчинах лучших, чем мы сами.
— Возможно, ты права. Да и есть ли такие на свете?
Внезапно в ее памяти вспыхнул волнующий образ — смуглый голубоглазый мужчина на черном скакуне. Она замотала головой, чтобы сбросить наваждение, заерзала, но тут, к большому ее облегчению, такси остановилось у входа в отель.
В номере их ждал сюрприз — несколько ваз и корзин с диковинными цветами.
Мери рассмеялась:
— Похоже, кто-то из твоих поклонников времени зря не теряет.
Вэлком вынула из одной корзины карточку и усмехнулась:
— Нет, тут говорится совсем не про меня. Цветы адресованы «золотой богине с волосами, как лунный свет в пустыне, а глазами глубокими, как море». Я думаю, это тебе. От Рэмсона Габри.
Кто это такой?
Мери воздела глаза к небесам:
— О Боже мой! Откуда мне знать! Наверное, это тот самый шейх с круглыми блестящими глазками, который сегодня два раза ущипнул меня за попку. Кто же еще? Он, видимо, решил таким способом купить вечер со мной. Он все покупает, почему бы не купить и меня. И зачем я только не послушала свою мамочку. Ведь она предупреждала меня, что я обязательно попаду в какую-нибудь бяку.
— Золотко мое, при всем уважении к твоей маме, Нора — это женщина-диктатор, которая хотела бы, чтобы ты всю жизнь держалась за ее юбку и занималась только тем, что она порекомендует. Забудь о ней и получай удовольствие. Хотя бы раз поживи своим умом.
— Это легче сказать, чем сделать.
— Сколько раз она уже звонила, пока ты здесь?
Мери вздохнула:
— Два раза.
— Почему ты ей не сказала: «Уймись, мамочка, хватит»?
— Я сказала. Конечно, вежливо. Но она не слушает.
— Вежливость на Нору не действует. Не женщина, а асфальтовый каток. Тут нужен динамит.
Мери рассмеялась:
— Можешь мне поверить, я об этом тоже думала.
Но Мери, конечно, знала, что и динамит не поможет. Ее мать — противник достойный. Нора Элвуд занимала достаточно прочное положение на самом верху в одном из крупных рекламных агентств Далласа. И всего этого она добилась упорным трудом и благодаря своей невероятной целеустремленности. Единственное, о чем она мечтала, так это чтобы Мери присоединилась к ее бизнесу. То есть каждый день сталкивалась лоб в лоб с мамашей. Ничего себе жизнь. Наверное, в аду лучше. То, что Мери уже взрослая, независимая женщина, что она имеет право выбрать свою собственную дорогу, Нора признавать отказывалась начисто.
— Я думаю, она день и ночь опасается, что я стану такой, как мой отец, — сказала Мери.
— А чем сейчас занимается Брайан?
— Живет по-прежнему там, где и жил, в Северной Калифорнии. Проживает свое наследство, о чем не перестает напоминать мне моя мать. Занимается натурной съемкой природы для различных журналов и по заказу нескольких магазинов выращивает травы.
— Травы?
Мери улыбнулась:
— Но фотограф он действительно хороший.
— Ах, вот откуда это у тебя. Значит, гены.
— Именно гены. Поэтому Нора так и боится этого. Знаешь такую игру, когда разрывают курицу — кому достанется лакомый кусочек? Так вот, я иногда чувствую себя этим самым лакомым кусочком. А курицу разрывают мои родители. И делают это уже много лет. — Мери зевнула. — Завтра нам рано вставать. Кстати, тебе Филипп говорил, что собирается пойти с нами?
— Да. Ты не возражаешь?
— Конечно, нет. А у вас что-то намечается?
— Мы просто приятели.
Мери улыбнулась:
— Слишком уж быстро ты это произнесла. Да и смотрит он на тебя так… в общем, на месте Эдварда я бы начала волноваться. — Она снова зевнула. — Как насчет того, чтобы отправиться на боковую?
Они пожелали друг другу спокойной ночи и разошлись по своим комнатам.
Мери торопливо разделась и упала в постель.
Она рассказала Вэлком далеко не все. Например, не упомянула ничего о своих снах. И о том, как в ее сознании переплетаются границы фантазии и реальности, так что она сама сомневается, все ли у нее в порядке с головой. В этом действительно были большие сомнения, и это ее волновало.
Она чувствовала себя выжатой, как лимон, и надеялась, что тут же заснет, но события прошедшего дня, как сюрреалистическая карусель, с бешеной скоростью начали прокручиваться в ее голове. Приезд Вэлком повлиял на нее благотворно, днем она почти не вспоминала о странной встрече с голубоглазым человеком на черном арабском скакуне, но сейчас, оставшись одна в полумраке спальни, Мери ничего не могла с собой поделать. Мысли снова наполнились им, как будто со дна души поднялась осевшая там муть. И эта муть сейчас завертелась, закружилась водоворотом, пропитанная странной смесью страха и восхищения, которые он возбуждал в ней.