Случилось не вдруг. Жизнь начала нас поколачивать. Мы стали обрастать шишками, у нас появились места, где нам лучше не показываться. И вот в один прекрасный момент – когда ты носишься по миру и тебя сравнивают с верным признаком беды и чумы – кометой. Когда раздаешь налево и направо приказы – обнажить оружие, освободить помещение. Тогда… Тогда ткань времени и пространства просто рвется под твоими ногами. Но что-то случается в этой круговерти, полет сбивается, и ты находишь время посидеть у тихой реки, ты понимаешь одну вещь. Этот мир действительно стал принадлежать тебе и таким как ты – тем, кто не оступился, не упал. А если и упал – нашел силы подняться и идти дальше… И когда тебе кажется, что все идет по кругу – пусть тебя это не обманывает. Линия замкнется в кольцо, кольцо превратиться в колесо. И покатится по жизни – только поспевай за ним.
Свет в окне
Спать я ложился поздно. Давным-давно к моим болезням добавилась бессонница – совершенно невероятная роскошь для солдата. И прежде чем лечь в постель, я нагуливал сон. Что-то читал, что-то писал, жег свечи и лучину, пил вино и пиво. Так было и в Тебро – я сидел заполночь, пока в обеденном зале этажом ниже не затихал последний шум. Иногда я брал стаканчик и подходил к окну. За ним была ночь, и люди в домах напротив спали. Только в одном окне горел свет ночника. Вроде бы неяркий, но спать при таком мне было бы неуютно. Он горел, когда я ложился спать, горел, когда я просыпался ночью. Может, он горел и днем, но в ярком дневном свете его не было заметно. Что-то было в этом свете плохое. Почему-то казалось, что там кто-то умирает, над кроватью склоняется сиделка, а воздух затхлый и на тумбочке в беспорядке свалены лекарства… Я ненавидел свое воображение за такие мысли. В прошлом году я квартировал в каком-то городишке. Тогда тоже светилось окно – но было совсем по-другому. Там родился ребенок и свет горел постоянно, но то был другой свет – полная иллюминация, оркестр света… Я видел замученную, но счастливую мать и вроде даже слышал рев ребенка. Я смотрел на них, пил вино в одиночку, подымал за них молчаливые тосты… Здесь же… Иногда меня подмывало спуститься вниз, пересечь ночь, постучаться в дверь и сказать лишь одно слово – Почему? Но думалось – а какое право я имею вторгаться в чужое горе – тогда и я стану ответственным за него. Я бы никогда не стал рассказывать слепцу, что вижу вокруг – зачем лишний раз напоминать тому, что у него не больше глаз, зачем рушить ту картину мира, которую он сложил в своем мозгу. И мне оставалось одно – бежать от этого окна, из этого города. Я набросил куртку и сбежал по лестнице. Дежурный, опрокинув стул, вскочил смирно. На его щеке было красное пятно – верно, он спал и только грохот моих сапог разбудил его. Иногда я устраивал разносы за такое, но в тот день просто отмахнулся. Выбежал на улицу, пересек площадь. Дверь, коридор, еще одна дверь… Человек под одеялом… Я перевернул его лицом к себе:
– Таден, просыпайся… Он по очереди открыл глаза:
– Чего тебе?
– Ты пьян?
– Если не очень – тогда что?…
– Как быстро твоя бандера будет готова выступить? Он прищурил глаз:
– Через четверть часа… Я кивнул в ответ:
– Значит через полчаса на площади…
Бегство – всегда бегство. Без разницы, как оно именуется и как выглядит. Я бежал от сумрачного света – впереди кавалерийской сотни. Никто из следующих за мной, не знал, что именно выгнало нас ночью в дорогу. Не в их правилах было обсуждать приказы – разве что мысленно, оставляя мне свободу действий. Я врал, что у меня срочные дела, не удосужившись объяснить, почему они не терпят отлагательства до утра.
