Над этой проблемой, судя по всему, у них еще никто не задумался. Сказать, мол, сразу в печку вези, в крематорий, в смысле — получается, что вся идея доставки добычи в городскую управу псу под хвост. Выставлять на обозрение, так от вони загнешься. Тем более что развернутая мертвая тварь начинала вонять совершенно непереносимо, как будто перед нами на сорокоградусной жаре раскинулся хорошо выдержанный скотомогильник.
Я терпеливо ждал, глядя на ванькино лицо, отображающее напряженную работу мысли. Затем Ванька махнул рукой и сказал:
— Голове домой позвоню, спрошу.
— Спроси голубь, спроси. — неожиданно влез в разговор молчавший доселе Сидор. — Он тя, голубя, наставит.
Васька вновь исчез в здании управы и вскоре со второго этажа донеслись приглушенные звуки телефонного разговора. Дозвонился, видать. Надеюсь, голова велит оставить тварь возле управы. И везти в крематорий неохота, и опять же, охота дать понюхать добычу голове, который с утра на службу заявится. Пусть оценит лично мудрость своих распоряжений.
Ванька появился минут через пять с довольным выражением лица.
— Главный сказал в крематорий везти. — объявил он.
— Не вопрос. — согласился я. — Пиши распоряжение.
— Какое такое распоряжение? — вновь начал закипать помощник головы.
— Известно какое. На кремацию неизвестной мертвой твари, доставленной в город по распоряжению управы. У меня без такой бумажки тварь все равно не примут. — пожал плечами я.
Ванька вновь задумался. Как ни крути, но я был прав. Точнее, сжечь тварь могли и без распоряжения управы, но тогда мне пришлось бы платить за это своими кровными. Целый червонец. А мне своих пречистых на такое дело жалко, если откровенно. И Ванька знал, что платить я не буду.
— Достал ты меня, Сашка. — заявил он, но снова удалился в управу.
Еще через три минуты он снова появился, неся в руках голубенький бланк распоряжения.
— Вот, теперь все чин чином. — кивнул я, прочитав текст и удовлетворенно кивнул. — Умеешь ведь, когда хочешь!
С этими словами я хлопнул Ваньку по плечу так, что из чесучового пиджака вылетел целый клуб пыли.
— Язва ты. — потер плечо Ванька.
— Да ладно… делов то… А то бы сам эту вонючку здесь по земле ворочал. Оно тебе надо?
Оставив тружеников управы, я снова завел машину и поехал дальше, вдоль ограды Холма, в дальний конец города, к самым пристаням. Там, среди деревянных одно и двухэтажных домов, составлявших сто процентов городской застройки, высилось единственное здание, выстроенное из желтого кирпича — городской крематорий. Без крематориев в этих краях никак. Даже из освященной земли подчас мертвяки вставали и безобразничали, причем формы неупокоенности были самые разные. Проще оказалось чтить граждан огненным погребением, а заодно, но уже в отдельной печи и в отдельном корпусе, поплоше, сжигали все что можно. Ведь и про неупокоенность у свиней тут тоже не раз слышали, лучше перестраховаться.
Без страховки случалось такое, что и в дурном сне не предвидится. Режут, скажем, свинью на мясо, и режут без ума, не специальным ножом. Сэкономили на убойщике, вроде как. И получилось жестокое и беспричинное убийство невинной твари, да еще и без достойного захоронения. Не считать же таковым опаливание щетины? А раз случилось такое, то свинья возьми, да и восстань, в целях осуществления личной мести, и вполне обоснованной при том, отрасти клыки как у тигра, да давай резчиков жрать. Каково, а?
Едва я подъехал к воротам частокола, огораживающего крематорий, калитка в них распахнулась, и передо мной появился мрачный усатый мужичок лет сорока.
— Чего привез? — поинтересовался он.
Я показал пальцем себе за спину и сунул ему голубую бумажку с распоряжением. Тот прочитал ее, поморщился как от зубной боли.
— И что? Нам потом за работу кто-нибудь заплатит?
