Доркас рыдала где‑то в укромном уголке, чтобы потом появиться с воспаленными глазами и геройской улыбкой на устах. А доктор Талое, я думаю, испытывал одновременно и ярость и удовольствие. Именно в тот день у меня сложилось впечатление, что ему никогда не нравилась Иолента, но из всех мужчин Урса лишь ему одному она отдалась бы с радостью и неподдельной готовностью.
Оставшееся до заката время мы провели, слушая переговоры доктора Талоса с официальными представителями Обители Абсолюта и репетируя пьесу. Поскольку я уже упоминал о ее содержании, хочу привести здесь и приблизительный текст. Но не в том виде, в каком он существовал на клочках бумаги, которые мы передавали друг другу, из рук в руки, тем вечером, и где часто не было ничего, кроме посылок для импровизации, а так, словно он вышел из‑под пера усердного писаря, присутствовавшего на представлении. Так, в сущности, запечатлел все слова потусторонний свидетель, неотлучно находящийся внутри моего существа и следящий за постановкой моими глазами.
Но сначала вы должны представить себе наш театр. Вновь край Урса прикрыл красный диск. Над головой шныряют длиннокрылые летучие мыши, а тонкий зеленый серп висит над самым горизонтом. Вообразите узкую долину, не более тысячи шагов от края до края, расположенную между пологими холмами, поросшими нежнейшим мхом. В холмах двери – одни узкие, как вход в жилую комнату, а другие просторные, как врата базилики. Двери открыть!. Из них струится рассеянный в вечернем тумане свет. Огражденные флажками дорожки вьются к небольшой арке нашего просцениума. По ним спускаются мужчины и женщины в фантастических одеяниях. Это маскарадные костюмы – одежды давних предков, но я, обладая лишь крохами исторических сведений, почерпнутых от мастера Палаэмона и Теклы, не могу определить, из какой эпохи взято то или иное платье. Между масками скользят слуги с подносами, уставленными блюдами с ароматным мясом и сладостями. Перед сценой расставлены изящные, как богомолы, кресла из слоновой кости с черными бархатными сиденьями, но большинство публики предпочитает оставаться на ногах. Во время представления зрители приходят и уходят – некоторые, не прослушав и дюжины строк. Трещат цикады, поют соловьи, а на вершинах холмов медлительно перемещаются, то и дело застывая в совершенных позах, белые статуи.
Все роли в пьесе исполняют доктор Талое, Балдандерс, Иолента, Доркас и я.
Тяжелые, размеренные шаги. Входит НОД.
ГАБРИЕЛЬ: Всеведущий! Спаси раба твоего!
НОД: Так ты служишь ему? А мы служим Нефилиму. Если он не прикажет, я не причиню тебе вреда.
ГАБРИЕЛЬ: Так ты из его челяди? Как же он сообщается с тобой?
НОД: По правде говоря, никак. Мне приходится догадываться, чего он от меня хочет.
ГАБРИЕЛЬ: Вот этого‑то я и боялся.
НОД: Ты видел сына Месхии?
ГАБРИЕЛЬ: Видел ли я его? Послушай, простофиля здоровый, он же еще не родился.
ГАБРИЕЛЬ: Вот этого‑то я и боялся.
НОД: Ты видел сына Месхии?
ГАБРИЕЛЬ: Видел ли я его? Послушай, простофиля здоровый, он же еще не родился. Зачем он тебе?
НОД: Он должен прийти и жить со мной в землях, лежащих к востоку от этого сада. Я отдам ему в жены одну из своих дочерей.
ГАБРИЕЛЬ: Ты ошибся, дружок. Опоздал по меньшей мере на пятьдесят миллионов лет.
НОД (медленно наклоняет голову, не понимая). Если ты его увидишь…
Появляются МЕСХИЯ и МЕСХИАНА, следом за ними ЯХИ. Все обнажены, но на ЯХИ надеты украшения.
МЕСХИЯ: Какое прекрасное место! Цветы, фонтаны, статуи! Разве это не замечательно!