Впрочем, был нарушен сон был не только этой сотни – мое отбытие всколыхнуло наш мирок – я перебудил почти всех, раздавая один за одним приказы. Загорелись даже огоньки в домах мещан. Разбуженные нашими сборами, они вставали с теплых постелей, подходили к окнам. И в этих блуждающих озерцах света терялось и то, от которого бежал я. Но сборы были недолгими. Над постоялым двором все еще трепетал флаг бригады, но мой личный штандарт был спущен и упакован.
– Ничего не забыл? – спросил Хайдер, ставя ногу в стремя.
– Что-то забыл… – ответил я, но что именно – тоже не припомню. И, стало быть – обойдусь… Бандера начала втягиваться из города в ночь, и разбуженный город постепенно возвращался ко сну. Может, где-то пурпурным светом продолжало гореть одно окно, но мне не было до этого никакого дела. Ни малейшего.
Дорога
Было ранее утро. По земле полз туман. Он был густым, но совсем низким и доходил лошадям разве что до колен. Долго мы ехали молча. Люди, вырванные из сна, находились в этакой полудреме. У меня были солдаты, которые умели спать сидя в седле и с открытыми глазами. Но я всегда избегал их, рассовывая по крысиным углам – их умение наводило на меня жуть, да и просто опасно было их ставить в караул. Я не торопил людей – времени было предостаточно, даже по самым скромным прикидкам у нас было еще дня три запаса.
– Так куда мы едем? – наконец спросил Хайдер, пытаясь разговором заглушить зевок.
– Ты слышал о крепости Хастен? Он кивнул:
– Что-то слышал… Принадлежит какому-то придурку, но контракт я бы на нее брать не стал…
– А я и не брал. Там я встречусь с Реннером. Хайдера это, совершенно не удивило:
– Все один к одному. Придурочная крепость, у которой назначает встречу этот сумасшедший. Еще немного, и я поверю, что весь мир погряз во всеобщем заговоре.
– Слушай, а вот нас с тобой можно назвать нормальными? Хайдер совершенно честно надолго задумался, потом пожал плечами и ответил:
– Не знаю насчет ненормальности, но точно не такие как все… Стало быть не нормальные.
– Стало быть, мы тоже часть заговора?
– Не гони коней… Ты вообще улавливаешь разницу между «ненормальный» и «не нормальный»?
– Улавливаю. Но звучит одинаково…
– Ну ладно, может, объяснишь, что происходит? Я подумал – а надо ли ему объяснять что-то. Обычно, когда я кому-то что-то говорил, то я нуждался в его мнении, совете. Здесь же все было решено. Поэтому достаточно было сообщить ему самое общее. Я сказал:
– Мне надо исчезнуть из этого мира на некоторое время.
– Где тебя искать, если что?
– Я сам вас найду…. Хозяйство я оставляю на тебя. Контракт вроде бы нетрудный, управитесь и без меня…
– Если он нетрудный, почему его нам предложили? Контракт с виду действительно был несложным – охранная служба в приморском районе. Треть нам заплатили сразу, еще треть обещали по прибытию, остальное мы должны были собрать налогами. Контракт был на год и работодатель говорил о возможности продления, вплоть до присвоения мне титула маркграфа. Но я был склонен отвергнуть предложение – по деньгам мы получали только три четверти нашей таксы. Но работа была более-менее постоянной, и я хотел дать отдых своим людям. Легкой жизни или курорта не предвиделось – пираты, карантинная служба, или попросту борьба с бандами. Но это все же это была не война, бои на переднем крае, а иногда и в отрыве от него… В этом был и мой личный умысел – в последнее время мир стал сильно меняться. И я думал, что наблюдать за изменениями лучше всего будет со стороны.
В те года на землях, которыми мы путешествовали, установилось шаткое равновесие. Королевства рухнули, рассыпавшись на удельные княжества. Чисто номинально короли продолжали править, но реальной властью владели князья, маркизы, графы, сами решая в чью казну платить налог. И платить ли вовсе.