— А я знаю? — резонно возразил я. — Подпись видишь? Помощник городского головы Беляков. С него и спрашивай. У него на любой вопрос завсегда ответ есть.
— С него спросишь! У него ответ есть, верно — «пошел в жопу» у него ответ. А нам опять за бесплатно работать.
Уровень эмоций у работника крематория начал повышаться. Есть такой тип людей — дурак-самовзвод, с уклоном в вечный пессимизм.
— Но все же ответ, верно? Ладно, велик труд, тележку с тушей до печки дотащить. — урезонил я усача.
— Да много ты понимаешь! — аж взвился мужик. — Нам сюда какую только дрянь не привозят, и все, что по команде из управы — на халяву.
— Ты кому подчиняешься? — спросил я мужичка.
— В смысле?
Я явно сбил его с волны, на гребне которой он собирался произнести целую обличительную речь. А мне надо ее слушать, когда этот бабуин зубастый у меня за спиной воняет?
— В смысле твоей лавочкой город командует или частный владелец? — расшифровал я ему свой вопрос.
— Город.
— Тогда выгружай тушу и не гунди. Тоже мне, сирота нашелся. Начальство приказало и изволь выполнять.
Мужик разозлился окончательно, но перечить не стал. Разве что ворота перед моей машиной ему пришлось открывать трижды — со злости он так толкал створки, что они возвращались обратно. В конце концов, он с воротами справился, и я задним ходом заехал в тесный двор. Мужик постучал ладонью в окошко маленькой бытовки, откуда высунулся заспанный парняга-абориген изрядных габаритов.
— Просыпайся, работа есть. — чуть не прошипел ему мужик.
Я сделал вид, что мне его настроения безразличны. Впрочем, мне даже такой вид делать было не надо, его эмоции меня и вправду мало волновали. Мужики, сердито сопя, выволокли тушу из кузова, и я крикнул им: «Брезент тоже сожгите!». После чего с досадой вспомнил, что забыл истребовать с управы его стоимость. А такой брезент рублей пять золотом стоит, а они на дороге не валяются. А теперь поздно, придется из премии вычитать. Теперь уже с Васьки гроша ломанного не допросишься.
Мужики ничего мне не ответили, но загаженный брезент сгребли и бросили в тележку поверх лежащей в ней туши монстра. Впряглись в нее и покатили ее в ворота. Я не стал дожидаться, когда они выйдут обратно, а выехал со двора на улицу. Свернул направо и снова поехал в сторону Центральной площади. Через те ворота мне было проще всего заехать на Холм.
В воротах стоял знакомый урядник, который махнул мне рукой, я ему ответил тем же. Холм не зря так назывался, и дорога понемногу пошла вверх. С обеих сторон потянулись высокие крепкие заборы, за многими лаяли собаки. На заборах дремали важные коты, во дворах и на улице играли дети.
Сначала с обеих сторон шли дома двухэтажные, городского купечества, затем потянулись одноэтажные, людей попроще. Все они были сложены из мощных сосновых бревен, крыты металлическим профнастилом или жестью, окружены добротными заборами. Городок Великореченск не бедствовал. Расположенный на перекрестке караванных и речных путей, торговал он со всем течением Великой.
Пару раз свернув налево и направо, я подъехал к воротам, выкрашенным в зеленый цвет совсем недавно. Сам красил. Остановил машину прошел через калитку во двор, выдернул крепкие шкворни из петель и распахнул ворота. Вернулся к машине, загнал ее во двор, поставив под крепкий навес. Сейчас лето, сухо относительно, можно и так. А зимой я ее всегда в сарай ставлю, берегу. Затем запер ворота, вытащил из кабины оружие и свой рюкзак, взвалил все на плечо и пошел в дом. Протопал ботинками по дощатому крыльцу, вошел в сени. Рюкзак сбросил на пол, а оружие пронес в горницу, и установил в пирамиду. От оружия очень часто моя жизнь зависит, так что забочусь о нем я первее, чем о самом себе.