МЕСХИАНА (робко): Я видела ручного тигра. У него клыки длиннее, чем моя рука. Как мы его назовем?
МЕСХИЯ: Как он захочет, так и назовем. (ГАБРИЕЛЮ.) Кому принадлежит этот восхитительный уголок?
ГАБРИЕЛЬ: Автарху.
МЕСХИЯ: И он разрешил нам жить здесь. Какое великодушие!
ГАБРИЕЛЬ: Все не так хорошо, как кажется. Кто‑то преследует тебя, друг мой. Тебе это известно?
МЕСХИЯ (не оглядываясь): Тебя тоже.
ГАБРИЕЛЬ (с торжеством выставляет напоказ рожок, который является знаком его полномочий): Да! За мной идет ОН!
МЕСХИЯ: И он уже совсем близко. Если ты собираешься протрубить в этот рог, чтобы позвать на помощь, то лучше сделать это поскорее.
ГАБРИЕЛЬ: Надо же, какой догадливый! Но у меня еще есть время.
Золотистый свет меркнет, и ГАБРИЕЛЬ исчезает. НОД недвижим. Стоит, опершись на свою булаву.
МЕСХИАНА: Я начну разводить огонь, а тебе, пожалуй, стоит заняться постройкой какого‑нибудь жилища. Здесь, наверное, часто бывает дождливая погода – посмотри, какая зеленая трава.
МЕСХИЯ (разглядывая НОДА): Да это же просто‑напросто статуя. Неудивительно, что его не боятся.
МЕСХИАНА: Но он может и ожить. Я когда‑то слышала, что люди умеют творить из камня себе подобных.
МЕСХИЯ: Когда‑то! Да ты же только‑только появилась на свет. Вчера, я полагаю.
МЕСХИАНА: Вчера?.. Не знаю… Месхия, я же еще совсем дитя. Помню только, как я вдруг увидела свет и тебя. Ты говорил с солнечным лучом.
МЕСХИЯ: Не с солнечным лучом! Это было… По правде говоря, я еще не придумал этому названия.
МЕСХИАНА: И тогда я полюбила тебя.
Появляется АВТАРХ.
АВТАРХ: Кто вы такие?
МЕСХИЯ: Если уж на то пошло, кто ты такой?
АВТАРХ: Хозяин этого сада.
МЕСХИЯ кланяется, а МЕСХИАНА делает реверанс, хота на ней нет юбки, чтобы ее приподнять.
МЕСХИЯ: Мы только что имели беседу с одним из твоих подданных. Теперь, когда я об этом думаю, меня поражает, до чего же он похож на Твое Августейшее Величество. Только он был…
АВТАРХ: Помоложе?
МЕСХИЯ: Во всяком случае – на вид.
АВТАРХ: Что ж, это неизбежно. Но все равно, я ему этого не прощу. Я тоже был молод, и хотя, конечно, гораздо менее хлопотно иметь дело с теми женщинами, что ближе тебе по своему положению… Но, молодой человек, – я думаю, ты мог бы меня понять, если бы оказался на моем месте. Какая‑нибудь молоденькая горничная или (деревенская девчонка, которую можно купить за пригоршню серебра или кусок бархата – ей и не придет в голову в самый неподходящий момент требовать казни соперницы или места посла для любимого мужа… Так вот, такая крошка иногда становится гораздо привлекательнее любой знатной дамы.
Во время монолога АВТАРХА сзади подкрадывается ЯХИ и кладет руку на плечо МЕСХИИ.
ЯХИ: Вот теперь ты видишь, что тот, кого ты считаешь божеством, одобряет и предлагает тебе то же самое, что и я. Давай начнем, пока не явилось Новое Солнце.
АВТАРХ: Что за прелестное создание! Почему, дитя, твои глаза горят, будто свечи, в то время как глаза твоей сестры тусклы, точно пепел?
ЯХИ: Никакая она мне не сестра!
АВТАРХ: Ну, тогда твоя соперница. Но идем же со мной. Пусть эти двое с моего соизволения остаются здесь.